Гвенфри завалился в таверну как есть, без прикрас. Что в его случае, впрочем, означало как раз «при полном параде»: в белоснежной рубашке с широкими, воздушными рукавами, в плаще семьи Мерроу «на выход», с изящной золотой вышивкой от полов и до высокого воротника, скреплён плащ явно дорогой аметистовой брошью в районе ключиц, отдалённо напоминающей бабочку; в красновато-пурпурных шёлковых штанах и ездовых сапогах по колено, с блестящей пряжкой над каблуком, и тройным чёрным ремнём, узкой змеёй сдавившем пояс. Не до конца избавившись от флёра брошенного вечера, надушенного благородством до тошноты в горле, Гвенфри даже прошествовал в центр помешения как настоящий герцог. А за ним — амбре дорогого парфюма, по запаху напоминающее что-то среднее между корицей и янтарным вином.
В таком виде рыцарь-особист был откровенно похож на строптивого любовника, сбежавшего со свидания, и растрепавшиеся золотистые кудри, волнами бежавшие к плечам, делу не помогали; лишь мешки под фиалковыми глазами не давали соврать — Гвенфри устал. И увы, не физически.

Местный трактирщик оказался не глуп, — да и, по чести говоря, не первый раз имел дело с Гвенфри, — а потому проворно, с характерным стуком опустил на столешницу стакан с самой обычной водой. Разве что чуть подтухшей.
— Очередной приём, милсдарь? — Улыбнулся в благородные рыжие усы бочкообразный мужик, в ширину превосходящий рыцаря раза в два.
Гвенфри лишь кивнул в ответ и залпом выпил угощенье, от которого тут же поморщился — вода умудрялась быть вкусной только в пустыне, — и нетерпеливо щёлкнул пальцами.
— Теперь пива.
— Как скажете, господин хороший. — Хохотнул трактирщик и тут же опустил пинту перед рыцарем. Подготовился.
Рывок, пара блестящих хмельных капель, испачкавших бархат воротника, жидкое золото, скользнувшее по уголку губ, стёртое воротником, и стуком кубка Гвенфри отмечает законченный ритуал — пиво выпито.
Казалось, словно кто-то едва сдержался от аплодисментов.
— Почётно. — Не без иронии отозвался трактирщик, подходя к бочке.
Гвенфри на мнение со стороны было сейчас всё равно. Он сделал дело и теперь имел полное право на отдых.

Развернувшись спиной к пиву, опёршись локтями на столешницу, рыцарь привычно осмотрелся по сторонам и испытал кислый привкус в мозгах: в трактире почти никого не было. С одной стороны, это хорошо — меньше риски, с другой — хотелось не только пива. Сердце забилось чуть чаще от воспоминаний: графиня Мендри умела выглядеть эффектно.

Тут-то ему на глаза и попалась она.
И первой мыслью было: «К чёрту аристократок.»

Добрую минуту Гвенфри вспоминал — не опасна ли затея?
В памяти, словно куратор в архиве, тщательно перебирал одно дело за другим — решённые, но не лишённые хвостов, отложенные на неопределённый срок (таких было прискорбно много) и, наконец, предстоящие. Демонами сиреневый рыцарь по понятным причинам обычно не занимался, но в курсе большинства храмовничьих дел был — долг требовал.
И-и... ничего. Девица была вида, конечно, вороватого, но отпрыск Мерроу посчитал, что это ложное впечатление, покуда не доказано обратное. И славно. Гвенфри, знаете ли, не был видистом, и даже признавал пользу за некоторыми демонами. А привычных девок в его жизни было предостаточно.

В это время пиво лилось в кубок.
— Вы бы с ней... поосторожнее. — Заметив интерес к юной персоне, отметил трактирщик. Джерико была достаточно милой, но в то же время едва ли была лишена недостатков.
Гвенфри подумал о чём-то похожем, и вспомнил, как один учёный рьяно отстаивал своё мнение, мол, «веснушки — дурной знак, отметины болезни!», одним словом — тоже в некотором роде недостаток, а рыцарь-особист всё равно находил их весьма приятными для глаз.
— Налей ещё одну кружку, но лучше вина, янтарного, и лучше бокал. Нам обоим. — Отмахнулся беззаботно Гвенфри, отодвинув пиво в сторону. — И через четверть часа — ещё парочку принеси, вон к тому столику. Хорошо?
— Хозяин — барин. — Хмыкнул хозяин питейного заведения и достал из закромов бутылку чистейшего эльфийского вина. Даже в неверном свете корчмы её содержимое переливалось богатыми оттенками рыже-золотого, и хотя большинство алкоголиков со стажем сочли бы такое угощение слишком сладким (не говоря уже о том, чтобы слишком дорогим), сам Гвенфри и алкоголиком всё же не был, и против сладости ничего не имел, а кроме того — для некоторых дел оно подходило существенно лучше, чем пиво, от которого несло то ли подгоревшим хлебом, то ли мочой в зависимости от цвета.

