Легенды Янтаря |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Легенды Янтаря » Утерянные истории » 28.11.889 - Вы ходите по тончайшему льду, граждане
28.11.889 | Заснеженные леса и деревеньки близ окрестностей Хеймнора | Открыт? |
Оливия Кэйлум, Митра
Люди всегда вмешивались в жизнь животного мира, в конце концов, им тоже нужно что-то есть и во что-то одеваться. Но иногда это вмешательство переходит все границы, в том числе и божественные. Однако, вряд ли обычному крестьянскому сброду понятно, что загонять зверей прямо перед святилищем Кадфаэля - плохая идея.
- Ох, слава всем богам, что я тебя, дурака, удержала! А то б и тебя б храмовники прямо здеся бы казнили бы, святотатца безмозглого! Вы уж простите его, добрая госпожа, молодые они все такие...
- Мам, перед кем ты распинаешься, она сама ж ещё ребенок.
Пожилая женщина от такого заявления наконец-то пеперхнулась тем бесконечным словесным потоком, что лился из её рта уже несколько минут. Прямо у колодца посреди деревни стояли трое. Пожилая женщина, отчитывающая своего явно позднего и по рождению и по развитию сына, само чадо ростом под две сажени, и кутающаяся в подбитый мехом плащ чужачка, назвавшаяся храмовничей ученицей. Из своих дворов выглядывали другие жители деревеньки - все женщины да дети, мужчин не было. Только пара стариков, настолько дряхлых, что на крыльцо их выводили под руки.
- Ещё раз, кратко и по делу. - девушка, в теплой походной одежде и короткой кольчуге, изо всех сил сдерживалась чтоб не рявкнуть на болтливых селян и нервно сжимала кулаки на перевязи с мечом и баклером из хорошей стали. - Чем дольше вы тянете, тем меньше ваш шанс избежать божественной кары.
Запугивать юная ученица Ордена Цепи пока умела плохо. Приходилось пользоваться семейным наследием - тихим ледяным голосом, пронизывающим не хуже ветра, что сейчас силится сорвать с неё меховую шапку, а укладку волос давно превратил в паклю.
Это подействовало. Великовозрастный детина снисходительно посмотрел на пятьдесят кило агрессии в лице Оливии, но вот его мать вскинула руки в молитвенном жесте.
- Ой говорила я им, шо негоже такую бойню устраивать, да кто ж послушал? Собрались, значица, все мужики наши, кто в силах ходить исчо, взяли рогатины да пошли бить волков прямо у святилища!
- Нет там уже давно никакого святилища. Когда русло поменялось, всё смыло да поломало. Так Яруб сказал, а он один из охотников остался, кто ещё туда ходил, Кадфаэлю молиться. Остальных то волки задрали и ни какие молитвы и дары не помогли. Так и стоит алтарь расколотый у излучины старого русла. Там теперь глубоко, берега скалистые, крутые, ещё и подтапливает иногда. Самое то ежели туда стаю загнать и сверху обстрелять или камнями забить, никто не выберется. Раньше на наш зов бог не отвечал, значит и сейчас в стороночку отвернется, когда мы сами свои проблемы решим. Больно нуж...
Старуха испуганно вскинула руки ко рту, издав только нечленораздельный всхлип, глядя на то, как её сын тяжело валится на колено и сдирает ладони о камни. Такого резкого и, чего уж, подлого удара по ноге хватит чтоб и настоящего воина свалить, а не деревенского увальня, которого мамка не пустила с мужиками на охоту.
- Восстановить святилище для вас, конечно, сложнее, чем бросить на алтарь кролика и начать чего-то требовать взамен от того, кто защищает вас от Пожирателя!
Теперь Оливия уже просто не могла сдержаться. Её трясло, хотелось кого-нибудь ударить и за волосы потащить к тому самому святилищу, вымаливать прощения. Но шансов уйти живой у неё тогда не будет - от вил в бок кольчужка не спасет. Вместо этого, бессильно сжав кулаки, девушка бросилась туда, куда по снегу вела жирная тропа, протоптанная множеством человеческих ног и собачьих лап.
Два старика заговорщески переглянулись и склонились друг к другу:
- Может стоило девке то сказать, что там всё заледенело, да и охотники уже давно ушли? Жалко ж шо помрет, малая такая.
