Серрано мог бы выкурить две, а не одну, ему хотелось так сделать, день стал достаточно хреновым для такого жеста, вот только он обещал и не надеялся, что его ждали. Но слово дал и надо было его держать. Мужчина рассуждал, что если ему сейчас и здесь хреново, то лучше даже не представлять, что сейчас чувствует Эрида.
Последний выдох, самый долгий, выветривающий из лёгких остатки дыма.
Только его опередила девушка, из местного обслуживающего персонажа и Серрано, стараясь не отсвечивать, просто проскочил в комнату вслед за ней. Девушка старалась не смотреть на него, взгляд её сразу цеплялся за повязки, Серрано не смотрел на неё, потому всё ещё была Эрида, от которой он решил не отсаживаться слишком далеко. Мужчина вернулся на то место, где был до того как весь этот сумбур начался, стараясь сохранять спокойный вид и наблюдая за реакцией Эриды. Готовый остановиться и остаться дальше, на более почтительном расстоянии, если она будет выглядеть напряженной.
Служанка выдаёт заученное “чем могу служить, могу ли я помочь вам с выбором?”. Мужчина слушает всё это в пол уха, еда, напитки, сладости, всё это сильно упало в текущем списке его потребностей. Сейчас он просто ждёт, когда служанка уйдёт и её скорейшему исчезновению Тео может поспособствовать.
- Всё ещё настоятельно рекомендую баранину с овощами. - Громким шёпотом обращается Серрано к Эриде, со слабой улыбкой на губах, но чуть более яркой во взгляде единственного глаза. - Поверьте, они знают как сделать из этого мяса настоящую амброзию. - После чего взгляд Серрано поднимается к служанке.
- Пишмание и финиковое вино, будьте добры. - Низкая позиция потребностей в текущий момент совсем не отрицает их. Если этот день станет ещё хуже, по крайней мере, у Серрано будет сладкое и очень сладкое вино.
Тео догадывался, что вино скорее всего делают где-то здесь же, так как пить любое пальмовое вино надо молодым, а вот компоненты для него завозят из Алвады, так что настоящие алвадские корни у напитка точно будут.
Терпение, ожидание, взгляды украдкой и попытки улыбаться свободно, а не тогда когда этого не видят. Время, чтобы вернуть себе силы, вспомнить, что было ещё и хорошо, не дать неприятному моменту затмить собой всё остальное.
- Эрида, вы всё ещё очень привлекательная и красивая девушка. - Он посмотрел на неё, почти так же, как она посмотрела на него без повязок. Как на человека, который остался прежним, просто позволит увидеть чуть больше, притронуться к тому, чтобы обычно скрыто. - Ничего не изменилось.
Внутри ещё крутились жернова стремящиеся перемолоть всё, стереть в порошок и развеять по ветру, забыть и вычеркнуть, но движение их было в пустую. Серрано решил удержать то, что получил, задержать все чувства и ощущения, не вытеснять их почувствовав малейшую опасность для себя и своего образа жизни.
Он отделит зёрна от плевел и только тогда будет принимать решение как поступить. Начало этого деления помогло унять злость и избавиться от злых мыслей, но не заполнило собой пустоту и не сняло с него нервного возбуждения.
Ему нужно поговорить с Эридой, надо объяснить, донести мысль не обрывками, но как можно целостнее, надеяться, что она услышит и постараться услышать её, выслушать всё, что она хочет сказать.
Вино могло бы помочь, развязать ему язык, но Серрано хотел чтобы всё сказанное им, было сказано в состоянии ясного ума и с полной самоотдачей.
- Мне следует попросить у вас прощения ещё раз, за то что оставил одну. Не следовало оставлять вас и на пару минут. - Осторожно начал Серрано, повернувшись к Эриде на сколько это было возможно, корпусом, головой, приковав к ней взгляд. - Я давно ни с кем не был и ничего не чувствовал, ничего из того, что почувствовал с вами. - На сколько давно ему говорить не хотелось, совсем, это было что-то сродни тому, чтобы отпустить верёвку, перекинутую через балку, на другом конце которой заветное число, превращённое в вес. Это проломит ему череп и расплескает все мысли.
