Жара… первым, что представляют северяне при упоминании Алвады. Сразу после песка, конечно. Душная, высасывающая все жидкости из вашего организма жара. Она давит на ваш разум, путает ваши мысли, обманывает ваше зрение. Она медленно убивает вас…
Фатхали проснулся от холода. В ночном небе ярко сияли звезды. Будь у ученого больше свободного времени – он бы с радостью продолжил лежать на песке, изучая небесные светила. Эти огоньки в небе крайне интересовали ученый ум. Рожденный под звездой Эйра – Фатхали жаждал постичь секреты небесного свода. Но не сейчас. Сейчас Фатхали поднялся со своего лежбища и подкинул в почти потухший костер сухих пальмовых листьев. По кончиках пальцев пробежало благословенное тепло. Последним, что представляют северяне при упоминании Алвады – пробирающий до костей ночной холод.
Бел-Напишти еще раз взглянул на звездное небо. До рассвета оставалось несколько часов. Нужно собираться. Быстро, дабы ни одной секунды не было потрачено зазря и тихо, дабы не разбудить пустынных духов, Фатхали стал собираться. Прошло меньше трех минут – и мудрейший был готов выступать. Сегодня его ждал тяжелый путь – руины города маридов находились всего в нескольких днях отсюда и, если поднапрячься – дойти до них можно будет уже послезавтра. Мурза был уверен – уж эти руины и их тайны точно принесут ему мировую славу. Закинув поклажу на спину и определив направление по звездам Бел-Напишти сделал первый шаг на юг…
Он что-то забыл… Или кого-то… Фатхали окинул взглядом место импровизированного лагеря. Ах да! Эта женщина…
Наемницу Мурзе посоветовал один знакомый. Аргументировав это тем, что она «руками творит чудеса». В тот момент Фатхали не совсем понял, что именно имел в виду многоуважаемый Пузур-Бел. Понимание к нему пришло несколько позже. Когда в поисках этой самой наемницы мудрейший отправился в какую-то забегаловку и обнаружил искомую за процессом избиения трех бугаев. Одновременно. Впечатление от такого представление у Бел-Напишти были несколько смешанными, но в силе и опытности наемницы теперь сомневаться не приходилось. Да и сумма, озвученная ею, была пускай и немаленькая, но в пределах допустимого. Если уж Пузур-Бел советует…
Пузур-Бел был настоящей мразью. Мелочной и злопамятной. Видимо он все никак не мог забыть о том, как Фатхали разнес в пух и прах его статью «о биомантии как управлении жизнью». Но ведь она действительно была ужасна. Половила текста – плагиат других работ самых разных ученых. А вторая половина – так и вовсе полнейшая отсебятина, никак не связанная с настоящей наукой. Как бы то ни было, но мстить Бел-Напишти, подсылая к нему эту склочную и излишне громкую женщину… попросту недостойно.
- Ей! – Прошептал Фатхали, легонько прикоснувшись к плечу наемницы – Подъем!

Отредактировано Фатхали Мурза Бел-Напишти (2021-11-25 17:48:57)

Голос наемницы за время, которое провел с ней Фатхали стал казаться даже более раздражающим чем он был на самом деле. Зычный, громкий – этот голос был полной противоположностью кротким голоскам покорных мужу алвадских женщин. За годы, проведенные ученым за пределами Алвады ученый уже привык к более раскрепощенным северянкам, но все еще относился к ним с долей предубеждения. На самом деле Фатхали и сам был довольно общительным человеком. По правде говоря, ему просто нравилось слышать свой голос. Но это в городах. В Пустыне действуют иные законы. Пустыня не любит громких.
- Песок. - Мудрец наклонился и зачерпнул горсть обжигающе холодного песка. Он все еще говорил тихо, стараясь лишний раз не тревожить Пустыню. – Он не держит тепла. Накапливает и тут же отпускает. Оттого днем и жара. – Бел-Напишти был уверен, что уже объяснял это Лютой. Или это было с другим северянином? Нужно было купить раба.
Фатхали в последний раз осмотрел место стоянки. Все вещи собраны, от костра остались угольки – можно идти. Алвадец прислушался к голосам Пустыни. Уподобившись водной глади, пески Пустыни плавно перекатывались, волны-дюны медленно перемещались, до неузнаваемости изменяя ландшафт. Умиротворяющее шуршание вызвало у Фатхали блаженную улыбку. Все было спокойно. Вот теперь точно можно было отправляться.
Где-то там, за бескрайними дюнами путешественников ждал знаменитый город Дур-Марид. Ну, точнее его руины. Если купленная у того ушлого купца карта не лгала – уже скоро пред глазами ученого откроется величественная картина города зиккуратов. Мурза также не исключал возможности встретить там настоящего мадира. Конечно, легенды говорят, что встречаться с ними себе дороже, но ведь смогли же как-то с ними поладить жители города зиккуратов. В любом случае – изучить земляного духа было бы довольно полезно. Даже если перед этим придется его убить.