Перед Джерико Гвенфри опустился с поистине королевской грацией, и хлёстко, как удар кнутом, и в то же время плавно, словно журчащий ручей; без лишних экивоков: мгновение — и жар его тела, аромат его парфюма, вино в бокале и до безобразия выверенная, осторожная улыбка, стали достоянием полукровки. Что-то в большей, что-то в меньшей степени.
— Позволите вас угостить? — Бокал с янтарной жидкостью занял ту половину стола, которая формально принадлежала Джерико. Сев полубоком, Гвенфри беззаботно закинул ногу на ногу и пригубил вина из своего бокала сам. — Признаюсь, не могу отвести взгляд от вас, с тех самых пор, как увидел.
Рыцарь, нынче и без лат, и без меча, и без коня, легко пожал плечами и вздохнул, будто бы сокрушаясь. В фиалковых глазах, устремлённых в глаза Джерико, сверкнул озорной огонёк.

— Подарите мне поцелуй?
Вот так просто, с лицом бесстыже невозмутимым и взором ярким, нарочито демонстрирующим желание.
И словно этого мало — Гвенфри наклонился вперёд, протянул руку и, явно демонстрируя готовность отступить, если его внимание не придётся по душе, ладонью осторожно коснулся девичьей щеки. Веснушки требовали, практически вопили о том, чтобы их коснулись. Как он мог отказать?..

Вот — то, ради чего стоило затевать весь спектакль. Гвенфри невольно улыбнулся, ощущая под большим пальцем нежную, мягкую кожу полукровки. Сейчас, когда она покраснела, рыцарь чувствовал себя художником, которому довелось работать с самым восхитительным полотном на свете. Румянец в исполнении незнакомки принимал самый лестный вид на свете — почти что маджента, добрая взгляду всякого Мерроу.

Гвенфри не был пьян в стельку. Во всяком случае — уж точно не был пьян настолько, чтобы не отдавать отчёта своим действиям, потерять концентрацию и не быть на чеку, но увы — не все в трактире знали рыцаря-особиста из гвардии самого короля. Тени задвигались, и трактирщик, к его чести, это тоже заметил.

— Мне. — Ласково молвил Гвенфри и улыбнулся. Девичья непосредственность Джерико играла ей на руку, тревожила сердце взрослого особиста. В голове на мгновение промелькнула мысль, что ей, наверное, не больше семнадцати, но быстро пропала, оставив за собой лёгкий пикантный след в голове. Рыцарь склонил голову набок. — Неужели никто до меня не сказал вам о том, сколь вы прекрасны?
Вторая рука, пальцами, нежно повела по девичьему рогу. Интересно, какие ещё особенности хранит её тело? Может, у неё особенно длинный язык?..

Впрочем, дело, кажется, решённое.
С величайшей осторожностью взяв девочку-полукровку за подбородок, Гвенфри потянулся вперёд сам и жадно прижался к её губам своими устами. Прикрыл глаза и повёл крепкий поцелуй дальше, не позволяя Джерико отступить и даже толком продохнуть, пока душа не будет насыщена, и лишь когда послышался скрип отодвигаемых стульев — отвлёкся. Открыл глаза, покрытые мороком, и осмотрелся.
Судя по ставшим внезапно тесным штанам — душе поцелуя было недостаточно.

