Когда празднество только начинается, Эдвард немного нервничает. Хорошо ли он выглядит? Не глупо ли смотрится букет — из тех самых лесных цветов, что (кажется) любит ведьма, — в его руке? Не слишком ли рано он пришёл?
Ответов на все эти вопросы он не получает. Фестиваль же мало-помалу начинает разгораться; уже поставили столы со всякой снедью, уже давно украсили деревья и освободили поляну для танцев, уже готовят место для костра, который, конечно же, украсят магией.
Уже собираются люди.
Эдвард ждёт в нетерпении; он уверен, что совсем скоро придёт Амели.
   
Когда проходит час, людей вокруг становится всё больше.  Букет слегка увял к тому времени, но всё ещё выглядит достаточно симпатично, чтобы не выкидывать его.
Эдвард ждёт.
В голове он прокручивает события прошлой недели.
Вот понедельник — и Доэрти впервые приглашает ведьму на празднество. В четверг он делает это вновь, больше уточняя, что истолковал слова верно, и что согласие было действительно согласием. В пятницу он спрашивает, хочет ли Амели, чтобы он за ней зашёл, на что получает отказ. Ведьма придёт сама. Ведьме не нужен проводник. Эдвард не смыкает глаз добрую половину ночи, приводя в порядок одежду — белую рубаху, украшенную вышивкой по краям, да брюки, каких не надевал с тех пор, как вернулся в Милвир.
Ничто не могло испортить праздник. Но Амели нет. И Эдвард чувствует себя немного... Обманутым.
И всё равно — ждёт.
   
Когда на светлом небе зажигаются первые звёзды, едва заметные глазу, а солнце разгорается рыжим и тёплым закатным огнём, Эдвард перестает ждать.
Цветы завяли окончательно — и он оставил их на одном из столов. Рукава рубахи он закатал привычно, до локтя; соблюдать красоту уже не хотелось.
Ощущение брошенности неприятно сдавило грудь.
Пора уходить. Глупо ждать ещё и ещё, думает Эдвард. Он мельком бросает взгляд на весёлый танец празднующих, подмечает, что скоро будет зажжён костер. Поднимается со скамьи, вздыхает.
И в следующий миг обнаруживает перед собой Анне — светловолосую улыбчивую девушку, его ровесницу. Его старую знакомую, с которой общался, кажется, только лишь в детстве. Но даже так — спутать её с кем-то ещё было невозможно.
Их диалог до нелепости прост. Анне подшучивает, Эдвард нехотя отвечает, не скрывая некоторое раздражение — раздражает его не сама Анне, а весь сегодняшний день по определенным причинам. Анне смеётся. Эдвард хмыкает. Улыбается в ответ. Груз на сердце становится немного легче, а обида на всю ситуацию приглушается.
Может, все так и должно было быть.
   
Когда зажигают костёр, Эдвард держит Анне за руку; пусть не очень ловко, но аккуратно повторяет он движения танца. Их первого танца.

Отредактировано Эдвард Доэрти (2021-02-16 02:35:40)

[float=right][/float]Анне, безусловно, красавица. Не такая, как Амели; их красота кардинально отличается друг от друга. И именно это одновременно успокаивает Эдварда — и всё же ехидно толкает его сердце под бок, тревожа впустую. Анне не Амели. Не только внешностью, но и характером. И это хорошо.
И в то же время — плохо.
Эдварду нравится Анне. Но любит он совсем не её.
   
Танец получается весёлым, кружащим голову. Пусть ноги у него большие и неуклюжие, а одна из них так вовсе деревянная, они совсем не мешают; быть может, то положительная черта деревенских плясок, не требующих сложных па, а может, это черта самой Анне, которая ненароком да подсказывает, подстраивается мягко.
И в самом деле, думает на секунду Эдвард, совсем не Амели. Будь перед ним сейчас ведьма, кто-нибудь из них обязательно наступил бы другому на ногу иль вовсе запнулся; может быть, Амели вообще не стала бы танцевать, глядя на такое развлечение с неохотой. Они бы поспорили или даже поругались, да на том и разошлись бы. Почему-то сейчас ему на ум шли только такие варианты, хотя, конечно, это было несколько несправедливо.
Ведьма не такая плохая. Но его обида на неё была ныне сильна и жгуча.
   
Танец завершается прыжком, который выходит на удивление ловким. Эдвард мягко касается Анне, чтобы ненароком не уронить, не отпустить, а девушка заходится в звонком и весёлом смехе. Эдвард улыбается — больше снисходительно и, пожалуй, чуть-чуть благодарно.
Улыбка его скоро теряется. Его глаза вдруг находят Амели, стоящую возле столов и прижимающую чёртов букет к груди.
Ничего хорошего ни этот жест, ни ведьмин взгляд, полный... Гнева?
Вот же... Ведьма.
   
Он говорит Анне, что ему нужно отойти. Возможно, ненадолго, но на всякий случай уточняет, что ждать его не нужно — так или иначе, ему пора домой. Благодарит за танец. Анне смеётся вновь, поднимается на носочки, целует его в щёку; Эдвард чувствует нежное и едва ощутимое касание губ (совсем не как у Амели), а виновница, улыбнувшись напоследок, исчезает средь толпы.
   
