Мягко ступая средь леса, окутанного покрывалом из утреннего тумана, он отчётливо ощущал чьё-то присутствие и был готов поклясться, что стоит только повернуть морду, как чужие, полные жестокости, глаза, предстанут во плоти, неся в себе угрозу и погибель. Принюхавшись, он попытался было застать незримого наблюдателя врасплох, но стоило только взору пробегать вдоль поваленных старостью деревьев и стволов куда более молодых сородичей, как он не натыкался ни на что, кроме привычной пустоты.
[indent]
И всё же...
[indent]
...Было в этом затишье что-то пугающее. Что-то, что заставляло шерсть становиться дыбом, а сердце безумно колотиться, разгоняя кровь в жилах. Наконец-таки, он понял, в чём дело: птицы не пели, не было иных звуков, кроме звука тишины, словно мгновение замерло, заточённое в клетку. Весь мир замер, приготовившись побежать вперёд, так и застыв в этой позе. Сырость сковала его, затхлость не давала как следует набрать воздуха в лёгкие - так он и умирал. Незримый ужас сковал душу создания и заставил его застыть - это и стало роковой ошибкой.
[indent]
Туман прорезал отзвук летящего предмета: тонкий, еле улавливаемый, он, тем не менее, становился всё громче и если бы не огромная скорость реакции, жизнь оборвалась, подобно жизни мира. Туман рассеялся, впуская в его мир двуногого демона: чуть согнувшись, тело этого ужаса во плоти покрывали шкуры из убитых сородичей и врагов, а лицо напоминало морду птицы с неестественно длинным клювом. Лишь в руках этот демон сжимал что-то, что несло куда большую угрозу, как подсказывал инстинкт, чем клюв.

- Этот дар я приношу трём богам! - Словно нож, остриё которого входит в глазное яблоко, воцарившуюся тишину разрезал скрипучий голос демона с лицом птицы. Комок огня, выделявшийся на чёрно-белом фоне, в который превратился лес, прежде застывший от ужаса, понёсся прочь, завлекая за собой охотника.
[indent]
Услышал бы кто песнь, звучавшую в голове двуногого демона: то была грустная молитва костей, требующих освобождения от оков плоти. Они стенали и их страдания подгоняли ноги вперёд в безумной жажде дать им требуемое милосердие. Мышцы и сухожилия существа могли бояться неизбежного, но ни в коем случае не кости - они лишь перебивались с ровного, подобно спокойно текущей реке, пения, когда двуногий демон приближался к кому огня и натягивал тетиву для следующего удара, до невообразимого визга, стоило только мышцам и сухожилиям ускоряться.
[indent]
Стрелу за стрелой выпускал двуногий демон, чувствуя, как зубы начинают скрежетать от бои и напряжения: тот визг, что звучал в голове, напоминал раскалённые докрасна гвозди, вбиваемые в затылок. Ему хотелось кричать и он кричал каждый раз, выпуская стрелу и натягивая лук до хруста. Боль пронзала пальцы, на которых с каждым выстрелом оставались кровавые отметины, но то была лишь малая плата за проблеск милосердия - его и так было мало в этом мире.
[indent]
"Быстрее!", - И вот уже реальность начала рассыпаться: деревья, словно стёкла, треснули и разлетелись на тысячи осколков, царапающих маску двуногого демона и морду кома огня.
[indent]
"ЕЩЁ БЫСТРЕЕ!", - И вот уже земля превратилась в чёрное ничто, как и небо, как и всё вокруг. Все звуки обратились в прах, оставив двуногого демона наедине с песню, сокрытой под плотью кома огня и собственным сердцебиением. Боли не было - был лишь проблеск света, с которым стрела разрезала тьму и вонзилась в плоть существа.