«Вити́и Цейна», так они себя называли. Они же — витийцы.
И было их, без малого, ровно тысяча и один.
*по примерным подсчётам. И само собой, не все они находились в Аргосте.

Гвенфри прибыл к храмовникам ещё утром, узнать, опасны ли эти культисты.
И получил ответ — нет, не опасны. Разве что потенциально.
(чего обычно достаточно, но не в этот раз)

Витии Цейна поклонялись иконе Цейна, утверждали, что она разговаривает с ними; даёт наставления и указания.
Достаточно тревожно, чтобы храмовники сами не постеснялись проверить штаб культа, — шикарный трёхэтажный особняк, принадлежащий некоему Моро — и к своему вящему неудовольствию не обнаружили никаких следов ереси; как, впрочем, и откровений Цейна — икона, даром что была искусно нарисована неизвестным художником, молчала.
Пришлось признать, что витийцы безвредны. Но оставлять за ними надзор храмовники не спешили. Ведь истории известны случаи и того, как божественным именем прикрывались проходимцы и лжецы, а порча в их сердцах была вполне естественной, человеческой...

Но нет.
И тут промах.
Витии Цейна проповедали те же постулаты, что и жрецы, призывали к смирению, борьбе с демонами и собирали пожертвования на нужды обездоленных и нищих, и что самое поразительное — даже ломаного медяка не оставляли себе, в самом деле раздавая средства нуждающимся. Ибо так требовал Цейн. Деятельность культа спонсировали щедрые меценаты, в особенности — некий Моро в титуле графа.

Гвенфри отвлёкся от блокнота и внимательно посмотрел в лицо старому храмовнику. Длинный шрам делил морщинистое лицо надвое, наискось, но не было ни малейшего сомнения: мягкость, свойственная почтенному возрасту, не коснулась сердца этого человека, а в холодных глазах просто не было места милосердию.
— Так значит... с ними всё в самом деле в порядке?
— И да, и нет.

Они существовали недолго, не больше полугода, и за всё это время ни разу не вляпались в дерьмо.
И в то же время — никаких сомнений: к Цейну витийцы не имеют отношения. Подобно необычайной тишине, или особо чёрным теням в ночи... витии Цейна вызывали подозрения тем, что действовали безукоризненно. И при этом — не в согласии с Цейном.
А доказательств нет.

— В конечном счёте, было решено оставить их в покое. Мы приглядываем за ними, но, говоря по чести, сквозь пальцы. — Тон старого храмовника не оставлял сомнений, его это раздражало. — А всё потому, что тратить ресурсы на безвредный культ нецелесообразно. Когда наши братья просят о помощи, мы не можем отказывать им, потому что какой-то культ уж слишком подозрительный...
Мужчина в чувствах сплюнул.
— Рациональное решение. — Коротко поклонился Гвенфри.
— Рациональное. Вот только загадка остаётся загадкой — что за ними стоит? Чего ждать? Граф Моро? Он для них лишь денежный мешок. И ты теперь тут, спрашиваешь о них, когда всем видится, что витийцы никакого зла не таят. А ты ведь тоже не простой рыцарь, так?
— Так.
— Вот то-то и оно. У меня от этого скулы сводит, и агрессия какая-то... бесит. Так что ты уж разберись с этим, ладно?

Добрую минуту Гвенфри смотрел в след ушедшему воину. Его граф Моро заинтересовал больше, чем храмовника; хотя бы потому, что сын рода Мерроу, знавших всех пэров Эльмнота и Вайрона наизусть, не мог вспомнить такого имени.
Но в конечном счёте резко развернулся, взмахнув сиреневым плащом, и сменил сцену, отправившись на встречу с осведомителем, отправившим тревожную весточку.

Граф Моро оказался реальной личностью, которая, при этом своём неоспоримом достоинстве, будто бы не существовала до недавних пор. Но вот, Гвенфри в его виноградниках, повсюду снуют слуги, явно довольные своей работой, и лишь едва заметные знаки, — око, описанное вокруг точки белой, — вселяют неясную тревогу.