- Если говорить совсем начистоту, то это лет пятнадцать. Пятнадцать лет назад я сделал осознанный выбор в пользу спокойной и уединённой жизни. К сожалению? Осознанность это выбора совсем не гарантия того, что в жизни не появится человек, который нарушит этот покой. Мне тяжело, Эрида, потому что я почувствовал не просто тепло другого тела, а человека в этом тепле. - Это всё равно что птице сидеть в клетке, потому что в клетке безопасно, всё знакомо, кормят, всегда есть чистая вода. Вот только крылья от такого образа жизни атрофируются, становятся бесполезными и болезненно свисают, вместе песен - крик “слышит ли меня кто-нибудь?”.
И теперь у него был выбор, остаться в безопасной клетке, или покинуть её, хотя бы попробовать, несмотря на старость, неуклюжесть, слабость. Ему за Эридой не угнаться, её надо отпустить, домой, но лучше им расстаться с лёгким сердцем, без обид и разочарований.
- Я повёл себя недостойно. Могу ли я загладить свою вину?

На “зачем”, брошенное в пространство, Серрано мог ответить так же, бросив в то же самое пространство такое же односложное и пустое “затем”. Зачем вернулся, потому что обещал, зачем рассказал про одиночество, и что этот контакт, всё равно, что учиться ходить или плавать, постепенно вспоминая, свыкаясь с ощущениями. Вот уж действительно, зачем.
Серрано неприятно улыбается собственным мыслям, морщится, словно его ткнула в бок невидимая рука, не просто ткнула, острым локтём да промеж рёбер.
- Интересно, она намеренно это делает? - Настаивать Теофилус не стал, просто посмотрел на тонкую повязку на руке женщины, на том месте где она разменяла кровь на лекарство. - Или просто не любит мясо.
Возможно было лучше просто молчать, Тео знал, что разговоры это не его сильная сторона, если только разговор не строится между врачом и пациентом. Но она не была его пациентом и он не мог её вылечить.
Мужчина слушал, старался вычленить что-то из этого потока слов, к счастью, появление служанки образовало паузу и Серрано смог выдохнуть, прикрыть глаз, медленно сморгнуть, сбросить всё, что липло к нему вместе с её словами, чтобы вновь продолжить слушать.
Она была права, это было его, и только его, чувство. Ему ломать голову, что с ним делать, как сделать так, чтобы оно отпустило, через какие слова и жесты он мог бы вытащить эту занозу. Его “штука”, он бы среагировал спокойнее, назови она так его член или длинный нос, возможно, с толикой юмора, высмеял саму ситуацию, но “штукой” было его чувство вины, угрызение совести за собственный поступок.
- Вы совершенно правы, вы мне это чувство не дарили, это моя “штука”. - Он действительно может сделать что-то, посмотреть на Эриду, на её позу, выражение лица, на лилии в вазе.
- Могу сделать кое-что для вас, то что вы не успели сделать сегодня. Меня не сильно пугает перспектива намокнуть и место которое вы должны были посетить. - Взгляд мужчины указывает на цветы, никаких дополнительных вопросов не следует, вроде “как мне понять что это нужная могила”, ему это просто не нужно. - Не переживайте, я уважительно отношусь к местам захоронения и их обитателям. - Даже компания мертвецов сейчас кажется более привлекательной, чем компания Эриды. От них не так веет холодом. Не так убийственно.
