В чем-то, ее настроение все же можно было назвать хорошим. Разбирая по полочкам последние события, теоретически, она могла бы даже прийти к выводу, что жизнь складывается крайне неплохо. Не то чтобы идеально, но неплохо. У нее, по крайней мере, появился новый заработок. Не слишком стабильный, не слишком надежный, но дополнительный и никак не мешающий ее основной работе, а даже помогающей с ней. Минус был разве что в том, что, поглаживая морду Пшеницы, отвязанной от вагончика, удобно расположившегося на поляне неподалеку от тракта, Брэй не могла не думать о последствиях. О последствиях чудовищных, ужасных и, с большей долей вероятности, настигающих даже не столько ее, сколько, наверное, ее внуков, если смотреть на временную линию и примерно прикидывать, сколько времени уйдет у проклятий на то, чтобы обойти земную твердь и ударить ее в затылок.
А может и не ее.
А может и не ударит. Слишком уж много переменных и слишком уж много вещей, от которых голова начинала трещать, словно бочка, в которую пытаются залить слишком много воды. Слишком много вещей, когда ладошка поглаживает шерсть на шее у лошади, а Брэй невидящим взглядом смотрит в какую-то точку перед собой, прежде чем легонько похлопать Пшеницу и повернуть голову. Задумчивость и ступор, от которых тяжело сбежать, накатыли в последнее время все чаще и чаще. Раз за разом, как высокие и тяжелые волны, они накрывали ее и любые попытки в размышления, в то время как вызывать периоды ясности становилось все сложнее. Точно так же, как все сложнее становилось менять цифры их передвижения в голове на свободу мысли, требующую хотя бы расслабления. Эрида даже не могла сейчас понять, что ей вообще стоит делать - ехать дальше в Веллехорт, или же, разбив лагерь, остаться до следующего утра. Мозг упорно считал оба варианта полноценными, даже вопреки здравому смыслу и темным ночам. И, наверное, существам, что бродят в этой самой ночи.
Конечно, у нее еще было времени. Она могла снова привязать Пшеницу, снова отправиться в путь. Встать где-нибудь ближе к позднему вечеру в поле. Но остановилась она здесь. Полнейшее непонимание, в конце концов, было поверхностным. ЗАсунув руки в карманы, глядя на уже выставленный навес, под которым расположился столик, где ей надо будет поужинать, Брэй прекрасно знала, что это за дорога, и что это за место. А еще почему с северной дороги, вместо того, чтобы ехать к перекрестку, она отправилась именно сюда.
Ноздри медленно втянули воздух. Зелень обладала своими запахами, которые не хотелось отпускать, но пришлось, выпуская из легких ароматы, никак не связанные с грубыми каменными улицами, рыбой и соленой водой. Здесь было... Нормально. Мирно даже. То, чего не хватало в последнее время. Какого-то равновесия и, вероятно, душевного спокойствия, но даже эти вещи не были главными причинами, по которой Эрида развернула лагерь на полпути к столице.
- Я отлучусь ненадолго, ладно? - начав фразу, смотря вперед, но вскоре повернув голову к лошади, спрашивает лавочница, засовывая руки в карманы своего легкого кафтана и смотря на Пшеницу так, будто та могла ей ответить - Не убегай далеко. Утром поедем и отдам тебя хозяину. -
Прощание вышло коротким, да и вряд ли лошади любили прощания долгие, ибо в следующую же секунду Брэй снова вздохнула, а затем сделала первый шаг. Ей нужно было двигаться вперед, потому что если она застывала на месте - приходилось думать. А пока она шла, пока пробиралась по знакомой тропинке меж деревьев и кустарника, ее разум был занят дорогой. Маленькое отвлекающее облачко, которое заставляло фокусироваться на себе, а не на том, сколько проблем возникло за последний год, и уж точно не на том, в каком душевном состоянии пребывала сейчас Брэй. Ей не хватало вот этой вот тупой деятельности, крайне не хватало. Когда можно было не размышлять о ценах, или о том, что у нее мало поставок, а еще о том, что как-то надо придумать что именно ей делать с отцом. Много вещей. Крайне много вещей, от которых хотелось сбежать.
И, наверное, прямо сейчас Брэй и сбегала.