- Сегодня идем все утро. – Когда лагерь уже скрылся за песчаной дюной, Бел-Напишти снизошел до того, чтобы объяснить наемнице столь раннее пробуждение. – Эйра надел Маску Безумца. – Палец мудреца указал на звездное небо, долженствующее подтвердить его слова. Астрология никогда не лжет. – Днем сегодня будет слишком жарко – солнце выжжет твой рассудок. Маска Безумца! – Фатхали еще раз указал пальцем наверх.
Будь он один – возможно даже рискнул бы двинуться днем. Это все равно было бы очень опасно, но шансы у него были. Но с северянкой… Она спечется уже часам к десяти. О том, что останется от ее мозга в полдень Мурза даже думать не хотел. В лучшем случае – она превратится в овощ и Фатхали придется ее бросить на съедение хищникам. Ну или убить самому. Из соображений милосердия. В худшем – она станет агрессивной и набросится на мудреца. Не хватало еще умереть от рук собственного телохранителя.
- К девяти мы должны дойти до оазиса Эль-Геди. Там переждем солнцепек. Но осторожно, об оазисе я узнал от бедуинов – они часто пополняют там воду, а кочевники не всегда бывают миролюбивы. – Бел-Напишти задумчиво взглянул на Лютую. – Но, собственно, для этого ты и здесь. – Конечно, вступать в конфронтацию с бедуинами не хотелось. Очень редко это оканчивалось чем-то хорошим. Но если придется… Склянки с взрывчатой смесью всегда у него под рукой. Да и Вайлет он нанял не для того, чтобы она его объедала. Кстати, о еде.
Не сбавляя шагу, Мурза достал из своей сумки пару засушенных лепешек, небольшую полоску вяленного мяса и практически опустевший мешочек с финиками. Честно разделив трапезу с телохранительницей, мудрец жадно впился зубами в черствую лепешку. Как бы Фатхали не любил сытные завтраки, плавно переходящие в обеды, но в пустыне есть нужно как можно меньше. Большое количество еды требует большого количества воды. А со вторым были проблемы.

Мудрейший устало вздохнул. Северяне… они раздражали. Совсем недавно Фатхали целый год провел в Вайроне. До этого, ученый целый месяц провел за чтением учебника по этикету авторства какого-то вайронского герцога древности. Он быстро выучил их убогие традиции и обычаи. Он научился использовать десять различных столовых приборов на протяжении одного приема пищи. Он понял в чем разница между бароном, графом и герцогом. Он выучил несколько молитв Цейну и Хелиг. Он прибыл в Вайрон подготовленным. И даже так с Бел-Напишти произошло три-четыре эпизода, за которые ему было искренне стыдно. Так объясните же боги – почему северяне считают, что могут припереться в Алваду, не зная о ней абсолютно ничего?!? И ладно бы просто не знали – они еще и ведут себя здесь так, будто это он – потомственный алвадец, потомок первых кочевников – должен под них подстраиваться.
Оставив при себе свои мысли о северянах – ссориться с собственным телохранителем в пустыне, где никто даже тело твое искать не станет, было не самым мудрым решением – Фатхали с остервенением впился зубами в лепешку. Засушенное тесто на пару с маленьким кусочком мяса образовали в желудке приятную тяжесть. Финики придали завтраку не столько калорийную, сколько эстетическую завершенность. Уж если он не мог удовлетворить свой желудок, то пускай хотя бы вкусовые рецепторы порадуются.
- Если сможешь сделать похлебку из имеющихся продуктов – я докину тебе пару золотых по завершению. – Закончив с едой Мурза наклонился и очистил руки песком. Гигиена – в среде запредельной жары она была чрезвычайно важна.   
Глоток воды. Совсем маленький, буквально чтобы напомнить организму о существовании этой благословенной жидкости. Эти воспоминания должны поддерживать веру в то, что где-то там, в нескольких часах ходьбы их ждал целый оазис.
- Бедуины не страшные… - Честно говоря Фатхали сразу даже не нашел что ответить. Пустынные кочевники были такой же обыденностью для алвадца, как для эльмнотца какие-нибудь крестьяне. – Просто у них свои порядки. Повезет – они и накормят, и напоют и даже женщин своих предложат. – Вспомнив, что его телохранитель так-то тоже женщина, ученый закашлялся и решил объясниться. – Для расширения генофонда. – Задумался. Решил исправиться. – Кровь чтоб разбавить. – Да. Так точно должно быть понятно. – Ну а если не повезет… Ну, нас попытаются ограбить. А потом убить. Из милосердия, конечно. Без вещей мы бы все равно умерли. А так хоть без мучений. – Бел-Напишти безразлично пожал плечами. Если бы его все-таки ограбили – он действительно хотел бы умереть как можно скорее.
В отличии от спутницы, хетматтский мудрец двигался достаточно уверенно – этими ногами были пройдена не одна сотня километров таких песков. Пускай Мурза и не считал себя бывалым выживальщиком, но какие-то основы, впитываемые каждым алвадцем с молоком матери, Фатхали знал. Наверное, так себя чувствовали дети Оритеи в своих океанах. Пока ундины легко и непринужденно подстраивались под морские течения, алвадцы так же непринужденно скользили по песчаным просторам.