- Ты не слыхал шо она горланила шо ли? Она ж такая боевая, да богами наверняка хранимая, не то шо мы. Пущай сама выкарабкивается.
Сделать вдох было невероятно трудно. Оливия лежала на скалах на спине, нелепо раскинув руки и ноги. Болели ободранные даже через перчатки руки, которыми она пыталась ухватиться за замерзшие корни. Болела спина, которой она с размаху приложилась так, что весь воздух из легких выбило моментально. Болело бедро, в которое под неудобным углом впечатало ножны. Болела душенька, от жалости к самой себе. Вот так стремишься спасти всяких невежественных смердов, а в результате валяешься где-то в лесу, жалкая и вся в снегу. Кто же знал, что один след разделится на десятки! Что в общем-то логично - мужчины собирались загонять стаю в ловушку, а не делать всей толпой зарядку на свежем воздухе. А потом городская девочка и вовсе заблудилась. То есть к руслу, то она вышла, точнее тому, что от него осталось. Текшая здесь много лет река прорезала камень и глинистую мерзлую землю так глубоко, что получился миниатюрный каньон, глубиной самое малое в полтора человеческих роста и шириной в пару телег. Дорога по его краю для Оливии была перегорожена скользкими камнями и густыми зарослями облысевшего кустарника, но на ту сторону было перекинуто очень удобное деревце. И верная ученица ордена, никогда не отлынивающая от физических занятий, потому что это просто невозможно, успешно дошла до середины бревнышка. А потом то резко провернулось, сползая ниже.
Хотелось бы, конечно, ещё полежать и подумать о несправедливости, а самое главное, начать дышать без боли, но тут девушка почувствовала шаги. Не услышала - тяжеловато это сделать, когда в ушах гудит кровь от удара, а именно почувствовала искажение. И сделала самое глупое, что только можно после падения спиной об твердую поверхность - резко села. В глазах поплыло, пришлось опереться рукой об землю, вторую держа на рукояти. Из открытого рта удалось выдавить разве что мышиный писк. Определенно яростный и вопросительный мышиный писк.
Отредактировано Оливия Кэйлум (2021-11-21 21:22:38)
Как давно Митра не была в этих заснеженных краях. Для нее даже один сезон казался вечностью, она была истинным ребенком севера, жить не могла без морозного ветра и хруста снега под лапами. Занеси ее в какую-нибудь Алвадийскую пустыню, она там взвоет и повесится. Сколько волка не корми, а он все равно на север Вайрона смотрит.
[indent]
Периодически дева возвращалась в родные земли, однако ее стремлением не было увидеть родную стаю, скорее наоборот, она не хотела видеться с ними, понимая, как сильно скучает и как тяжело ей будет покидать их снова. Не стоит расчесывать старые раны, так отец говорил, а отец всегда говорил только правду. Что до матери, она была мертва уже долгое время, и Митра прекрасно это знала. Как и знала то, где стая похоронила ее. Митра бы хотела проведать ее, а потом вновь отправиться на юг. Могила Вальды находилась еще дальше на север. Странно, люди, отправляясь на могилы дорогих людей, обычно чувствуют себя упадочно, пребывают в печали, но Митра наоборот ощущала необыкновенную легкость. Может быть это было потому, что она свою мать совершенно не помнила, а может потому, что в стае учили, что все умершие волки попадают в бескрайнюю обитель Кадфаэля, где можно охотиться и нежиться в траве день и ночь. Матери сейчас там хорошо, она была уверена в этом. А Митра всего лишь оставит ей весточку о том, что и у нее все идет путем, чтобы ничего не омрачало бесконечную охоту мамы.
[indent]
Однако весь покой, который испытывала волчица, слушая, как под лапами хрустит свежий снег, и вдыхая мороз, точно ветром сдуло, когда она услышала тревожный волчий вой, лай, отчаянные звериные крики откуда-то из далека. Они разрывали насквозь промерзший воздух, а заодно и сердце Митры. Первое, что она поняла почти сразу, эти вопли никак не относились к ее собственной стае: перевертыши воют совсем не так. То обычные волки. Одно дело, когда пара молодых волков с мочой в голове, вместо мозгов, чего-то не поделили и дерут друг друга почем зря, вопя на всю округу. Но никогда еще Митра не слышала столько голосов. С этим было что-то не так.
