- Леди…

Оттилия отмахивается от обеспокоенного эскорта, не принимает руки и легко спрыгивает со ступеньки кареты. Поднявшаяся пыль оседает на белых туфлях, но никто кроме горничной даже не обращает внимания. Да и сама Элла молчит. Обеспокоенность выдают только сложенные на груди руки и поджатые губы.

Пребывая в прекрасном расположении духа, Навиер оборачивается по пути, машет оставленному рядом с экипажем сопровождению и неторопливо ступает по залитой солнцем тропинке.

Оттилия нашла укромное местечко между деревней и лесом больше десяти лет назад, когда выдержка подводила и опустить руки хотелось сильнее обычного. Когда нечто внутри ломалось, срасталось, пытаясь создать что-то новое и ломалось вновь. Вонзалось острыми кроями в плоть и терзало при каждом вздохе.

Навиер не уверена, что смогла собрать разрозненные куски. Кажется, каждое движение отдаётся хрустом.

От порыва ветра широкополая шляпа едва не слетает. Оттилия цокает языком. Шляпа – единственное, что удерживает распущенные, без единой заколки иль шпильки, волосы. Без неё придётся несладко.

Оттилия останавливается, поправляет лёгкий шарфик на шее, скрывающий шрам (даже с ветром всё ещё достаточно жарко, чтобы наносить скрывающие составы), и не торопиться. Поднявшись на первый холм прикрывает глаза и наслаждается разливающимся по телу теплом. Нежное прикосновение ветра и аромат солнце. Травы, касающиеся вульгарно обнажённых лодыжек.

Никто не увидит. Никто не узнает.

А маленький почтальон, если будет много болтать, лишиться руки иль языка. Однако сегодня Оттилия не чувствовала нужды в столь строгом контроле и лишь наслаждалась беззаботным днём.

От тепла почти исчезает тревожное предвкушение. Оттилия и любит, и не любит получать письма. Полные страстных признаний строчки хорошо горят в пламени свечи. Нелепые оправдания разрываются на куски тонкими бледными пальчиками. Эти же пальцы заталкивают обрывки бумаги в глотки тех, кто приносит дурные вести с пренебрежительной улыбкой. От многочисленных приглашений, украшенных пёстрыми лентами и засушенными цветами, кружится голова. Воняет духами, травой и чернилами.

Особые письма, вызывающие редкую искреннюю улыбку, всегда доставляли иначе. Иногда Оттилия предпочитала менять почтальонов, назначая тройную оплату, чтобы избавиться от необходимости тратить силы на повышенную секретность.

В этот раз всё было несколько иначе. Одно письмо действительно представляло особую важность для планов Оттилии на вторую половину года, а вот второе… Второе должно было быть передано человеком «старшего брата», но что-то пошло не по плану. Бедолагу удалось вытащить из западни, однако письмо пошло через множество других доверенных лиц, чтобы не затеряться и не оказаться в чужих руках.
Издержки.

Оттилия минует очередной холм, пиная носком туфли камешек, и переходит на скорый шаг. Полы белой юбки взметаются почти до колена, поднятые ветром. Но Оттилии всё равно. Она придерживает шляпку, приметив издалека выделяющуюся на фоне безмятежной зелени фигуру.

- Прошу прощения за ожидание, - говорит громко, только поднимаясь к давно облюбованному почтальоном месту, предупреждая о своём появлении. Не стоило пугать несчастного ребёнка, вынужденного выполнять столь опасную работу.