- По пунктам: - вопросов Вайлет задала уж слишком много – народа закутов не существует. Есть Дур-Марид – город зиккуратов. Зиккурат – это такое культовое сооружение. Храм, если по-простому. По легендам пропал город, потому что жители прогневили покровителей. Маридов то есть. Так ли это – я не знаю, собственно, поэтому туда и направляюсь, чтобы заполнить этот пробел в мировой истории. Земляных големов мы там, может быть, даже и увидим, но я надеюсь в первую очередь встретить земляных духов. Маридов. Поверь разница между големом и духом огромна. – Ученый вздохнул. Тот факт, что ему приходилось объяснять такие, казалось бы, очевидные истины выводил его из себя. – Голем – это всего-навсего обычный конструкт, выполняющий команды, заложенные в него в процессе программирования и работающий на магической энергии. Будь у меня под рукой какой-нибудь жалкий колдунишка, хоть сколько-нибудь разбирающийся в магии земли – под моим руководством он бы склепал тебе такого конструкта часа за два. А вот земляные духи – это нечто гораздо интереснее. Альтернативная форма жизни, если хочешь. Живое воплощение стихии. Это, как если бы чистая магия просто взяла и ожила. – В глазах ученого впервые за время проведенное с Лютой, разгорелся сначала маленький огонек, а со временем он перерос в неконтролируемый пожар. Говорить о своей первой и единственной любви – магии, он мог бесконечно долго. Наверняка изучение такого прекрасного экземпляра магической фауны принесет богатые плоды. А уж если они смогут марида разговорить… Как много о террамантии может рассказать существо, буквально существующее исключительно благодаря ей?
- Эти духи долгое время были почитаемы у нас за богов. Им поклонялись, приносили жертвы и к ним обращались с молитвами. По легендам эти духи были… - Фатхали запнулся, пытаясь подобрать подходящее слово – своеобразными. Если мы обнаружим хотя бы одного и сможем его изучить – я готов… – «Удвоить твой оклад». Эти слова чуть было не вырвались из уст мудреца. К счастью, он смог сдержаться и не произнес столь опрометчивых слов. – Готов купить тебе бутылочку хорошего инжирного вина.  - Точнее взять эту бутылочку у одного своего должника и передать уже Лютой.

Медленно, очень медленно, подобно ленивому льву, солнце приподняло свою голову. Его состоящая из обжигающих кожу лучей грива осветила пока что еще холодную, но быстро нагревающуюся пустыню. Фатхали не ошибся (а у кого-то были сомнения на этот счет?) – Эйра действительно надел маску безумца. Одна из его рук, самая важная для алвадцев рука, немного опустилась. Совсем чуть-чуть по божественным меркам. Но по меркам людским… По людским меркам солнце, а именно его держала рука Эйры, приблизилось к земле на слишком опасную дистанцию. Особенно для пустынной Алвады.
- Конечно же я встречался с бедуинами! – Более глупого вопроса он, пожалуй, и придумать был не в состоянии. Да кто в Алваде не встречался с бедуинами? – Более того, с родом Самиха я даже прожил около полугода в качестве звездочета. Сколько древних кочевнических легенд и мифов я успел записать… - на лице Фатхали возникла полная чувства удовлетворения улыбка. – Потом их правда подчистую вырезал род Йильнур. – Мурза пожал плечами: бывает, мол. – Кровная месть. Один из сыновей Самиха на охоте случайно подстрелил сына Йильнура. Мне, к счастью, удалось сбежать. Неделю по пустыне шатался. Никому не пожелаю. – Несколько секунд он шел молча, переживая те не самые приятные воспоминания – А что до дикарей… Во-первых, не смей их так называть при встрече, если смерти своей не хочешь, конечно. А во-вторых, жизнь скотовода в разы лучше жизни земледельца. Пока земледелец днями напролет ковыряется в земле, скотовод лишь приглядывает за своим стадом, имея при этом в разы больше свободного времени, которое можно потратить на что-то полезное или хотя бы приятное.
Над песчаными барханами пролетел первый сухой ветерок. Пока лишь предвестник настоящего восточного ветра, высушивающего кожу до состояния пергамента и перемещающего песчаные волны по своему, только богам понятному разумению. Хоть бы бури не было. Уж ее-то они точно не переживут.
- Опять. Слишком много вопросов. – Фатхали раздраженно выдохнул горячий воздух. – Терпение, я никуда не денусь. Мариды не магические камни. Магические камни – это просто напитанные маной минералы. Мариды – это в первую очередь энергия. Живая энергия, по неизвестным причинам решившая принять схожий с големом облик. А быть может это големов создавали по образу и подобию маридов… – Ученый задумался. – В любом случае, предполагаю, что их материальная оболочка сравнима не столько с нашей плотью, сколько с нашей одеждой. Сомневаюсь, что разрушение этой самой оболочки убьет марида. – На лбу алвадца выступила первая капелька пота. Фатхали плотнее замотался в куфию. – Насчет коммуникационных возможностей – вопрос довольно спорный. Они точно как-то доносили свою волю жителям Дур-Марида. Но доносили ли они ее вербально или как-то иначе – непонятно. – Бел-Напишти облизнул засохшие от ветра губы. Плохой знак. – Относительно реакции на нас марида я могу лишь догадываться. Может быть, он нападет и нам придется сражаться. Может – примет с объятьями и расскажет обо всем что меня интересует. Не исключаю также, что он потребует поклонения и нам придется ломать комедию и играть роль верных рабов для бога. - На слове «бог» Фатхали не отказал себе в возможности ухмыльнуться. – Главное информация. А методы ее получения меня не особо интересуют.