[indent]
Вопли то начинались, то резко затихали. Митра попыталась проследовать по звуку и вскоре набрела на следы в снегу. Запах был достаточно свежий, чтобы проследовать за ним. И не нужно было быть мастером-следопытом, чтобы различить в следах толпу людей и волков самых разных возрастов.
[indent]
Да, иногда волки убивают людей, иногда люди убивают волков. Это закон природы. Но волки никогда не собираются всей стаей, чтобы загрызть целую деревню. А люди собрались. Для Митры это было немыслимо и сердце от возмущения сильно забилось в груди. Она рванула по следу, ей следовало оказаться там поскорее. Люди не знают, что они делают.
[indent]
Благодаря своему обонянию, волчица без труда различала нужные ей нити запахов. Она могла бы следовать и дальше этому огромному клубку распутанной пряжи, но вдруг ей попалась совершенно иная, тонкая, молодая. Она определенно принадлежала человеку, но точно не тому, что был среди уже знакомых запахов на тропе. Митра колеблется, пытаясь решить, как лучше поступить.
[indent]
"В Бездну." - выругалась она в своей голове.
[indent]
Волчица проследовала по запаху и набрела на формирование из промерзлой земли, где когда-то текла река. На его дне она увидела молодую девушку. Явно не привыкшую к подобным природным условиям. Точно маленький щенок, отбившийся от своей стаи. Решивший доказать всем, что он уже волк, но, вместо этого, безнадежно потерявшийся в снегах, однако отказывающийся признавать свое поражение.
Красные звериные глаза пристально смотрели на незнакомку с вершины небольшого каньона. Митра не знала, как поступить.
[indent]
Ей не хотелось бросать этого несчастного щенка здесь на морозе, как ей не хотелось бросать и "братьев своих меньших", воющих от отчаяния где-то дальше по каньону. У Перевертышей было одно самое главное правило: никогда не разговаривать с людьми, пока ты не в форме им подобного. Именно это правило создавало у Митры диссонанс прямо сейчас. Она умела говорить в форме волка. Но делала это исключительно редко, уйдя из стаи. Ведь говорить было не с кем.
[indent]
- Ты не с ними, - выдавила из себя волчица, она не спрашивала, она утверждала.
[indent]
К черту, папочки здесь нет, чтобы надрать загривок за нарушение правил.
[indent]
- Ты, - снова сказала она, спрыгнув на дно к незнакомке. - Ты идешь к ним? Никто не должен умереть там.
[indent]
Ее могучая фигура была такой массивной, что легко закрывала девушку от сквозняка, гуляющего по каньону. Оборотень смотрела на нее обеспокоенно и строго.
[indent]
- Волчонок не выживет в снегу один, - Митра явно подразумевала под "волчонком" новую знакомую. - Можешь остаться здесь, и это будет только твоя глупость. Я должна быть там.
[indent]
Она уставилась в сторону, откуда струились десятки запахов разных людей и волков, как бы указывая направление.
Разумеется, в столь нелепом состоянии девушка просто не могла выглядеть угрожающе. Волчонок, да?
Всё вокруг плыло и пошатывалось, что неудивительно после удара затылком об землю. Спасибо шапке и толстому слою теплой одежды, иначе можно было остаться лежать тут навсегда. Пока мир вокруг делился на разноцветные пляшущие пятна, приходилось пытаться осознать происходящее вслепую. От туши неведомого... чего-то чувствовались мощь и тепло, а голос был, кажется, женским и странным, но достаточно четким чтоб его понимать. А читать эмоции вне зависимости от того, есть ли у собеседника вообще лицо, Оливию учили ещё в детстве.
Зрение понемногу возвращалось, спадало и ощущение миража вокруг нежданного собеседника. Наконец, поняв в насколько нелепом положении находится, недо-храмовница убрала руку с рукояти меча. Выхватить и ударить им в таком положении можно было бы только снизу, а абсолютно любой недобрый человек бы не отказался после этого просто впечатать глупой девке сапог в лицо. Но стоял напротив совсем не человек.
Оливия чуть склонила голову набок, разглядывая огромного волка. Скорее любопытство, чем удивление. Ну и что же это? Оборотень? Маг? Демон? Одни алые глаза встретились с другими и, вздрогнув, Оливия поспешно начала рассматривать свои изодранные ладони. "Тварь" или "монстр" вполне подойдет. Что только не скрывается в Вайронских чащах. Нужно будет наведаться сюда с отрядом лет через пять. Сейчас-то эта тварюга одним чихом снесет в сугроб, останется оттуда только ножками подрыгать.