— Сударь, вы б эт', п'умерили пыл. — Сказал тот, что посмелее, поигрывая дубинкой в руках. — Девушка м'жет и не х'чет.
Едва ли их мыслями владели исключительно благородные порывы — и даже Джерико это наверняка поняла, — но разве грешно ограбить богатого пьяницу, который сам нарывается?
Гвенфри откинулся, всем свои видом изображая усталость от клише, и едва заметно взмахнул рукой — в приоткрытое окно с едва уловимым свистом тут же влетело копьё, очертило эффектный круг, чудом никого не задев, легло в руку и сын герцога Мерроу, словно король какой, звучно стукнул древком по полу. Открыл было рот, сердито зыркнув...
— ...позвольте даме самой сделать выбор. — Вдруг встрял трактирщик, подняв бровь. Вес его словам добавлял тяжёлый арбалет в руках — таким и насквозь прошить недолго.
— Хорошо сказано. — Признал Гвенфри, кивнув.
— Ладн', ладн'! — Убрав руки от дубинок и кинжалов, поспешили ретироваться незадачливые грабители, и минуты не прошло, как трактир и вовсе почти полностью опустел.

Гвенфри отпустил копьё, но то так и осталось стоять в воздухе, со всей невозмутимостью, на которую только способно неодушевлённое оружие.
На губах ещё не успел просохнуть аромат Джерико, сдобренный янтарным вином; на неё и был обращён откровенно алчущий взгляд.
— Как насчёт продолжения? Если пожелаешь — могу заплатить. — Сказано это было без обиняков и лишних приторных интонаций.
Исключительно честная сделка: ты мне себя, я тебе — деньги. И все уходят довольными.

Взгляд изучал Джерико с тщанием, достойным лучшего применения; впрочем, сам Гвенфри видел в этом как раз лучшую возможность из доступных. Витые глаза, острые уши, лиловая очаровательная мордашка, потешно рассерженная предложением денег, — хотя что в этом такого?.. Гвенфри бы не отказался, если бы ему платили всякий раз, когда он оказывается в чьей-то постели, — клятые, мягкие веснушки, нервозность в движении и, где-то на периферии, хвост, перевёрнутым маятником бьющий туда-сюда.

...у неё ещё и хвост есть?..

Моргнув, словно стирая ненужные набегающие мысли, рыцарь тоже выпил вина.
— Гвенфри. Можешь звать меня Гвенфри. — Он невозмутимо улыбнулся. — А тебя?..

— Впрочем...
Его перебил трактирщик, который, с плохо скрываемой радостью за свою сметливость, поднёс новую бутылку янтарного вина. Услужить сыну Мерроу — это почётно, это благородно.
— Благодарю.
Гвенфри наполнил свой бокал и наклонился к Джерико.
— Ты ещё будешь?..
Согласится — нальёт, коли нет — ну, на "нет" и суда нет. Гвенфри не любил считать деньги, и не только потому, что был богат; пребывая в подходящем расположении духа, он решился поделиться с полукровкой частичкой себя.

— Не пойми неправильно. Я понимаю как это звучит — будто я хочу тебя купить. Но... — В голову забралась дурацкая мысль, грозящая стать шуткой, и Гвенфри понадобилось несколько секунд, чтобы её прогнать. — Я лишь хочу, чтобы ты была. А быть без денег, увы, невозможно. И у меня их достаточно, чтобы делиться с другими. Я не могу позволить себе помочь каждому, но тем, кто мне мил, могу. Поэтому позволь мне представить предложение как нечто, идущее рядом, но не рука об руку: если ты не прочь, я бы продолжил. И если ты желаешь — я не прочь немного тебе помочь. — Гвенфри умудрился с истинно-аристократическим апломбом поклониться сидя. После чего отвёл взгляд в сторону на секунду-полторы. — В конечном счёте, деньги не решают всех наших проблем.
Голос его звучал до того нахально, спокойно, что казался безупречно честным.

— И не беспокойся о нашей славной компании, покинувшей трактир. Я помогу тебе выбраться отсюда, независимо от того, какое решение ты примешь. Вопрос только в том — когда...
И улыбка, а вместе с ней — и предложенная, раскрытая рука, Гвенфри хотел познакомиться с ладошкой Джерико поближе, и поднятый бокал. Пальцы у Гвенфри были длинными, словно рождён он был совсем не для для ратного дела, но крепкий, хоть и стройный стан не оставлял сомнений: сын герцога способен постоять за себя и без волшебного копья.

Отредактировано Гвенфри (2021-12-03 13:44:35)

Вино Джерико Гвенфри так и не подлил. Имя её — так уж получилось, ибо сам своим монологом и слова вставить не дал, — тоже не узнал. Зато быстро понял другое.