- Чего я хочу? - Кому-то другому он непременно ответил бы, что ничего не хочет, у него всё есть. Большего ему и не нужно. Просто оставьте его в покое и перестали донимать вопросами. - Чего я хочу? - Он переспрашивает себя уже мысленно, тихо, голова приподнимается и физически он смотрит немного вверх, чуть выше головы Эриды, но другой взгляд направлен внутрь. Так не пойдёт. Серрано мотает головой, отбрасывая множество вариантов ответа, которые не желали соединяться во что-то лаконичное, простое и понятное. Каждый из вариантов требовал внимания к себе, некоторые требовали особого внимания.
Ему было бы проще, если Эриды поставила вопрос иначе, конкретнее, он мог сравнить этот вопрос и его подачу разве что с тем, как к нему приходят за лечением, он спрашивает что беспокоит и тут начинаются разговоры про жену, что пилит каждый день, как пила с ржавыми зубьями. Какой вопрос, такой ответ. Хочешь получить конкретный ответ, задавай конкретный вопрос.
- Вы не могли бы задать тот же вопрос, но более узконаправленный, добавьте в него время, или объект, и оставить в покое чувство вины. - У неё явно был пунктик насчёт чувства вины, Серрано не понимал почему, но чувствовал это. Её это так же задело по касательной, как его задела благодарность.
Смена тона и темы вызвали лёгкое удивление, отразившееся на лице мужчины. Любопытно. Голова слегка склоняется в бок, он протяжно хмыкает не размыкая губ и отводит взгляд в сторону. После чего отворачивается, так, чтобы сидеть к Эриде боком и смотреть на дверь.
Теофилус мог ответить не серьёзно, сказать, что ещё не определился и предложить встретиться завтра, чтобы он мог переспать с этой мыслью. Вот только необходимости думать не было, ответ был очевиден, но видимо не для неё.
Рука касается собственной шеи, поглаживает её по вертикали, от макушки к загривку и вбок, чтобы упасть на бедро, пока глубокий вдох наполняет грудь воздухом.
- Мне понравилось. - Нервный смешок и чуть больше, чем сухое "да". - Вас интересует именно это? Понравилось ли мне тепло, а не понравились ли вы мне.
Робкий, предупреждающий стук в дверь, крайне своевременно. Вновь пауза, в которой служанка забирает внимание на себя и она его вполне заслуживает. На этот раз её ноша не так легка, графин для вина с высокой ручкой и пара фужеров на короткой ножке, предназначенный для десертных вин.
Серрано кивает в знак благодарности и провожает служанку взглядом. Он не тянется к вину, пока не заинтересован в нём. У него впереди весь вечер и вся ночь.

Отредактировано Теофилус Кассий Серрано (2023-02-28 22:35:54)

Серрано мог бы ей возразить, сказать, что знает по крайней мере несколько человек на которых такое лаконично выстроенное рассуждение не применить. Людей у которых симпатия испытывается ко всему, что движется, и без тепла, и случаи обратные. Люди, которые не испытывают симпатии к живому и разумному, но остро нуждаются в тепле.
Люди которым от других людей нужна та самая часть, что делает человека человеком, или те, кому вовсе не нужны люди, только их тепло, словно это часть их рациона. Они скорее составляли исключение и их не было в этой комнате, по крайней мере Серрано на это надеялся.
Подними он этот вопрос, разговор мог бы пойти иначе, в сторону рассуждений о человеке, а не о конкретных людях, которые ещё очень далеко от того, что можно было бы назвать “мы”.
Ещё он не был готов принимать ещё один весьма тяжелый удар, заставляющий ленивый мозг пересматривать взгляд на вещи, от того, кто явно чуть больше понимает в том, как работает мозг человека при коммуникации с другим разумным существом.
Ещё он просто не хотел об этом говорить, но был рад слушать и вновь повернулся к Эриде, положил руку на спинку кушетки.
И позволил себе немного расслабиться, положил голову на вытянутую руку, устроить её как можно более удобно, не заваливаться окончательно, но и не ломать шею.
