Подолгу задерживаться в городах Шаггара вообще-то не любила. Возможности краснокожей рогатой девки в людской столице были несколько ограничены, и даже возможность присосаться к чьим-нибудь губам и украсть лицо не была выходом. Слишком уж полагаться на эту способность не выходило - однажды Шаггара не зассала и украла какую-то девку, держала её связанной в каком-то погребе, и кончилось всё ожидаемо какой-то пакостью. Пакостью и морю проблем.

Нет, меру своей жадности Шаггара хорошо знала и в городах подолгу не оседала. Да и к чёрту города - Шаггара демон вольный, Шаггара всегда в пути, всегда в тени, всегда за спиной. Умение сливаться с толпой - ох, это не к ней, но город требовал именно этого.

Так что Шаггара приходила в города ненадолго, строго по делу, и едва ли покидала территории, населённые всевозможными сортами маргинальных обрыганов, где её собственные милые странности были явлением настолько заурядным, что никого не волновали ни крылья, ни хвост, ни красная кожа, ни ядовитая желтизна глаз.

И всё же, в городах было хорошо. Большой город - это весело, подчастую даже слишком.
Но Шаггара всё ещё знает меру своей жадности - более всего Шаггара любит уходить красиво. Это несложно - закончив закупаться, продавать и обменивать ценный лут и улучшив свой навык карманных краж ещё на несколько метафорических пунктов, демоница сверялась с тяжестью в своём кошельке, подсчитывала её буквальный эквивалент, и начинала своё путешествие из центра к городским воротам.

Это совсем не сложно, когда знаешь, в каких тенях искать нужных людей, за какими скрипучими дверьми не уважают никакого закона, кроме воровского и ещё чёрт знает какого, только не государственного. Шаггара пила, ела, иногда трахалась, потом опять пила, потом опять трахалась, оббивая пороги самых сумрачных заведений, которые только может предоставить искушённому ценителю столица королевства.
Шаггара знала, где искать самые разные сорта развлечений - она их чуяла. Смешные, рисковые, неизменно немножко опасные и иногда жутковатые - она вкушала их все с открытым сердцем и решимостью пережить похмелье, каким бы оно ни было.

Шаггара начала своё шествие во славу гедонизма каких-то несколько часов назад (ещё до заката, а сейчас солнце садилось желейно-розовой кляксой в пульсирующий небесно-голубой), но, кажется, уже достигла нужной кондиции - или, во всяком случае, совершенно точно была на верном пути.

- Знаешь, мне нравится сама идея дороги... Идея пути... - активно жестикулирует Шаггара, погружённая в свои размышления. Жестикулирует почему-то всего одной рукой, - Думать обо всём, что происходит с тобой, как о пути... И не забывать о скоротечности момента... Есть только сейчас, понимаешь? Прошлое - это только воспоминание, а будущее ещё не наступило... - Шаггара вдруг останавливается и смотрит на ту свою руку, которой не жестикулирует. Почему-то в ней сжата другая рука - прохладная и контрастно-синяя относительно шаггариной красноты. Демоница поднимает глаза на обладательницу руки и хлопает ими, недоумевая, - А ты ещё кто такая?

Надо ли говорить, что Шаггара понятия не имела, когда ей в спутники успела набиться синекожая однорогая девица?

Как эта девица может быть другой ею - Шаггара не знает. Холодное напротив горячего, синее напротив красного, один против двух, в конце концов.
Но поцелуй, кажется, окончательно ставит всё на свои места в голове Шаггары. Она, чешет затылок, чуть пошатываясь на месте, конечно же - должна же она попадать в ритм бесконечно окутывающего всё сущее прибоя.

- Наоборот - это когда совсем чуть-чуть по-другому, - глубокомысленно изрекает Шаггара как бы между делом. Не так важно, откуда взялась синяя - пришла ли сама, или Шаггара выкрала её из какого-то гадкого места, как то было с Марни, а может быть, и вовсе принудила с собой пойти - так вот, всё это было неважно, пока синяя была так убедительна в своём желании сопровождать Шаггару на пути к увеселениям.
Но прежде чем продолжить путь, Шаггара, состроив исключительно озадаченную мордашку, пристально уставилась в лицо синей, словно пытаясь прочитать что-то в её знакомых-незнакомых чертах, ухватить какое-то давно утраченное воспоминание, смазавшееся за постоянной сменой красок.

Но Шаггара ничего не вспоминает - кроме того, что она поместила в свой рот, кажется, чуть более сверх того, что планировала; а значит, что любое возникшее замешательство, любое необъяснимое чувство не стоит списывать на заурядную объективную действительность.

- Знаешь, - Шаггара раскидывает руки и делает пару кругов вокруг собственной оси, - Я далека от объективности, - демоница останавливается ровно в момент когда синяя касается её рожек. Хихикает, умильно поджимая ладони к подбородку, подставляется, тычась в прохладную ладонь, и не желая упускать ни единой капли из ласок, которые может получить из этих рук.