Безопасность выбранного места встречи вызывала сомнения, но лишь в первые минуты; найдя беседку под тенью огромного дуба, Гвенфри со всем возможным тщанием убедился, что никто их не подслушает, разве что у теней появились глаза, — для этого рыцарь-особист не поленился прибыть на добрую треть часа пораньше.
Ни слёз, ни горечи, ни едких слов не доносилось до слуха — граф Моро был образцовым работодателем. Мерроу внимательно наблюдал за рабочим процессом, пока рядом не сел осведомитель. Гвенфри даже не посмотрел в его сторону, но знал, что это — тот самый человек. Движения, умение держаться неприметно — уловлено всё периферийным зрением — и, наконец, пара кодовых сигналов.

— Я в сомнениях. — Признался мужчина.
— Я получил письмо. — Едва-едва кивнул Гвенфри.
«Сожгли?» — осталось невысказанным; «Разумеется» — достигло ушей, будучи непроизнесённым.

— Цейн говорит с нами. — Сдавшись, заявил шпион. — Многим достаточно только этого. Скептики преисполняются верой не сразу, но... это ощущение...
Благоговение (невольное), вложенное в последнее слово, звучало настолько возвышено, что даже в переложении казалось, хотелось верить, будто с мужчиной в самом деле разговаривала небесная сущность.
— Оно и сводит с ума, и дарует силу. Этому сложно сопротивляться. Это невозможно понять сразу. Ощущение не приходит к тебе после единоразового «хочу», но ты обретаешь его, проявив упорство мольбами и трудом. Даже сейчас я в сомнениях...
Мужчина взглянул на Гвенфри.
— Не потому, Цейн ли это, а потому — правильно ли я поступаю, рассказывая об этом.
Гвенфри невозмутимо смотрел на девушек вдалеке, занятых своим делом. Они были весьма умелы.

— Но разве Цейн стал бы бояться испытания своей веры на прочность?
Сиреневый рыцарь не нападал открыто, но за его ладонью явно прятался крюк.
— И да... и нет. Его слова не для всех. — Покачал головой шпион. — Его слова не всем дано понять сразу. Покой, обретаемый в доме Цейна, воистину бесконечен.
Мужчина скрыл глаза за ладонями и склонился, нашёптывая молитву, из-за чего Гвенфри всё-таки одарил его взглядом искоса.

Внезапное озарение окрасило голову красным: письмо было написано другим человеком. Этим, и в то же время — иным. А ведь он, Гвенфри, прибыл спустя сутки после получения вести, и ещё день-полтора потребовалось на то, чтобы письмо дошло по безопасным каналам...
Гвенфри невольно покачал головой. Он, рыцарь-особист, пришёл без оружия в руках, а вот под робой шпиона сверкнуло что-то излишне острое.

— Значит, икона находится в Доме Тысячи Глаз, так? — Невозмутимо перескочил на другую тему Гвенфри.
Следовало проверить особняк Моро. Благо, он находился совсем недалеко.
Шпион услышал, и почти кивнул, но вдруг что-то для себя понял — увы, он не был дураком, — и в резком рывке погиб внезапно, так и прижимая кинжал к груди. Копьё Луга, с несгибаемым треском пробило и его грудь, и спинку деревянной скамьи насквозь.

— Покойся с миром, друг. — Гвенфри закрыл глаза бывшему шпиону, встал и величаво взмахнул рукой; копьё выскользнуло обратно, крутанулось с лихвой в воздухе, смахнув кровь и щепки, и с явной охотой легло в руку хозяина.
Несмотря на внешнее спокойствие, Мерроу испытывал откровенную неприязнь; всякий агент осознавал риск своего ремесла, но всякий раз терять толковых людей было досадно.

Сиреневый рыцарь спешно покинул место встречи и отправился к особняку Моро.