Тео продолжал смотреть на Эриду, уже не так сфокусировано, пытаясь уловить каждый сигнал и особенно концентрируясь на тех, что можно было истолковать как угрозу.
Теофилус улыбнулся, чуть шире, уверенней, с коротким и насмешливым “хм”. Он ещё насторожен, рука лежащая на бедре проходится по ткани штанов, это движение больше поглаживающее и успокаивающее, чем стряхивающее и нацеленное только на то, чтобы сохранять опрятный вид. Опрятность и его внешний вид были совершенно не причём.
Мужчина смотрит на Эриду, в целом, на комнату. Взгляд не цепляется за детали, пока он погружён в мысли, находящие своё слабое отражение в тени эмоций, в мелких движениях. Бровь слегка опускается вниз, за тем он щурится, это явное “нет”. Следующая и на лице появляется слегка кривая улыбка, только одним уголком губы, с глубокой ямочкой, это явное “да”. Если бы рука лежала не на бедре, а на клавишах музыкального инструмента, он бы проиграл октаву задом наперёд,
И в голову ему забирается глупость, навязчивая и привлекательная. Серрано делает долгий вдох, прежде чем ответить на её вопрос.
- Что я делаю прямо сейчас? Позвольте немного подумать. - Тео прикрывает единственный глаз, за видимостью спокойствия творится что-то совершенно иное, не совсем характерное для него.
- Прямо сейчас я сижу, в тёплой, сухой и весьма симпатичной комнате. Кажется, я от-ды-ха-ю. - Голос мягкий, приглушенный, уголки губы подрагивают, улыбка могла бы стать шире, но он контролирует её, чтобы она раньше времени не выдала его неловкую, шутливую затею, начавшуюся с описания самых очевидных вещей. Акцент на том, что он отдыхает.
- В компании очаровательной девушки с блестящим умом, благодаря которой чувствую себя немного дураком. Это на удивление приятно, почувствовать себя немного дураком, перед девушкой. - И он всё ещё ведёт к чему-то, уже ближе, но всё ещё не то. Серрано приходится поджать губы, чтобы не засмеяться, дать себе несколько секунд для того, чтобы собраться и продолжить. Это требует от него больше сил, чем всё сказанное ранее.
- Ещё, я пытаюсь произвести впечатление на девушку, которая мне понравилась. Мне хочется ей понравится и получить шанс на ещё одну встречу. Кажется, я даже готов пойти на хитрость и подбросить ей чужую вещь, чтобы не оставить ей выбора. Кошмар, да? Словно не шестой десяток размениваю, а от силы третий. - Лежавшая на спинке кушетки рука приподнимается, ладонь поворачивается внутренней стороной вверх и плавно раскрывается, указывая на ту самую девушку, на Эриду. - Делаю ей престранные предложения и надеюсь, что её это не пугает. Всё таки, какой поклонник такие и ухаживания.
Нельзя просто взять и сказать “я немного некромант”, в отсутствии контекста, или вне располагающей обстановки, это будет звучать ужасно нелепо и неправдоподобно. Возможно и не нужна была такая информация Эриде, но Серрано ощущал потребность был честным и как следствие, он не мог просто взять и оставить такой скелет в шкафу. Можно было и не распахивать дверь шкафа, возможно, было достаточно просто приоткрыть дверь и попросить скелет взмахнуть рукой, или показать любой другой знак, что-нибудь безобидное, не входящее в рамки стереотипов о некромантах.
Голова приподнимается, Серрано подтягивает руку к себе, предплечье и кисть теперь свободно свисают со спинки кушетки, а сам мужчина немного подаётся вперёд, словно теперь речь пойдёт о чём-то интимном, очень личном. Рука покоящаяся на бедре смещается вперёд, упирается в кушетку, служит точкой опоры, чтобы он не завалился слишком сильно вперёд.
