Он находиться в Башне Цейна еще с тех пор, как методы здешних служителей были не такими гуманными. Очень давно, он попал суда еще обычным человеком – подростком, не в самый счастливый момент жизни, когда они с сестрой скоро бы оказались на улице, но его забрали, а она осталась.
[indent]
Конечно, прошлая жизнь не приучила к дисциплине и жесткому соблюдению правил, но здесь он не подавал виду, длительное время старался подчиняться и держатся порядка, добивался успехов. Но, со временем, не выдерживал, подобное заточение слишком давило, вгоняло в отчаяние от осознания безысходности, разжигало тихую злость, что затем превратилась в нарастающую силу, ненависть и сопротивление. Это показалось не сразу – накапливалось, до тех пор, пока в порыве ярости, тот чуть не покончил с жизнью другого, такого же, как и он, простой вилкой в шею. Благо тренированному храмовнику удалось практически моментально подавить такую публичную демонстрацию несогласия. Почти сразу его прижали к полу.
[indent]
В его дальнейших действиях больше не было никакой благородной воли, либо стойкости – только тёмная сторона обиды и желания мести, с максимальным ущербом, не важно какой ценой. Тем не менее, по сравнению с масштабами той выходки, что он устроил первой, все дальнейшее было просто детскими проделками, что, в принципе, было ясно, тогда он не был настолько взрослым, в какой-то мере, его могли даже понять. Возможно, у него был шанс вернуться на путь послушания, но он его упустил. Пытаясь обернуть хоть кого-то на свою сторону, тот, ничего не получив, остался один и в одиночку собирался победить давление системы.
[indent]
Как бы там не было, со временем такое не сглаживалось даже регулярными наказаниями. Дальше он становился только более озлобленным и, в конце концов, все окончательно от него устали. Тот стал подобен зверю – неуравновешенным, непредсказуемым, слишком опасным, чтобы оставлять просто так, либо отпустить. 
[indent]
Только способность к магии уберегла от конца. Его тело стало постыдной тюрьмой для дара, что имелся внутри и его нужно было спасать. Уже не важно как. Душу и консервированное сердце поместили в безобидную куклу, в качестве которой он и продолжил свое дальнейшее существование.
[indent]
И, наконец-то, он стал удобным и хоть сколько-то полезным. Больше не было «его», скорее просто кукла, что без устали выполняет практическую задачу. Как не иронично, лучше всего ей получалось выслеживать таких же несогласных, а также наблюдать за соблюдением порядка. Дальнейшее существование не было наполнено чем-то осознанным, до тех пор, пока рядом со следами неугодных деяний других, нашлись и кусочки своих, которые отзывались наибольшей родственностью. Хотя, в этом навряд ли можно было быть уверенным.
[indent]
Кукла накапливала их, пытаясь собрать себя заново. Сейчас уже мало кто помнит, что когда-то она была чем-то другим, а многие застали её только в таком виде.