Дослушав слова монстра, девушка тяжело поднялась на ноги, стряхивая снег. Всем своим бравым видом она показывала, что не чувствует никакого дискомфорта от диковинной зверушки под боком. Да и вообще, храмовнику ли бояться очередной магической твари? Только вот зверушке, пожалуй, не стоит знать кто перед ней. Но верещать и изображать страх времени не было.
- Деревенские собрались загнать твою стаю в ущелье к святилищу Кадфаэля и устроить там бойню. - девушка неопределенно махнула рукой примерно в том же направлении, куда указывала и волчица. - Там несколько десятков мужчин всех возрастов, с рогатинами, луками, пращами, факелами... Чем там пользуются селяне? Со всем, чем они только могут отбиваться. И с собаками, если вы их ещё не подрали. Если под "никто не должен умереть" подразумеваются и люди, то я могу помочь прорвать окружение и увести волков. - прижатая к груди рука и проникновенный голос неплохо действовали на людей, а с совсем не людьми опыта пока не было. - У святилища не должна быть пролита ничья кровь, даже столь заблудших идиотов. Нам необходимо убрать их оттуда любыми средствами.
Начав было прихрамывать дальше по ущелью, девушка остановилась, посещенная неожиданной догадкой. Быстро стрельнула глазами сначала на волчицу, а потом на хмурое небо, с трудом пытаясь сдержать хитрую усмешку.
Может сработать. Более того, может быть близко к истине. Даже она может в это поверить.
- Я не из этой деревни, ты это чувствуешь. Я подобным чутьем не обладаю, так что, будь любезно, дитя Кадфаэля, скажи что ты такое?
Била девушка наугад, но... Разве такие совпадения могут быть случайны? Почему эта деревушка стоит здесь уже не один десяток лет, а то и веков, а вся эта история достигла своей развязки именно в этот момент? Много ли до сих пор в ней людей, не утративших веры? Как давно святилище стоит брошенное ветрам и снегам? Почему именно сегодня, посреди огромного леса, сошлись дороги огромного волка и девчонки, которая просто должна была доставить очередное письмо, но заблудилась в одинаковых замерзших деревушках?
Не нужно быть жрецом, чтоб видеть столь явные божественные знаки.
- Люди озлоблены на то, что бог отвернулся от них. Себя они, естественно, считают праведниками. Им проще думать, что они невинные покинутые дети, чем признать свою вину. Не удивлюсь, если есть и те, кто будет только рад божественной каре как хоть какому-нибудь знамению. Но что если они увидят тебя? Огромного могущественного зверя со светлой шкурой, стража, оберегающего древнее святилище?
Уперев руки в бока, девушка окинула волчицу тем же взглядом, с которым селянки выбирают лучшую овцу для свадьбы. Да, неплохо было бы вычесать и помыть, но времени нет.
- Маленькое уточнение на случай, если всё пойдет не так. Стрелу налету словишь?
Отредактировано Оливия Кэйлум (2021-11-26 18:18:08)
Удивительные существа. Во всех плохих и хороших смыслах этого слова. В такой ситуации даже у самого маленького и, казалось, беспомощного из них хватает сил на то, чтобы пытаться ставить свои условия и распинаться долгими сложными словами. Язык людей он такой непрактичный, громоздкий, от него порой болит голова, но сейчас вовсе не время жаловаться.
[indent]
Митра пристально смотрела на юную незнакомку и, несмотря на все вышесказанное, внимательно слушала то, что она хотела ей сказать. Пусть ее слова были неприлично длинными, она говорила вещи, которые были важны.
[indent]
- Это не моя стая, - уточнила волчица, - но это моя кровь.
[indent]
То, что где-то поблизости есть святилище Кадфаэля, Митра знала, но не имела понятия о том, где именно оно находится. Поэтому, услышав, что крестьяне затеяли бойню именно там, шерсть на загривке волчицы встала дыбом от возмущения, ее звериные губы слегка подтянулись наверх, оголяя желтоватые клыки, и складки на волчьей морде задергались в гневе. Кадфаэль всегда был покровителем их с отцом стаи. Они молились ему на полную луну, глядя на его звезду, и, как говорили старшие, он всегда сопровождает их в охоте. В конце концов, Митра сама родилась, когда в зимнем небе ярко сияла звезда Кадфаэля. Она не могла позволить осквернить его святилище кровью его собственных, пусть глупых, детей.