- Сейчас я не чувствую себя одиноким. Я чувствую смущение, трепет, притяжение, интерес, надежду и страх, очень многое для одного вечера. И я даже не могу определиться, это всего один вечер и мне его мало, или это целый вечер, что определённо многократно ценней однообразных дней и это будет то, о чём я буду вспоминать ещё много раз. Мне не так уж и нравится быть одному, этот выбор был сделан другим мной, человеком у которого было больше времени и сил в запасе, человеком который не знал ничего об одиночестве, но смирился с ним, со временем. - Он мог бы продолжить, включить больше чувств, противоречивых, что тоже были, но назвал первое, что пришло в голову.
Наконец-то он позволил себе улыбнуться, искренне, тепло, неуверенно, попытаться поймать её взгляд и посмотреть в глаза с немым вопросом, это ли она хотела услышать от него и как ей всё сказанное.
И он заметил, как она смотрит на свой заказ. Тихо, осторожно, Серрано подвинулся немного ближе. Ей что-то не нравилось, или она вовсе не знала что это, как это есть, возможно, стоило поинтересоваться, не упуская из виду такую реакцию.
- Вам что-то не нравится? Если дело только в выборе блюда, вы можете попытать удачу ещё раз, пока не получите те, что придётся вам по душе. Или… просто скажите, чего вы хотите, что вы любите. - Серрано посмотрел на Эриду, потом на её блюдо, похожее на зеленоватую пасту щедро украшенную кунжутом, которую надо щедро намазывать на лепёшку, и вновь на Эриду.
Оставалось надеяться, что дело было только в еде и реакция Эриды была вызвана не чем-то из его слов. Пока были только догадки, в сердце у Серрано решило пропустить один удар, так, на всякий случай, испугаться заранее.
- Могу ли я предложить вам немного вина?

Молодое финиковое вино насыщенного орехового цвета, без примесей, даже при беспокойстве кувшина со дна не поднимается облако осадка. Серрано сначала наполняет бокал Эриды, предварительно поставив его как можно ближе к девушке и её блюду, после чего наполняет свой и возвращается в прежнее положение, возобновляя дистанцию между собой и ей.
Теперь он садится прямо, находит опору в спинке кушетки, руки расслаблены, на уровне живота, с бокалом вина. Одна рука держит бокал, вторая накрывает его. В задумчивости голова Теофилуса немного приподнимается, единственный глаз щурится, словно он пытается рассмотреть что-то вдалеке, сфокусироваться на этом.
- Я не совсем согласен с вашим утверждением, Эрида. Что у нас есть важное преимущество в том, что никто из нас, ничего не знает друг о друге. Это может быть преимуществом, если вы, и я, в том числе, готовы к тому, чтобы узнать больше и понять, что движет другим человеком, в той или иной ситуации. Как он думает, как чувствует, что для него является приемлемым, что нет. Этот процесс невозможен в одностороннем порядке. И для этого не менее важно быть честным, не только с другим человеком, но и с собой. Кстати говоря, уже знаем, немного, но знаем. Это шаг. - Серрано подносит бокал к губам, вдыхает тёплый и сладкий аромат спелых фиников, после чего делает маленький глоток.
- Сделать, для этого наверное больше подходит слово “изменить”. По крайней мере на текущем этапе. Изменить своё одиночество. Одиночество хорошо для того, кто может наслаждаться им в полной мере, быть в нём счастливым. Мне для счастья всегда не хватает другого человека рядом. Дети вырастают и уходят, да и им не можешь всё рассказать, стараешься уберечь от тех тревог, что мог бы доверить партнёру, оказываешь поддержку и не ждёшь ничего в ответ. - Успевший приоткрыться глаз тут же закрывается обратно, словно соломинка, что до этого удерживала его до этого момента, надломилась. Усталость вновь напомнила о себе.
Их покой и уединение вновь нарушены, пока что в последний раз. Служанка принесла круглое блюдо с узорчатым ободком, на глубокой синей эмали белый цветочный узор. В белом центре лежит что-то, напоминающее собой клубки хлопка извлечённые из коробочек, такое же белое, мягкое, волокнистое.