Не заметить перемену в поведении полукровки было решительно невозможно. Особенно — если ты рыцарь-особист.
Профессиональный интерес заставил взглянуть на Джерико сызнова, и тут же — захотеть её испытать. Она ведь... определённо возбудилась, верно? Причём чрезмерно, и ровно в тот момент, когда коснулась мужской ладони — после того, как возбудился он сам, что в свою очередь случилось уже после поцелуя.
Ну, в последнем загадки не было — Гвенфри не был стеснён отношениями, а потому не чурался случайных связей (тут главное время от времени к придворному целителю заглядывать) и Джерико, что уж душой кривить, была ему по вкусу; Гвенфри в целом с особым трепетом относился к девушкам, способным подарить необычный опыт, и у полудемоницы были на то все шансы. Включая эту вот особенность.

От теории — «Она перенимает мои эмоции?» — сиреневый рыцарь быстро перешёл к практике.
Ласково сжав девичью ладошку, склонился к ней и мягко поцеловал, нарочито жарко, оставив на синей коже мокрый след. Затем — всё ещё не отпуская — выпил вина, подливая масло в чресла, и, не проглотив его целиком, сколь резко оставил пальцы Джерико, столь же ловко оказался рядом, пересев, — поймал девочку за макушку, прижал к себе, приобняв за талию, грудью к груди, и поцеловал — зажато, но лишь до тех пор, пока губы не слились воедино. Тогда, приоткрыв девичий рот кончиком языка, Гвенфри добавил поцелую янтарных нот, пьянящих и жаром чужого тела, и вкрадчивым алкоголем.

Руки быстро сместились. Испытывая неподдельную потребность, азарт и практически детское любопытство, Гвенфри хотел погладить свою новую подругу везде, но особенно — в районе бёдер, самым бесстыжим образом забираясь под одежду, коснуться ласково хвоста, дойдя до основания, тыльной стороной пальцев отметить тонкую шею и журчащую под кожей кровь; наконец — мягкие щёки.

Поцелуй продолжался.
Гвенфри готов был поклясться, что Джерико по ходу оного даже не заметила, как её подхватили на руки и унесли наверх, в одну из комнат. Сиреневый рыцарь не особенно волновался о мнении окружающих — некий красавчик-богач соблазнил трактирную девчонку? эка невидаль! — но выкидывать все представления о приличиях не спешил.
Уложив полукровку на постель, в выгодном для себя ракурсе, Гвенфри первым делом избавился от жабо, весьма скромного по дворцовым меркам, но не лишённого элегантности, а затем — от рубашки из атласной ткани и ремня, оставшись лишь в малиновых, поблёскивающих златыми нитями штанах.

Сказать «сработало» значило ничего не сказать. В какой-то момент в голову Гвенфри бесцеремонно вторглась мысль, будто Джерико возбудилась даже сильнее, чем он, и стоило признать — это не было лишено смысла: «Если она перенимает чужие чувства, не значит ли это, что они накладываются на её собственные?..»
Но затем пришло осознание, выкристаллизованное в одном-единственном слове: опыт. Гвенфри прекрасно понимал, какого толка жар сжирал его тело, и несмотря на нетерпеливую дрожь пониже паха умел это состояние контролировать. А что Джерико?..

Пальцы рыцаря бесцеремонно легли на девичье лицо. Большой коснулся синих губ, пока его собратья грели щёку, смял их и приоткрыл. Сопротивляться действиям Джерико Гвенфри не собирался — они ведь затем всё и затеяли, верно? Ну, он затеял. И нисколечко о том не жалел.
— И это говорит та, что при иных обстоятельствах стала бы сладким фантомом самых грязных мечт мужчин? — Не отказывая себе в театральности, молвил Гвенфри без фальшивых улыбок, на полутоне, не торопясь спускаться к полукровке. Палец приподнял верхнюю губу Джерико, приоткрывая её клыки, один из; практически человеческие, и ещё совсем молодые. Не тронутые волшебством целителей. — Что же, я рад, что ты в моих руках.