[indent]
Она кивнула юной храмовнице в согласии, что не тронет ни одну из сторон там в святилище. И вновь людское дитя удивляет волчицу. Та хотела было предложить ей помочь добраться до святилища, но девушка, судя по всему, решила доковылять до туда на своих двоих. Это ли не быстрее? Это ли не сбережет ее несчастные человеческие лапки?
[indent]
- О, для людей я могу быть кем угодно, - волчица зашагала вслед новой знакомой. - Но таких, как я, у вас зовут оборотнями.
[indent]
И все-таки с этим названием Митра не была согласна. Вернее, она сама все еще не понимала, кто она есть. Человек, рожденный волком? Волк, рожденный человеком? В стае ее тянуло ближе к людям, а среди людей ее все так же тянет к лесам. Везде она чужая, хоть ее это и мало заботит. Каким бы "чужим" ты не был, рано ли поздно ты найдешь "своих", ведь мир огромен.
[indent]
- Люди озлоблены на бога, которого они сами покинули? - горько усмехнулась волчица.
[indent]
Да, люди удивительны и вот один из плохих смыслов слова. Они не делают достаточно для собственного успеха, но в этом виноваты, кто угодно, но только не они сами. Если бы стая Лупуса полагалась исключительно на покровителя зверей, при этом ничего не делая своими лапами, те бы давным-давно померли все до единого. Люди... куда более живучий народ. Порой удивительно, как те или иные вообще выживают.
[indent]
- Это обман, - признала очевидное Митра, дослушав девушку, и прищурилась. - Но это будет ложь во благо.
[indent]
Лупус сам обманывал ее и не раз. Она не винила его. Даже историю гибели ее матери он умалчивал от нее очень долгое время, за что она ему... благодарна? Наверняка, услышав ее в щенячестве, она бы никогда не осмелилась уйти из стаи, чтобы увидеть мир за пределами заснеженных Вайронских лесов.
[indent]
- Волчьи дети меня послушают, - кивнула волчица. - Но я не могу ручаться за людей. Люди имеют свойство... хотеть убить то, чего они не понимают.
[indent]
Увы, с этим свойством людского народа в жизни сталкиваются все, рано или поздно.
[indent]
- Мы должны быть там, - она легонько подтолкнула девушку вперед своей мордой.
[indent]
Митра старалась идти быстро, но с уважением к скорости человеческого дитя, что теперь составляла ей компанию. И пусть с каждым шагом запахи и звуки сильнее и сильнее метались внутри ее черепной коробки, пробуждая тревогу и хлеща по ее сердцу как розгами, она старалась сохранять терпение. В конце концов, юная храмовница была ей в этом деле не только помощницей, но, в каком-то смысле, и подопечной. Ведь сейчас волчица была в роли путеводителя и, благодаря чутью, могла привести девушку к нужному месту. Однако, все же почувствовав, что крестьяне и волки совсем не далеко, буквально где-то за парой валунов да поваленных деревьев, Митра высоко подняла голову и обратила долгий взгляд в одно направление, точно указывая новой знакомой, куда идти, и рванула туда. Звук собачьего лая и улюлюканья крестьян был слышен уже и обычным ушам.
Волчица с громким рычанием, поднимая уйму снега под лапами, перелетела через кучку людей, до визга перепугав их собак, и приземлилась около волков в тупике. Те, воодушевленные пришествием такого крупного сородича на помощь, осмелели и, казалось, уже хотели силой пробиться через крестьян, как вдруг Митра строго зарычала на волков, подавшихся вперед, как мать на непослушных детей. Те, поскуливая, попятились назад. Митра же продолжала грозно смотреть на толпу людей, не давая им приблизиться к зверью, как и не давая волкам пойти в атаку. Скоро должна появиться ее маленькая храмовница.
Наблюдая за тем, как волчица реагирует на упоминание святилища Кадфаэля, Оливия поспешила спрятать взгляд, делая вид, что очень заинтересована проверкой застежки на сумке. Она будущий инквизитор, она не должна бояться подобных тварей, но инстинкт самосохранения у неё есть. И есть осознание того, что нелюди недобрые намерения, испытываемые ею сейчас, чувствуют не хуже запахов. И то, о чем она думает, глядя на гигантское скалящееся животное, тому явно не понравится.