Мужчина тут же “просыпается”, кивает в знак благодарности, заученно, провожает взглядом служанку, которая встречи с ним взглядом, или просто взгляда на него, старательно избегает. Как только дверь закрывается, Теофилус возвращается к своей собеседнице.
- Это пишмание, сладость из муки и сахара. - Серрано подаётся вперёд, чтобы отодвинуть тарелку со сладостью ближе к центру. - Если я не буду предлагать, спрашивать, делать ошибки и иногда попадать точно в цель, то так ничего и не узнаю о вас. Так что… Не желаете попробовать? Или вы предпочитаете свежие сладости, вроде фруктов, а не мучных изделий.
Сам он не торопится, возвращается к прямой позе, к вину, делая ещё один небольшой глоток и не торопясь открывать глаз пока напиток возбуждает вкусовые рецепторы. Это почти как пить искаженное воспоминание о молодости, приятно, но уже не то, вкус изменился, или изменились его вкусы.
- И так, Эрида. - С ударением на первый слог. - Вы работаете торговцем, одна, по крайней мере вы говорите, что одна, в широком смысле этого слова. Но так было не всегда? - Он смотрит на неё, но не в глаза, не на Эриду в целом, на конкретную деталь, не на одежду, на скромное украшение на её пальце. - Слова про чувство вины вас сильно задели, полагаю, за этим есть целая история, но говорить о ней нужно тогда и только тогда, когда вы будете к этому готовы. До тех пор, я буду помнить о том, что для вас это что-то значит. -  Теофилус подаётся вперёд, приподнимает голову, чтобы больше не цедить вино, опустошить бокал разом и поставить его на стол, на время забыть о напитке.
- Вам двадцать четыре и живёте вы, по всей видимости, в Веллехорте, но в Аслейве у вас была родственница, близкая. Для вас, наверное, было важно навестить её, но я вмешался в ваши планы, как и непогода. С непогодой я не могу договориться, разогнать тучи, но могу договориться с вами, что мы это сделаем. То, что было для вас важно. - Взгляд переходит к лилиям, что чувствовали себя вполне комфортно, в тепле и при свежей, чистой воде. Плавно он возвращается к Эриде, взглядом, словами, позой, немного разворачиваясь к ней и вновь используя руку на кушетке как дополнительную точку опоры. - На ваших руках браслеты, значит вы маг, но какой школы. Точно не стихийник, хотя цвет ваших волос может ввести в заблуждение и привести к ассоциациям с водой или воздухом, изменениями вызванными частым контактом с элементами или избытком маны. Может быть у вас даже было забавное детское прозвище связанное с цветом волос и магией? Что-нибудь вроде Искорки или Маленькой Звёздочки? Вы говорили о зачаровании, смею предположить, вы в нём смыслите, но это наверняка не всё. - Сначала интонация с которой говорил Теофилус была несколько напряженной, а голос медленным, он брал ощутимые паузы между частями одного предложения, но потом всё пошло проще и легче. - Торговля и зачарование, прекрасное сочетанию. Хм, не знаю даже, а нужно ли что-то третье. - Это стало в некотором роде игрой, вроде тех, где загадывают слова или передают сообщение, что изменяется по мере того как проходит через разных людей с разной подачей. Кажется, он хочет вовлечь её в эту игру и что-то сказать, или показать таким образом. Что узнавать другого человека может быть легко, приятно, что такими моментами, разговорными, искренними в своём интересе к другому человеку, можно сгладить шероховатости.