Остановившись перед спуском, мудрейший прикоснулся к песку. Он нагревался. «Песок. он не держит тепла. Накапливает и тут же отпускает». – Его слова. Абсолютно правдивые слова. Быстро нагревается, быстро остывает. Но сегодня песок нагрелся уж слишком быстро. Фатхали начал подозревать, что, примеряя маску безумца, Эйра опустил свою руку даже ниже, чем обычно.
Что ж, возможно, мудрейший несколько переоценил их общие с наемницей силы. Нужно ускориться. Критически, жизненно важно ускориться. Придется работать на износ. Главное добраться до оазиса, а уж там можно будет и отдохнуть.
Проигнорировав издевку телохранительницы, Фатхали последовал ее примеру – времени на аккуратный и более подходящий человеку его статуса спуск просто не было. Благо алдавские традиционные одежды надежно защищали от песка. Ну, по крайней мере надежней, чем одежды северянки.
- Идем! – Встав на ноги, Фатхали тут же сорвался с места. Умереть от жары, да еще и в компании этой женщины… ну уж нет!

Большую часть издевок наемницы мудрейший мудро проигнорировал. Действительно, не тратить же собственные умственные резервы на лишь тормозящую перепалку. Он наниматель. Он сказал, что нужно идти. Обязанность наемника, имеющего представление о долге – подчинятся его приказам. В идеале безропотно, в последствии умерев от какого-нибудь проклятья. Сколько Фатхали таким образом сэкономил на зарплате… Нет, специально ученый никого, конечно, не подставлял. Но ведь, если ума наемника не хватает, чтоб не трогать ту красивую, укрытую каменьями ручку – то это же его проблема, верно?
На секунду остановившись, Мурза обернулся, чтобы взглядом показать Вайлет, что он не шутит. И ее оскорбления, большую часть которых не пристало произносить хоть сколько-нибудь воспитанному человеку, никак не изменят того факта, что солнце медленно убивало их обоих. Наемница Бел-Напишти все еще была нужна. Опасности в пустыне действительно подстерегали на каждом шагу. Поэтому всегда нужно иметь под рукой того, что падет жертвой этих самых опасностей вместо тебя. Сегодня это была Вайлет. А завтра можно будет попробовать заинтересовать одного из бедуинов.
Наконец, телохранительница догнала мудрейшего. Быть может, что и зря… Все эти вопросы… Кажется Лютая не совсем верно понимала, чем занимаются ученые. Ответов на большую часть ее вопросов у Фатхали не было. Собственно, если бы они были – то зачем вообще ему было бы нужно в Дур-Марид? Ответы будут найдены там. Или нет – держим в уме, что из десяти экспедиций, хоть какие-то плоды приносит одна-две.
- Я не имею ни малейшего понятия, как убить марида. Не исключено, что никак. Зато я абсолютно уверен, что для того, чтобы навредить нам ему потребуется облачится в материальную форму. А уж с ней ты должна справиться. – «Я надеюсь». – И мариды не сравнимы с богами. Им поклонялись как богам. Разница огромна. В отдельных регионах Вайрона поклонялись овцебыкам. Это не давало животине возможности перекраивать реальность. – В отличии от наемницы, Бел-Напишти к тому факту, что они буквально не знают, что именно их ждет, относился спокойно. Он уже давно выжег свой страх перед «странным». По описаниям из книг, уровень опасности марида ученый бы выставил в районе десяти-пятнадцати вооруженных людей. Неприятно, но на то Фатхали и гений, что как-нибудь с этим справиться. К тому же наемница позиционировала себя как более чем сильного бойца. Ее уровень опасности мы обозначим как пять. Для того, чтобы соответствовать уровню марида нужно еще пять-десять. К счастью, именно во столько Мурза оценивал себя.
Размышления мудрейшего прервал глухой удар тела об песок. Проклятье! Только этого не хватало. Может бросить ее?.. Предварительно убив, конечно, Фатхали же не монстр, чтобы оставлять живого человека на таком солнцепеке. С другой стороны, не известно, что будет его ждать в оазисе, если там агрессивно настроенные кочевники, лучше было бы иметь при себя хотя бы одного бойца. Все эти мысли пронеслись в голове мудрейшего секунд за пять, после чего он все-таки принял решение помочь Вайлет.