— Ты всё-таки пришла. — Оказываясь возле столов и скамей, Доэрти вздыхает. Обида в нём крепка. Но... Чего ещё он мог ожидать от ведьмы? Ведьмы что кошки, приходят когда захотят, и веры им никакой. — Выкинь ты их. Они уже давно... Завяли. Пойдём домой.

Эдвард осматривает ведьму внимательно, даже с каким-то любопытством; он уже и не думал, что она появится, да ещё и, к тому же, в столь... Чувственном наряде? Честно, Доэрти мало что смыслил в одежде и моде, но что-то ему подсказывало, что просто так на какие-то деревенские танцы подобное не надевают.
Впрочем... Это же Амели, в конце концов. Чёрт ногу сломит в ее мыслях и задумках.
   
— И как только ты не мёрзнешь. — Эд вздыхает снова, с лёгкой и еле заметной насмешкой, только совсем беззлобно. Даже как-то беспокойно — вдруг мёрзнет? Уже ведь вечереет. — Распугала всех мальчишек.
 
Фразу про любовь он не слышит, хотя и улавливает отчасти контекст — по шевелению губ и горькой обиде в глазах.
Отчего-то Эд чувствует себя виноватым, хоть и знает, что это не так. Такая смесь эмоций рождает досаду; ещё — больше волнений за саму Амели. И немного смятения, которое он скрывает за напускным спокойствием.
Что же ему делать-то со всем этим? Что делать с ведьмой?
Новые и новые слова девушки вызывают недоумение, пока, наконец, он не начинает смеяться. И хоть за смех ему в самом деле стыдно, Эдвард останавливается явно нехотя; кажется, Амели ревнует. И делает это во всей красе.
Словно шестнадцатилетняя девчонка.
   
— Мы с ней в детстве играли. Хулиганкой росла, а сейчас, видишь, в красавицу превратилась. — Уголки губ у Доэрти подергиваются. Он пытается не улыбнуться, но проигрывает этот бой и дарит Амели теплую улыбку. — Она красавица, но ты намного красивее. Так что да, вкус на женщин у меня недурной.
Обиды уходят незаметно; пусть и поздно, но ведьма всё же пришла. А ей, надо сказать, это могло даться нелегко — о неумении Амели ладить с простыми людьми и всеми этими людскими порядками он знал не понаслышке.
   
— И кавалера ты найдешь. Если ты не против... — Он подает девушке руку, смотрит в глаза без стеснения и с лёгкой полуулыбкой. Вечер и в самом деле хорош, и не продолжить его было бы ошибкой. — Могу ли я пригласить вас на танец?

Отредактировано Эдвард Доэрти (2021-02-22 03:07:11)

Груз с сердца уже ушёл; на губах Эдварда витает лёгкая улыбка, посвященная, несомненно, любимой женщине. Об Анне он вспоминает едва ли — сейчас Доэрти целиком и полностью занят той, ради которой, в общем-то, сюда и собирался.
Пусть встретились они позже, и пусть путь был... Непростым (особенно в эмоциональном плане), но в этот час ничто уже не беспокоит его.
   
— Я бы даже сказал, что ты не красивее Анне. Уверен, ты красивее любой девушки этого мира. — Эдвард искреннен. Быть может, он не видел прямо-таки всех дам на свете, но отчего-то он уверен, что мнения своего не поменяет никогда.
Хотя...
— Но... Возможно, моя дочь будет красивее. — Он добавляет это тихо, ненароком, умалчивая, пожалуй, о самом важном — что если дочь вовсе и будет у него, то только от самой Амели.
   
— Боюсь, что танцую я не лучше твоего... Так что если будешь падать, падай на меня. Чай, смогу тебя удержать. — Смех звучит легко, словно и ему самому сейчас — шестнадцать. Словно это первый праздник, и Амели — первая возлюбленная, первая девушка. И хоть они на самом деле даже не встречаются (ох уж эти ведьминские отношения!), Эдварда происходящее совсем не смущает.
Все так, как и должно быть.
   
Он держит ладонь Амели мягко, нежно поглаживает её пальцы, но о том и не думает — почему-то жест получается неосознанным, будто по привычке. Однако мысль в голове проскальзывает — какие же тонкие у неё руки! Сколь она мала по сравнению с ним. 
— Я буду осторожен... — На миг чувствуя беспокойство и желание защитить, Эдвард касается ее талии, спины. Как же в этих танцах всё делается? Ему кажется, что он забыл всё то, чему научился с Анне. Но с каждым новым шагом тело само собой услужливо подсказывает, и тогда удается закрутить возлюбленную в танце, ведя ее по-настоящему.
   
Танец заканчивается скоро — так он думает, а прошло уже более десяти минут, — но Амели ему отпускать не хочется. Впрочем, быть может, это взаимно?
— Благодарю за танец, моя леди. — Нога гудит с непривычки, и дыхание сбивчиво, но это ничуть не мешает Эдварду улыбаться с непривычной нежностью. Как не мешает и его небольшой шалости — склониться к ведьме и поцеловать ее в уголок губ. — Не хочешь домой?