Опасно. Но убивать нельзя, пока они не добьются своего. "Интересно, а можно было бы убедить толпу, что все их проблемы решатся принесением в жертву всего одного зверя?"
Разочарованно цокнув языком, девушка отсекает эту мысль. Глупо. О том, что делать с волчицей нужно будет подумать позже. Пока придется довериться... оборотню. Ладно. Допустим. Ничего не помешает монстру устроить бойню на достаточном расстоянии от святилища и расслабляться не стоит, но и возможности подготовиться к этому прямо сейчас просто нет. Дойти бы, для начала.
Главное, что хоть кому-то здесь бог ещё дорог.
Отбитое бедро сначала немело, а потом начало тянуть, чувствовалось, как под кожей набухает солидный синяк. Ничего, не в первый раз, разойдется. Постепенно Оливия с быстрого шага перешла на рысь, а потом и вовсе нахально начала придерживаться за бок своей мохнатой спутницы, поддерживая весьма недурственный темп. До холки дотягиваться было неудобно, а о том, что оборотня можно использовать как верховое животное, невозможно было даже подумать. Скорее уж тот за шкирку схватит и потащит как куль с картошкой. Да, бежать рядом в тяжелой теплой одежде по камням и заледеневшей земле было сложно. Но и Оливия не домашняя принцесска уже, а времени мало. И волчица потерпит, для своего же блага. Она же так заботливо подстраивается под темп.
- Главное... чтоб появился момент... прорваться. - на бегу лучше помалкивать, вот и обрывистые фразы сменяются сухим кашлем и поспешными попытками выравнять дыхание.
Когда становятся слышны голоса, а тело волчицы напрягается под утопленными в шерсти пальцами, Оливия убирает руку. Отдышаться ещё не получилось, вот ещё минуточку. Нужен какой-то план. Может появиться со вспышкой? Или под громкий вой? Селяне же впечатлительны...
На то, как в мгновение сорвавшаяся с места оборотень перемахивает через толпу, юная храмовница смотрит ну очень выразительным взглядом. Да-да, кому нужна стратегия, кому нужно беспокоится о том как бы не получить что-нибудь острое в пузо? Тому, кто не может исполнить великолепное геройское приземление.
Яруб выделялся из толпы мужичья так же, как Митра из стаи обычных волков. Может не ростом, не косой саженью в плечах, но чувствовалось, что стоит ему рыкнуть на толпу и та также подожмет хвосты и заскулит. А ещё у него одного было какое-то подобие доспеха - может из разбойничьего прошлого, но судя по выправке, скорее в память о службе на какого-нибудь лорда. Сжимающий лук мужчина стоял поодаль, вместе с другими стрелками. Хотя какие там стрелки, большая часть из них не ходила даже на зайца, предпочитая силки. Но, стоя на высоте, обрушить смертоносный ливень на загнанную в угол добычу их хватит. Добьют другие, или сами истекут кровью. Нужно только дождаться команды.
- Ох ты ж... - конец фразы Яруба потонул в гуле и лае, смешавшись с десятком других ругательств.
Да, появление Митры оказалось более чем эффектным.
Обезумевшие собаки пытались сорваться с мест. Какой-то паренек, едва ли не младше Оливии, пытался зажать свою дворнягу между ног, но в итоге кубарем покатился в снег, когда та наконец-то вырвалась и унеслась в лес с диким визгом.
- Всем стоять!
Несмотря на рев охотника, если до этого организованные им мужчины с рогатинами и вилами держали подобие строя, напоминая вполне приличное ополчение, теперь большая их часть смешалась, не зная ловить собак, теснить волков или спасаться бегством от настоящего чудовища. Каждый медлил, боясь оказаться единственным трусом.
Оливия кое-как спустилась боком. Не хватало только ещё раз позорно подскользнуться, но теперь ещё и при свидетелях. Между юной храмовницей и Митрой был ряд вооруженных людей, которые очень злы, обижены и напуганы.
Позади волков то, что сначала можно было принять за покосившийся дорожный столб. Вырезанная из дерева человеческая фигура давным-давно съехала в ущелье вместе с оползнем. Основание рассохлось и потрескалось, а лицо, плечи и грудь прятал снег.