- Обопрись об меня! – Помогая наемнице подняться (боги, сколько она весит – килограмм двести?), Фатхали внимательно изучил местность в поисках хоть какой-то тени. Глаз зацепился за одиноко стоящее и давно уже засохшее дерево. Быстро, настолько быстро, насколько можно двигаться с получившим тепловой удар человеком, Бел-Напишти направился к дереву. Положив телохранительницу под него, ученый достал кусок ткани, которым укрывался сегодня ночью и, развесив тот на ветках, соорудил какой-никакой тенек.
Теперь самое неприятное… достав из-за пояса флягу с водой Мурза со вселенским сожалением в глазах вылил содержимое на лицо северянки. Не все конечно, но даже этого хватило, чтобы душа алвадца болезненно сжалась. А теперь совсем немного внутрь организма – Фатхали приложил флягу к губам наемницы.
- Лучше? – Присев на корточки, мудрейший с беспокойством заглянул в глаза наемницы в попытке найти там разум. Кажется нашел. – Куфия. – Бел-Напишти вытащил из сумы свою запасную арафатку и помахал ею перед северянкой, одновременно создавая небольшой ветерок и привлекая ее внимание к этому предмету гардероба. – Сидишь пять минут, потом укрываем тебе голову. Нельзя ждать – в полдень это укрытие от жары уже не спасет. Нужен оазис.

Пять минут. Целых пять минут. Говорят, именно столько понадобилось легендарному мудрецу Сулейману, чтобы разгадать предложенную Эйрой загадку. И лишь вернувшись в реальный мир, мудрец осознал, что прошло на самом деле пять десятилетий. Никаких загадок пред Фатхали не стояло. Поэтому за течением времени он следил со всей внимательностью. Песочные часы с прекраснейшим фиолетовым песком отмеряли отведенное на отдых время. Каждая секунда-песчинка вызывала поначалу раздражение, а под конец перерыва и страх. Говорят, нет ничего хуже смерти от утопления. Люди, которые так считали определенно не проходили через пустыни Алвады, когда солнечные лучи прожигали кожу, с четким намерением обуглить кости и расплавить мозг.
Кажется, наемница что-то ему говорила. Что-то о благодарности. Хорошо, что она осознает свою вину. Эта вода могла бы спасти жизнь Бел-Напишти. А вместо этого была бездарно истрачена на нее. Северяне… Считают, что их летние прогулки по лесу могут сравнится с путешествием через палящие пески.
- Что ж… Никакого инжирного вина. – Наверное это была шутка. В любом случае, на лице Мурзы не отразилось ни улыбки, ни хотя бы жалкой ухмылки. Даже взгляд его был абсолютно стеклянным, будто бы отражая стеклянный корпус песочных часов. Последняя песчинка… Часы прячутся куда-то в сумку. - Идем!
Фатхали пришлось еще раз (он надеялся, что в последний раз) ощутить на себе вес Вайлет, когда помогал ей подняться. Легче за это время она не стала. Лишь бы наемнице реально полегчало, и она смогла хоть в каком-то состоянии дойти до оазиса. Если в полноценном боеспособном – прекрасно. Если в полубезумном или чересчур ослабленном – тоже неплохо, используем ее как плату за проводника. Такая рабыня может кому-то приглянуться. Всё же северянки, да еще и так крепко сложенные тут не такой уж и частый товар. Нет, купец определенно найдется.
- Ва-Йоль'Летта, – жертвенная тирада наемницы мудрейшего знатно развеселила – мне приятно, что ты просишь не беспокоится о тебе, но кажется, ты не до конца понимаешь, для чего я нанял телохранителя… – Драматическая пауза. – Чтобы он меня охранял. Впереди меня может поджидать опасность, но тот факт, что ты «будешь в порядке» определенно согреет мое сердце перед тем, как его вырежут для какого-нибудь бедуинского ритуала. – Смертником Фатхали не был. Излишне рисковым – возможно. Но не смертником. Бродить по пустыне в одиночку – это не про него. Всегда должен быть кто-то, кто готов умереть вместо вас. Сегодня таким человеком была Вайлет. 
Что ж, а теперь – вперед! Времени в обрез. Это были гонки с самим Эйром. И Фатхали намеревался в них выиграть. А божеству придется с этим смириться и признать поражение. Ноги алвадца почти не отрывались от песка, тихо по нему скользя. Белые бесформенные одежды развевались под горячим ветром. Набатом било разгоряченное жаждой жизни сердце.
Уставший взгляд устремился на небо. Сколько они уже шли? Солнце было еще совсем низко, но даже этого хватало, чтобы заставить путников умирать от жары. Где оазис? Фатхали обманули? Его не существует? Если они не найдут его прямо сейчас!
- Во… ды… - Хрип. Ученый рванул на шум. Человек. Он должен знать, где их спасение. В лохмотьях. На щеке клеймо. Беглый раб? Возможно. Раз есть беглый раб – значит где-то есть его хозяева. А раз есть его хозяева – значит наверняка они пережидают солнцепек в оазисе.
- Где твой хозяин, раб? – человек уже не мог идти. Он полз на четвереньках куда-то вперед, надеясь найти спасение. Ложная надежда – в той стороне ничего не было.