- Попробуете сделать то же самое? “Разложить меня”, узнать сколько всего вы узнали на самом деле о другом человеке, всего за несколько часов, из его слов и своих личных наблюдений? Мне видится, что шансов у вас больше, чем у меня. К счастью это не азартная игра со штрафами в виде опустошения бокала, иначе вы бы меня сделали. - Не столько попытка польстить, сколько понимание и принятие того, что он не умеет скрываться и долго что-то скрывать, а также желание приободрить Эриду, приоткрыть ей глаза на множество уже сделанных открытий, которые легко упустить из виду. Чтобы почувствовала тот шаг, что успела сделать, почувствовала, остался ли от него след или его просто смыло и надо начинать с самого начала.
Свободная рука уже не лежала спокойно, она учавствовала в разговоре, дополняя открытыми жестами мимику, на столько богатую, на сколько богатой она может быть у половины лица. Открытая улыбка сменялась наигранной задучивостью и кажется сам Серрано с осознанием того, что он узнал об Эриде, приходил в своего рода восторг.
И сколько ещё он мог бы узнать.

Отредактировано Теофилус Кассий Серрано (2023-03-10 00:14:05)

Взгляд цепляется за вымученную улыбку на лице Эриды, за тем поднимается выше и улавливает другие детали, не такие уж обманчивые тени, только подчёркивающие то, что выдаёт выражение её лица, положение тела, движение, жесты. Она устала, у неё нет сил, изначально было немного и остатки были растрачены здесь. Надо заканчивать этот вечер, пока усталость не взяла вверх и не осталась по итогу единственным воспоминанием, затмевающим собой всё прочее.
Серрано ощутил потребность в вине, в пьянящем напитке, который не будет церемониться, если сделать слишком большой глоток, тот, что мужчина делать не планировал, но это был самый быстрый и бесхитростный способ сбить свои мысли, сфокусировались на слове “мама”. Но он отторг этот порыв, дослушать надо было с ясной головой и сохранив способность понимать чужую речь.
Картина стала ещё более ясной, но у него не нашлось слов или действий, для моментальной реакции на эту информацию. Возможно, оно и к лучшему. Так что мужчина просто кивнул, медленно, вместе с этим движением опустились веки. Молчаливое выражение понимания и сочувствия.
По крайней мере дальше пошло легче и слова вызвали другую улыбку на лице девушки. Серрано вновь кивнул, но быстро и легко, давая понять, что услышал её и взял на заметку, что имеет дело не с каким-нибудь магом, а менталистом.
Серрано осознавал, что магия была просто ещё одной частью Эриды, как черта характера, или родимое пятно. На самом деле, он никогда не имел с менталистами дел, или просто не знал о том, что они есть в его окружении. Взгляд упал на браслеты, что вполне себе красноречиво говорили о том, что Эрида не работает как ментальный маг, и даже не подрабатывает на стороне.
Можно было насторожиться, слегка испугаться, ведь рядом был человек, что не в теории, а на практике может читать чужие мысли. Но зачем? Он не думал о том, что ему надо было что-то скрыть от неё. И не думал о том, чтобы навредить ей. В его голове не было ничего такого. Там и мыслей особо не было, по крайней мере сейчас, а если и были, очертания их расплывчаты и зыбки, не ухватить и не рассмотреть.
Но может как раз при такой рассеянности может помочь маг её профиля? Она наводила его на определённые мысли, слова, не используя магию, только знания.
Мужчину был рад, что Эрида поддержала идею с игрой, кажется, Серрано даже выдохнул, наконец-то, не буквально, а так, чтобы стало легче и тихонько кивнул сам себе.
Взгляд Серрано ушёл вниз, устремился в пол, пока его пристально изучали взглядом. Когда речь зашла о целительстве и магии, его взгляд поднялся, но вот слегка опущенная голова осталась неподвижной. Губы сжались в тонкую нить улыбки, немного напряженную, словно это было защитная мера, вроде нервного смеха или неуместных шуток о чём-то травмирующем или пугающем.
- Моё магическое направление не подходит для лечения. - Голова наконец-то поднимается, плавно и спокойно, одна расслабленная поза сменяется другой. Теперь он смотрит на женщину перед собой, а не в пол, готовый к вопросам и к их полному отсутствию. - Почти не подходит.