- Всем молчать! - умение отдавать приказы уже не первое поколение передавалось по крови в роду Кэйлумов, вот и перекричать толпу у девушки получилось неожиданно легко.
А дальше... Вместо гневной тирады от пышущей гневом инквизитора последовал лишь сдавленный хрип. Заливаясь краской, стоя посреди целой толпы, девушка зажала себе рот и зашлась надрывным сухим кашлем.
Позор.
Если так и упустить этот момент всеобщего внимания...
Митра грозным взглядом сверлила толпу. Её появление явно застало всех этих людей врасплох, они колеблются, но все еще возмущены и злы, как черти. Оборотень оглядела волков, стоящих чуть позади нее. Все взъерошенные, загнанные, такие же напуганные и злые, как и люди. Что и смешно, и грустно - проблема у них была одна. Голодная-холодная зима, а зимы в этих краях длинные и беспощадные.
Пусть Митра со своей стаей близ гор привыкла к практически круглогодичной зиме, она отлично понимает, что значит голод в морозные дни. Она испытывала его еще будучи в пеленках, убаюкиваемой сестрой своей матери, в ожидании, когда мать наконец вернется с охоты и, насытившись, даст ей своего теплого молока. Иногда она пропадала на несколько дней и, наверное, лишь звериная кровь не давала Митре окончательно зачахнуть. Она помнила, как ползла по промерзлому полу из гнилой древесины и ела снег, пока маленькая тетушка ругала ее за это, но не со зла, конечно. Она помнила, как в такие голодные вечера засыпала, не издав не звука, - уже в таком юном возрасте у нее было осознание, что плач ничего ей не даст.
[indent]
Заслышав голос маленькой храмовницы, Митра подняла уши и, вытянув шею, уставилась горящими красными глазами в ее сторону. Волчонок звучала очень громко для своих размеров, пусть бедняжка и надорвалась. Как ее умиляла эта попытка выглядеть главной среди толпы людей старше и крупнее нее. Оливия знает, кто должен ходить перед ней по струнке, и Митре это нравится. Она чувствует себя лидером среди волков, но вот среди людей - нет. И в этом девочка явно дополняет волчицу.
[indent]
Волчья стая за плечами у Ледяной Хватки недоверчиво заворчала, явно не понимая, что за малявка пришла качать права среди двух народов. Женщина-волчица издала строгий рык, точно ругала непоседливых детенышей, и звериное гудение вмиг утихло. Было слышно лишь дыхание. Оглушительное дыхание громадной волчицы, множественное пыхтение и людей, и стаи, попытки храмовницы отдышаться. В перерывах становилось так тихо, что, казалось, лохматые уши Митры могли уловить звук пушистых снежинок, ложащихся на ее теплую шкуру.
[indent]
Скрип толстого слоя снега под широкими ногами людей. Их постепенное возрастающее недовольство. Они явно ставили под вопрос авторитет юной девушки. Толпа неотесанных крестьян, которые сами не знали, что собирались совершить. Не имея ни мозгов, ни терпения, они начали возиться, чем-то возмущаться, отводя свое внимание с Оливии, будто то, что она наконец-то объявилась тут, не имело для них никакого значения.
[indent]
И Митра нарушила правило, которое однажды наказал ей отец. Еще раз.
[indent]
- Закройте рты, двуногие, и взгляните на ту, благодаря которой вы все еще живы! - оглушительно рявкнула она, оскалившись так, что вся морда заволоклась складками.
[indent]
Уж строгий тон говорящей гигантской волчицы явно должен произвести на них верное впечатление. Нельзя было сказать, что Митра говорила эти слова из искренней ненависти к людям. По крайней мере, убивать их она точно не собиралась ни в каком из раскладов.
В глотку словно запихнули кулак, и одновременно с этим понемногу сдирали кожу. Сорванный голос сочетался с последствиями путешествия холодной зимой. И что теперь, просто сдаться, махнуть рукой и забиться в чей-нибудь сенник?
Прекратив зажимать рукой горло, Оливия выпрямилась, расправляя плечи и на несколько мгновений удерживая взгляд зверя, надеясь, что этого хватит, чтоб явно выразить её благодарность. Пусть нелюдю, пусть неизвестно что скрывается за его словами на самом деле. Но в одиночку справиться с толпой озлобленного мужичья было бы... Сложно. Не признавать же, что и вовсе невозможно, когда ты в их глазах баба и ребенок, а меч должно быть у отца или мужа стащила, почувствовав себя великой героиней.