Вторая ладонь скользнула под подбородок Джерико, большой палец коснулся нижней губы и так, взяв лицо девочки в руки, Гвенфри мягко открыл ей рот; достаточно широко, чтобы без лишних терзаний вторгнуться членом внутрь. Великоват. Огладив по пути гладкие рога, оправив лазурные волосы, — надавил на затылок одновременно с решительным движением бёдер, продавливая себя глубже в тонкое горло.
Податливая теснота, мягкость и длинный, в чём Гвенфри успел убедиться на практике, язык обволокли, сладко обожгли его влажной нежностью, чуть сдавили, вынудив уступить дюйм-другой внутри на пару мгновений, но новый рывок не заставил себя ждать, а затем ещё, и ещё.
— Ты славно справляешься. — Прозвучало тепло в какой-то момент.

Словно стремясь всё глубже, на деле сиреневый рыцарь преследовал тщедушное желание получить простое всё больше и побыстрее, и сдерживая себя играючи, намеренно потратил на всё действо добрых пару минут, дабы не ударить в грязь лицом, прежде чем отпустить желанный горячий поток, удовольствием пробивший тело, и преисполниться напряжением до самых пят. Погладив Джерико по голове — к чему лишние слова? — Гвенфри мягко улыбнулся, но до самой последней капли не отпускал девочку. В его действиях сквозила неприкрытая властность, и решительность царствовала, не принимая отказ.

Отредактировано Гвенфри (2021-12-05 23:16:27)

Сдержанность Гвенфри и тут проявила себя. Умолчав все проявления страсти, лишь в пиковый момент сиреневый рыцарь дал себе право шумно выдохнуть; да и то, «шумно» — громко сказано.
Пальцы сами собой утёрли девичьи слёзы — как тут упустить возможность коснуться вновь этих лиловых веснушчатых щёк, полных нежной, юной любви?..

Отстранившись, Гвенфри решительно и тут же прервал всяческий физический контакт.
Джерико чувствует всё то, что чувствует он, верно? Такова теория. Следовательно, нельзя давать ей в пищу отвращение. Гвенфри всегда удивлялся этому: тело так сильно стремится к сексу, но стоит достичь желаемого — и оно тут же спешит обвинить тебя в потакании собственным грехам.
— Умница. — Похвалил девочку рыцарь, улыбнувшись в ответ.
Мысленно он поставил ей пометочку: «молодец», значит — и в самом деле такая.

Уйдя на полшага в сторону, Гвенфри достал откуда-то кружевную салфетку. Такими утирали свои слёзы графини, но сиреневый рыцарь убрал с её помощью жидкости совсем иного толка и из других мест; то, что при всём тщании не удалось убрать языком Джерико, и то, что появилось чуть позже. Второго было существенно больше.
Со второй, чистой салфеткой, а также бокалом жёлтого вина, кажущегося почти серным в неверном полусвете фонаря, Гвенфри вернулся к своей любовнице и осторожно сел рядом. Сперва — с серьёзным видом заботливо утёр ей губы, затем — протянул бокал вина.
— Выпей. — Интонация приказа звучала до странного двойственно. Словно матушка даёт заболевшему ребёнку микстуру от кашля, а вроде — будто тебе снимут голову с плеч, если посмеешь отказать.

Ещё минута-другая. В чреслах уже начинал разгораться новый огонь; тяжелей, но и сильней прежнего. А потому рыцарь позволил себе, пользуясь моментом покоя, избавить полукровку от остатков одежды ласковыми движениями — то тут перехватит бокал, коснувшись её пальцев (и вот — одна рука свободна совсем!), то ненароком огладит синее плечико. Он явно получал от этого удовольствие, и когда с распитием вина было покончено — приступил к действиям.
Беззаботно откинув пустой бокал, сверкнувший на прощание недопитыми золотистыми каплями, отчаянно выброшенными за ненадобностью, Гвенфри повалил Джерико на спину. Накрыв ладонями груди, сжав их без лишнего смущения, прижался горячим, долгим поцелуем к её животу, и серией поцелуйчиков поменьше — ниже. Руки сошли вниз вместе с губами, опустились под поясницу, затем — и под бёдра, где приподняли их немного, чтобы уста рыцаря жадно накрыли то самое сокровенное, что скрывалось промеж девичьих ног. В общем-то без труда, пусть и не сразу, сиреневый рыцарь нашёл ту точку, где притязания языка были нужнее всего, а все попытки непроизвольного сопротивления сын Мерроу беспощадно подавлял руками, раздвигая перед собой границы так широко, как то было возможно, попутно поглаживая бёдра с внутренней стороны.