На слова о приёмной дочери Серрано только прикрыл веки, некая альтернатива кивку, требующая меньше движений, сил, не требующая внимания ни с его стороны, ни с её.
От слов о заботе Серрано хотелось отмахнуться, сказать, что его обязывает профессия, но он знал, что это не так, и знал почему. Но не мог подобрать нужных слов, коротких, ёмких. Признаваться самому себе, и ей, при всём понимании ситуации, сейчас не было никаких сил.
Ещё мужчина не может отвести взгляд от своей собеседнице, в лице которой происходят яркие и менее заметные, но не менее значимые, перемены. Выражение его лица тоже меняется. Бровь слегка приподнимаются, в не озвученном вопросе, именно ли это она хотела сказать ему, нравится ли ей это, хочет ли она этой заботы или она лишняя. Единственный глаз замер, распахнутый весьма широко, словно он немного удивлён тем, что она сказала.
Происходящее с Эридой ощущается мужчиной как нечто знакомое, как чувство или совокупность чувств. Он и так видел её ясно, но подвинулся ближе когда она отвела взгляд и вернулась к бокалу, сделай её досягаемой для себя и себя для неё.
Когда она кашляет, Серрано стоит определённый усилий не коснуться её спины, там где обычно постукивают тех, кто слишком поторопился и что называется “не в то горло попало”.
Мужчина вновь пододвигается к девушке, так, чтобы сидеть рука об руку, не прикасаясь к ней напрямую, с намерением, но подставляя плечо и вместе с тем демонстрируя только здоровую половину лица.
На его лице замерло выражение задумчивости, бровь опустилась вниз, глаз почти закрылся, взгляд вновь ушёл вниз, а следом за ним опустилась и голова. Серрано тяжело сморгнул, словно ему в глаза попала пыль со старых страниц потревоженных чьей-то рукой. После чего он возвращается, выпрямляется, беззвучно усмехается и к нему возвращается лёгкая улыбка.
- Я расскажу вам любую из своих историй, просто попросите, или спросите. - Голова Серрано немного склоняется к девушке, спокойный, мягкий взгляд находит её силуэт и что-то ещё в том, что Эрида всё ещё рядом с ним. Его рука подбирает её руку, буквально подползая под пальцы, за тем под ладонь, и слегка сжимает её, стараясь при этом поглаживать кончиками пальцев её ладонь, пальцы. - И я хочу услышать ваши истории. Любые, какие вы захотите рассказать, какие хотят быть услышанными.
Серрано было странно и весьма не легко, но он признал, что ему не нужно было вино, сладости, воспоминания, которые они будоражат, какая-нибудь компания. Ему нужна была компания вполне конкретного человека, не ради шума на фоне, что заглушал бы его собственные мысли, не ради приятного зрелища.
- Крепкая. - Тихо соглашается Серрано, не глядя на бутылку, или на пустую посуду, даже не пытаясь прилагать усилия, чтобы вспомнить, на сколько этот напиток действительно крепкий. - Так что я вас провожу.
Дождь на улице ещё может и не стих, но Серрано это безразлично, как и тот факт, что в таком случае его плащ вымокнет до нитки, как и он сам. Сейчас ему странно, тепло, и хорошо. Но девушке рядом с ним нужен был отдых, мягкая кровать и крепкий сон.
Его рука сжимает руку Эриды немного крепче, прекращает гладить. Голова мужчины слегка поворачивается к девушке, он достаточно близко для того, чтобы можно было почувствовать на коже чужое дыхание. Сначала это просто прикосновение щекой к виску Эриды, прикрытому прядями её короткой стрижки. Мягкость волос приятно ощущать кожей. Он отдаляется, чтобы коснуться её лба губами, немного выше внешнего уголка брови, легко, ненавязчиво.