Быстро сделав несколько уверенных широких шагов, девушка толкнула плечом какого-то ошарашенного говорящим волком мужичка, выходя вперед, продираясь через ощетинившую оружием толпу. Ну как, ощетинившуюся. У большинства в руках оно уже подрагивало, от усталости, холода, удивления... но не страха. До одури боялись собаки, а люди всё ещё думали что они умнее, сильнее и их достаточно, чтоб справиться с какими-то животными. Пусть говорящими, пусть огнедышащими, они же защищают свою землю и свои семьи. Следующего стоящего на пути щупленького паренька, походившего на мужика с рогатиной, как родной сын, молодая инквизитор и вовсе уронила задом в снег, каким-то мягким, но настойчивым движением потянув к себе за плечо и позволив запнуться о свою ногу. Тот так и остался сидеть с раскрытым ртом и схватившись за шапку.
[float=left]
[/float] Яруб, единственный кто не растерялся от вида огромной говорящей зверюги, собрался было что-то сказать в ответ - ему то в первую очередь в голову пришла мысль о простом оборотне. Может это нелюдь виновен что их деревню уже который месяц держит в страхе обнаглевшая стая? Сначала из-за ранних холодов деревня не успела запасти достаточно сена на зиму и до последнего выгоняла овец на заснеженные уже пастбища. Потом мороз принес с собой болезни, начав сечь и людей и скот, и живность в лесу, волки резали выживших овец. Следом пришел голод - дичи становилось все меньше, даже белки и те перебирались подальше. Люди последовать их примеру не могли. Уходили лишь охотники, которым приходилось ставить ловушки всё дальше. А какими взглядами последнего охотника встречали женщины, когда Яруб вернулся с санями загруженными не мехами и солониной, а везя за собой изорванное тело товарища...
Мельтешение рядом заставляет мужчину оторвать полный ненависти взгляд от проклятых волков и рефлекторно выбросить руку. Пальцы смыкаются на воздухе, в паре сантиметров от ворота какой-то не пойми откуда взявшейся и дерзкой девчонки.
Вырвавшись из толпы мужичья Оливия на ходу сдернула с себя плащ, делая последние шаги к Митре. Да, резко идти на стаю волков было очень плохой идеей. Но у храмовницы ни дрогнул ни один мускул на лице. Она непоколебимо верила в то, что совершенно непостижимое и знакомое ей меньше часа создание Кадфаэля свой долг перед отцом выполнит. Получается, она сама здесь лишь помощник? Ну, не жалко.
Древний тотем плащом отряхивается от снега. Становятся отчетливо видны грудь и плечи, одно которых пересекает глубокая трещина с поблескивающим льдом. Лицо очищается руками. Статуя старая-старая, настолько, что по резной фигуре нельзя определить ни пола, ни расы. Украшавшие голову бога оленьи рога давно обломаны, а испещренное мелкими трещинами лицо кажется совсем старым. Безучастный взгляд наклоненной назад статуи устремлен в небо. Не на людей, не на волков. Для него они все одинаковы, малы, и незначительны. Поджав губы, девушка пытается потянуть за плечи тотем за себя, выровнять, заставить посмотреть на них. Бесполезно.
Толпа наблюдает, притихнув. Немалое значение в этой тишине имеет светлая волчица. Злить её, стоящую рядом со своим богом, никто не хочет на уровне инстинктов.
Вновь повернувшись к людям, юная храмовника показывает рукой на волчицу и Кадфаэля. Голос тихий-тихий, болезненный, усталый, дрожит от ярости. "Почему они не понимают?"
- Кадфаэль прислал вам своего зверя. Какой ещё знак вам нужен? Ничьей крови не должно быть пролито!
Яруб смотрит на статую с затаенной скорбью и открытой злостью. Сколько раз они взывали к нему? И что им даст появление какого-то там знамения? Накормит семьи? Или он просто показывает, что между людьми и проклятыми животными выбрал последних, которым теперь нужно сложить лапки и самим прыгнуть в пасть во славу его?
- Это ничего не изменит.
Вы здесь » Легенды Янтаря » Утерянные истории » 28.11.889 - Вы ходите по тончайшему льду, граждане