- Н-не раб… вольно… отпущенник… - Фатхали присмотрелся. Действительно, на обгорелой шее заметно новенькое клеймо. Свадебное. Прекрасно!
- В какой стороне свадьба? – Бел-Напишти достал из-за пазухи флягу с водой. Помахал ею перед свободным человеком.
- Т-там – Взгляд прикован к фляге. И лишь дрожащий палец указывал на очередной бархан. Оазис где-то за ним? – Воды… - Рука тянется к ученому.
- Заслужил. – В высушенную руку вкладывается маленькая пилюля. – Безболезненно. Закроешь глаза и уснешь. – Поднявшись с корточек, Фатхали уже не обращал внимания на без-пяти-минут-мертвеца.
Судя по клейму, раб был отпущен в честь свадьбы. Прекрасно. Бедуины не станут убивать пришедших на такой светлый праздник гостей. Особенно, если гости придут с подарком. Фатхали надеялся, что они примут в качестве подарка какое-нибудь зелье…
- Ищи свадебный подарок. Любой. – Голос охрипший от недостатка воды. Но разобрать всё еще можно. Мурза надеялся, что наемница еще не спеклась окончательно и понимает, чего от нее хотят.

И вновь наемница, напрочь позабыв об иерархии, смеет идти против своего нанимателя. И ладно бы только это – так ведь она еще и позволила себе оттолкнуть Фатхали, будто какого-то жалкого раба. Каким бы хорошим бойцом она не была – такое отношение к нанимателю попросту непозволительно! Нет, ее определенно нужно продать и заменить на местного бедуина. Лишь бы руины не оказались для них священными, а значит и неприкосновенными. В таком случае нанимать кочевника для их раскопок будет очень и очень глупой идеей. С богохульниками у бедуинов разговор короткий. Одно хорошо – за своим оружием они следят тщательно и обезглавливание остро наточенной саблей будет быстрым и относительно безболезненным. Боли Фатхали не любил.
Выдохнуть. Наемница всё еще была ему нужна. Она всё еще отличный боец. Кочевники уважают силу. С ней у Фатхали больше шансов добиться от бедуинов достойного приема. Только бы она этого мертвеца бросила.
- У нас еще есть вода. – Во взгляде Фатхали сквозило непонимание. – Оазис близко. – Мурза кивает в сторону бывшего раба. – Сцеживать кровь нет нужды. – Ведь для этого она потащила с собой этот лишний груз? Чтобы восполнить потраченный на нее запас воды? Похвально. Но уже бессмысленно. Раб не мог уйти далеко. Оазис был где-то рядом и даже, если оставшихся запасов не хватит – они смогут добраться до благословенной воды до того, как солнце полностью иссушит их тела. Выбирая между тем, чтобы потерпеть лишние двадцать минут и тем, чтобы пить чью-то кровь Фатхали обычно выбирал первое. Вкус, что человеческой крови, что мяса не вызывал у алвадца ничего, кроме отвращения. Они еще не настолько отчаялись, чтобы опускаться до такого. – Брось это. – Именно «это». Считать смертника личностью Бел-Напишти перестал ровно тогда, когда вложил в его ладонь пилюлю.
К глубочайшему сожалению, его разумное предложение (с каких это пор начальство не приказывает, а предлагает?) было наемницей проигнорировано. Мудрейший стал подозревать, что Вайлет взяла этого бедолагу не для того, чтобы утолить жажду. Она… хочет спасти его? Нет. Нет-нет-нет-нет! Этого только не хватало. Бедуины отпустили его. Оказали ему милость – позволили жить и умереть свободным человеком. Не известно, как они отреагируют, если бывший раб вернется. В лучшем случае – его просто убьют. В худшем – убьют его спасителей. Умирать за какого-то смертника Бел-Напишти не хотел.
- Ва-Йоль'Летта! – Как бы не бесило это наемницу, но обращаться к девушке иначе Фатхали не позволяло банальное воспитание. – Боль разума моего, Кошмар нервов моих! Будь добра, выбрось этот балласт. Это труп. – Реакция самого трупа на такую характеристику волновала алвадца чуть более чем никак. – Оазис принадлежит бедуинам. Вода в нем принадлежит бедуинам. Они не дадут ему ни капли. – И это главная причина, по которой освобожденный просто не остался в оазисе. Вода принадлежала не его роду. Пить из чужого оазиса без позволения – тяжкое преступление. – Они и нам не дадут ни капли, если мы их чем-то не устроим. Приведем в оазис человека, которого они изгнали, к примеру. – Тратить время на физическую стычку, в которой, к тому же, скорей всего, победит Вайлет, Фатхали не собирался. Но достучатся до разума наемницы надежд не терял.