Шаггара питается поглаживаниями по голове, а вы не знали? Поговаривают даже, если погладить её рогатую голову тысячу раз, то произойдёт чудо, но никто пока не был достаточно упорен, чтобы проверить.

- Объективность - это не просто скучно, это в первую очередь ограниченно, - Шаггара, необычайно энергичная ото всего всосанного психоактивного коктейля, бодро скачет на одной ноге вокруг синей, балансируя раскинутыми руками, хвостом и крыльями, - Интересно, если меня убить, стану ли я бестелесным демоном? Я кстати демон - не знала? - на всякий случай без стеснения представляется Шаггара, дружелюбно скалится и продолжает, - Мир должен быть совсем другой на вкус, когда у тебя нет тела из плоти и крови... И тогда ты, типа, ну, можешь заметить, что между этими сменяющимися картинками...

- ...есть что-то, - Шаггара вдруг останавливается, и делает это так резко, что синяя спотыкается и случайно утыкается ей сиськами в затылок. Мягенькие.

- Мы пришли, - возвещает Шаггара, указывая на покосившуюся полуприкрытую тряпьём дверь. Шаггара тянет дверь на себя - за ней оказывается тяжёлый сладко пахнущий полумрак в красно-тёплых тонах. Красная снова берёт синюю за руку и ведёт за собой, не обращая внимания на всевозможных людей и нелюдей, расположившихся прямо на полу, сидящих по углам, смеющихся и о чём-то болтающих.

- Здесь всегда праздник, - в конце концов они приходят в дальнюю комнату, вход в которую закрыт ещё одной странной драпировкой. Шаггара откидывает её, разувается и падает прямо на устилающие полы ковры.

- А праздники я люблю, - разводит руками демоница. Мол, "что с меня взять".

Синяя опускается рядом.

Шаггара следит за тем, как демоница, словно в замедленной съёмке, подбирается к ней сквозь разноцветье помех и визуальных искажений. На милом её личике выражение болезненное, невыражаемое - с таким обычно ищут сил для того, чтобы сказать то, что острым осколком кости застревает где-то в глубинах гортани и раздирает нежное мясо в кровь и ошмётки.
Шаггара нарочито медленно опускает веки.
Кадр сменяется чернотой.

Когда красная демоница открывает глаза, лицо синей оказывается ближе - гораздо ближе, чем стоило бы сближать лица с первыми встречными.
Но кто такие эти ваши "первые встречные"? Шаггара вот уверена, что лица этого прежде никогда не видела, но обладательницу его знает дольше, чем только может вообразить.

Пляшущие разноцветные огни, формы и линии снова смазываются чернотой внутренних сторон век, но на этот раз Шаггара не торопится открывать глаз.
Смертный мир слишком полагается на картинку.

Поцелуи не нуждаются в картинке. Их надо рисовать совсем другими красками - отрывистыми звуками судорожного дыхания, теплом, разливающимся от языка вглубь тела, когда тот касается языка другого. Языком говорят слова, но слов в поцелуях тоже нет, а сказать ими можно гораздо большее.
И Шаггара целует прохладные губы своей новой знакомой, бесстыже облизывает их высунутым чёрным языком (на поверку оказавшимся гораздо длиннее, чем можно было бы представить) - а вот дыхание у синей оказывается что ни на есть настоящим, живым, горячим. И Шаггара то ловит его, то напористо ныряет меж раскрытых девичьих губ жестами, неизменно отдающими первобытной яростью пожирающего свою добычу хищника - но на то они обе и оказались демонами, что эта маленькая провокация всего лишь приглашение к ответному пиршеству.

Совсем не сложно заметить, каким трепетом отзывается это под приятной прохладой её синекожей подруги - но дрожь её что-то среднее между отчаянной попыткой согреться после морозной ночи и хтонической дрожью земли от поднимающейся из глубин первобытной страсти. Шаггара обхватывает демоницу за талию, прижимает к себе, гладит по спине, не переставая целовать, не без удовольствия позволяет собственному неукротимому огню чуть сгладиться тающим под пальцами инеем - совершенно буквально тающим, между прочим. Это занятно, это ещё одна удивительная игра - Шаггара кладёт ладонь на прохладную кожу и чувствует, как мороз под ней отступает куда-то в сторону; ведёт пальцы вслед за дорожками из изморози, остающимся на пути ещё одной волны дрожи, проносящейся по спине демоницы.

- Вот я и ищу, - коротко отвечает Шаггара, облизывая блестящие от демонической слюны губы. Голос её звучит теперь иначе - но не сразу Шаггара замечает в себе перемены.

А когда замечает, когда понимает, кажется, не жалеет ни о чём - ей, похоже, всё нравится.
Ей нравится синяя демоница. А если синяя демоница ей нравится, то что плохого в том, чтобы немножко ею стать?