- Я твой наниматель! Я приказываю… - Силуэт. Один. Два. Три. Пять. Верхом на верблюдах. Кажется, они пришли. Бедуины…
Полдесятка всадников стремительно приближались. Их дикие, радостные выкрики сливались воедино со низкими стонами верблюдов, образовывая единый угрожающий гул. Несколько выпущенных стрел воткнулись в песок всего в паре шагов от путников. Лучи обжигающего солнца отбились от металла обнаженных сабель. Показуха. Молодняк. Пытаются впечатлить в первую очередь самих себя. Фатхали терпеливо дождался, пока всадники их обступят. Рука легла на плечо Вайлет и мягко его сжала. Не лезь. Не наделай глупостей.
- Это земли рода Мажданан. – К Бел-Напишти обратился, судя по всему, лидер группы. Молодой парниша, на вид лет двадцати. Видимо настоящие воины сейчас пировали на свадьбе. –  Кто вы и по какому праву пересекаете священные границы? – Парень спешился и остановился в двух шагах от мудрейшего. 
- Фатхали Мурза Бел-Напишти, мудрец Хетматта. – Пауза, чтобы понять реакцию этих детей на упоминание мудрецов. Нулевая. Невежды. – Дорога ведет нас дальше, в пустыни Хадула. Мы много слышали об отважных детях Мажданан и решили выразить им свое почтение. И поздравить с бракосочетанием новую славную семью, да принесет их союз сотню бесстрашных сынов и полсотни прекрасных дочерей. – Долгий, уважительный поклон. Больше лести. Дети падки на такое.
- Поздравить? – Юноша оценивающим взглядом окинул северянку. – И это твой подарок, уважаемый Бел-Напишти? У нее странное клеймо. – Пальцами бедуин ухватился за кожу под глазом девушки, как раз там, где у нее находилась татуировка. – Это клеймо вашего рода?

Это конец... Надо же было попасться именно детям. Надо же было нанимать именно северянку. Надо же было покупать эту карту. Надо же было отправляться именно сейчас. Надо же было... Причин сокрушаться превратностями судьбы у Фатхали хватало. К сожалению, толку от этого было не то, чтобы много. Нет, сейчас нужно проявить все чудеса дипломатии, дабы не стать целью кровной мести целого бедуинского клана. Он не настолько богат, чтобы нанимать ассасинов вырезать под корень весь их род. А уж какие они цены дерут за младенцев...
Гневные выкрики. Одна стрела нацелилась в грудь наемницы, вторая - в грудь мудрейшего. Ещё двое резким движением спрыгнули с верблюдов - сражаться пешком будет в разы сподручнее. Очевидно, такой наглости от двух пришлых они не ожидали. Лидер группы, назначили главным которого, судя по всему, исключительно из-за возраста - все остальные были ещё моложе - сейчас активно пытался вырваться из хватки. Преисполненная ненавистью гримаса отразилась на его лице. Было не до конца ясно, что пострадало сильнее – его рука или уязвленная гордость. Возмущение Вайлет, конкретно в этой ситуации, мудрейший тоже мог понять. Юнец обозвал рабом свободного человека. Отдельные кланы за такое оскорбление войны объявляли. Но то кланы. У них есть сотни готовых умирать и убивать мужчин. Что было у Фатхали? Одна северянка.
Нет, с одной стороны – он же сам подумывал девушку продать. Но не таким же образом. Подсыпать снотворное в воду, усыпить, заковать, ударить по рукам с местным шейхом. Наилучший вариант. Быстро, спокойно и без каких-либо проблем. А теперь, даже если они смогут успокоить и связать наемницу (а Фатхали сомневался, что им удастся даже это), то просто назовут ее платой за ущерб. И это в лучшем случае. В худшем они потребуют и свободу самого Фатхали. Нет, признавать ее своей рабыней уже бессмысленно.
- А это… - Учёный вышел вперёд с поднятыми в успокоительном жесте руками. От напускной подобострастности не осталось и следа. Момент упущен. Пустыней раскатился мягкий, но громкий и преисполненный достоинства голос Фатхали. - Мой меч - Ва-Йоль'Летта, по прозвищу Лютая... - Секундная запинка. -  Безродная. - Неприятное уточнение, но промолчать о таком также было нельзя. Этот факт Фатхали выведал у наемницы в первый же день. Семья - для алвадца нет ничего важнее семьи. Безродных тут не жаловали.
- Руки ее не знали оков, кожа ее не знала клейма. - Их не убили на месте. Это уже неплохо. Нужно давить дальше. – Вы оскорбили свободного человека. Гостя, несущего дар вашему роду. И даже сейчас вы угрожаете гостям расправой. Что сказали бы ваши предки, коль узнали бы, что идете вы против заветов? – Уповать на то, что этим детям не плевать на вековые традиции. – Отведите нас к вашему шейху. Пускай он решает, что делать с гостями. – Акцент на «гостях». Они должны четко осознать статус новоприбывших. Если их родители хоть иногда вспоминали о сыновьях и учили тех хоть чему-то, то дружелюбное отношение к гостям должно быть запечатлено у детишек на подкорке. Секунда. Другая. Первый бедуин опустил свой лук. Мгновение спустя второй последовал его примеру. Детишки не выдержали давления старика. Прекрасно. – Ва-Йоль'Летта, отпусти этого храброго юношу.
Ситуация разрешена? Не совсем. Но их хотя бы не убьют здесь и сейчас. Впрочем, и в этом вопросе Фатхали не был бы столь категоричен. Униженный парниша волком смотрел северянку. Того и гляди набросится с саблей наперевес. Принимать поражение – это то умение, которое приходит с возрастом. Бел-Напишти тоже был молод. Он еще помнил жар того огня, от которого бурлила в жилах разгоряченная кровь, а глаза застилала пелена гнева. Конечно, напасть на девушку, которая только что без каких-либо видимых усилий чуть не сломала тебе руку, было бы не очень разумно. Но с каких пор дети стали славиться разумностью?
- Я прошу прощения у доблестной воительницы. – Громко выдохнув, малец склонился в извинительном поклоне. В глазах всё еще клокотала ненависть. – В глупости своей я посмел оскорбить вас и ваш ро… - Осечка. Плохо скрываемая презрительная ухмылка. – Только вас.
Верблюда, естественно, мудрейшему никто не выделил. Много чести, для незваных гостей. Раз смогли как-то пройти большую часть пути пешком – смогут пройти и оставшуюся. Благо до оазиса действительно было совсем недалеко. Всю дорогу ученый молчал, лишь иногда задумчиво поглядывая на северянку, будто бы желая ей что-то сказать. Нужно признать, что в этом он был схож с едущими несколько впереди бедуинами. И хоть они определенно не молчали, но на девушку засматривались постоянно. Видимо северянок они видели не часто. Тем более таких. До чуткого уха Бел-Напишти доносились обрывки фраз. «Лют’айа», «Лют’айа», «Лют’айа», «Лют’айа»… Что ж, ей удалось впечатлить детей. Не ахти какое достижение, но всё же…
Оазис Эль-Геди! Это действительно он. Даже с такого расстояния алвадец ощущал запах благословенной влаги. Отсюда, с вершины огромного бархана открывался вид на оазис. Большое – по меркам Алвады просто гигантское – озеро, финиковый сад, дикорастущие травы. За дни, проведенные в бескрайней пустыне Фатхали почти отвык от такого обилия цветов. Впрочем, уже скоро вся зелень вновь исчезнет. Стадо верблюдов, на глаз включающее в себя около двух сотен душ, быстро опустошит это анклав Иэтвиля. А уж хозяева этих верблюдов доедят то, что осталось. Кстати о хозяевах. По всему оазису было раскидано около двадцати шатров. Не самое большое племя. Человек шестьдесят. Их также было видно отсюда. Все они копошились, бегали, танцевали, во что-то играли, на кого-то кричали, с кем-то дрались… свадьба была в самом разгаре. Когда пятерка завела гостей в этот клубок хаоса, на них даже не сразу обратили внимание. Лишь совсем маленькие дети, эти грязные комки энергии, дергали их за одежду, хватали за руки, пытались повиснуть на ногах. Больше всего внимания доставалось, конечно же, северянке.
Наконец их завели под какой-то навес. Там, на ярко-красном, искусно вытканном ковре, сидел мужчина. На вид тому было около пятидесяти, высушенный солнцем пустыни, с такого расстояния было не до конца ясно, испещрено его лицо боевыми шрамами или же старческими морщинами. Прямо сейчас он был занят тем, что поглощал немаленьких размеров кусок мяса, жадно впиваясь в него зубами и дразня сидящего неподалеку на жерди сокола. Однако появившиеся гости смогли отвлечь от мяса как птицу, так и ее хозяина. Лидер пятерки упал в ноги мужчине и поднялся лишь дождавшись раздраженного взмаха рукой. Очевидно, что перед ними был шейх рода Маджанан. Юноша подсунулся к уху старика и оживленно зашептал. Оставшаяся четверка преграждала путь гостям, явно готовая воспользоваться своими саблями в случае чего. Шейх с интересом наблюдал за пришельцами. Его птица, подражая своему хозяину, хищным взглядом впивалась то в Фатхали, то в Вайлет, будто бы выбирая, чьи глаза ей выклевать в первую очередь. Только бы глаза северянки… Только бы глаза северянки…
Резкий взмах рукой – недоеденный кусок мяса на лету был пойман птицей, которая, вернувшись на своем место, принялась с остервенением его разрывать. Шейх медленно, без лишней спешки вытирает руки о песок и лишь после этого подзывает гостей.
- Мой сын поведал о вас всё, что знал сам. Я Рифаа ибн Эбрахим аль-Маджанан. Я приветствую в своей обители Бел-Напишти, мудреца Хетматта. Наш звездочет с уважением отзывается о таких как вы. – Короткий кивок человека, знающего себе цену. – Я так же приветствую в своей обители Лют’айу, меч, не знающего своего кузнеца. Признаюсь, мне никогда не доводилось преодолевать земли Предела. – Еще один кивок. – Однако я не могу поприветствовать врага моей семьи из рода Нишеши. – сухой костлявый палец указывает на смертника, который, к огромному сожалению Фатхали, всё же не умер до того, как они дошли до оазиса. – Лют’айа! Зачем провела ты одного из этих жалких убийц в мой шатер?