Мимо густых зарослей, мимо частых стволов деревьев и вверх по склону, пока туфли не встают на ровную поверхность,  спина выпрямляется, а глаза не замечают впереди, за низкими кронами и меж уже поредевших стволов, камень. Ровный. Высокий. Слишком правильный, чтобы быть образованным упорядоченным хаосом природы. Конечно, она знала, что это рукотворное здание, а не какой-то результат работы стихий. С каждым шагом Эриде было все легче и легче выловить и очертания стен, и заколоченные окна, и изгибы крыши, пока мимо нее проплывали мелкие саженцы, да кустарник, чудом не цепляющийся за подол кафтана. В конце концов, она оказалась неприлично близко к стенам часовни, явно не предназначенной для гостей, и, найдя еще одну тропинку, скрытую под травой, но все же имеющей в себе каменное основание из редких плит, оставленных здесь для того, чтобы стать дорожкой. Пока все та же природа не взяла свое, заставляя Брэй приподнимать ноги чуть выше и перешагивать через тянущиеся из под земли заросли.
Меньше минуты ушло на то, чтобы обойти часовенку. Еще меньше, чтобы войти на то место, что можно было бы назвать передним двориком, если бы здесь был хоть намек на дворик. Просто пустое пространство со статуей. Той самой, что вызвала у Брэй сначала несколько эмоций, а затем грустный вздох. Каменная богиня стояла к ней спиной. И ждала чего-то. Может, чтобы Эрида обошла ее. Может, что Эрида уйдет. Может, если бы лавочница подошла ближе, ее бы обняли. И сказали, что все будет хорошо. Представить голос Лореи, правда, так и не удалось, как и поверить в то, что статуя может ожить, или, что еще менее вероятно, что оживет она ради Брэй, но все же...
Все же, можно было хотя бы помолиться немного. И сделать еще один шаг в сторону статуи.

Отредактировано Эрида Брэй (2022-01-31 16:31:42)

Здесь явно не хватало дождя. Эрида не знала, почему в голову ей пришел именно дождь, но вслед за этим озарением пришло понимание, что у этой статуи они никогда не останавливались в дождливые дни. Здесь часто было солнце. Практически никогда не видела она ее и в снежные дни, окромя одного дня. Но дождь - никогда. Почему-то это заставило ее задуматься. Взглянуть на профиль богини, теперь достаточно заметный, но все еще смотрящий мимо, куда-то в ту сторону, где Брэй не стояло и, честно говоря, куда она встать пока не хотела. Могла, но не хотела.
Будто надо было собраться сначала с мыслями, а не мяться перед предметом религиозного поклонения, придумывая чего бы ей такого попросить, будто Эрида хотела спросить игрушечную лошадку на свой день рождения. Она просто смотрела. Просто пыталась понять, насколько каменное изваяние сейчас в настроении, чтобы дать что либо в принципе. И, судя по тому, что каменное изваяние сказало, настроение было... странным.
- Знаешь, если ты правильно попросишь, она пустит тебя переночевать в свой дом. - эти слова были сказаны вдалеке, но прозвучали так, будто донеслись из статуии, мгновенно вызывая реакцию. Веки приподнялись, брови тоже, на мгновение Эрида почувствовала волну не столько ужаса, сколько испуга. Статуи не говорят. Прежде, чем эта мысль показалась на поверхности, ее телом управлял именно испуг, но, будучи испугом, он быстро сбежал, а плечи женщины вновь опустились. Веки опустились. Брови вернулись обратно, чуть ниже. Мышцы шеи заставили повернуть голову к фигуре, что стояла поодаль. Следом - звук бросаемых веток. Достаточно громкий, чтобы окончательно проснуться от своих мыслей, но недостаточно, чтобы подпрыгнуть на месте. Или отвлечь от внешнего вида девчушки.
Слово "неправильная" было первым и самым явным, что пришло на ум. Несоответствие, будто в детскую игрушку понатыкали различных деталей от других игрушек. Голову от рыцаря, руки от принцессы, торс от коня. Нет, кентавром, конечно, молоденькая девица не была. Две ноги, две руки. Пышные и крайне ухоженные волосы. Слова, требовательные и вызвавшие даже не столько удивление ,сколько недоверие. Непонимание. Брэй чуть наклонила голову. Пауза, которая, вероятно, была не к месту, чуть затянулась. Обычно после таких требований реагировать нужно быстро. Но уж слишком комично все это выглядело.
Словно получить похотливое замечание сродни "Отличная задница" от кого-то,кто не являлся завсегдатаем припортовых кабаков.
Прежде чем ответить, прежде чем что-то сделать, нужно было понять, почему. Эрида еще раз прошлась взглядом по образы. Локоны, белый цвет, слишком чисто. Плащ, грязноват, но приемлем. Оружие. Оружие? Оружие. "Меч в пять ладоней, никогда не ошибешься" - почему-то зазвучало в голове тем голосом, который слышать Брэй не хотела вовсе. И цепь. С появлением которой в поле зрения вся картинка со звоном встала на  место, а невидимый механизм из шестеренок, со щелчками и без единого скрипа пришел в движение. Как и голова женщины, чуть приподнявшаяся, во взгляде которой теперь прочиталось "Ааа, все понятно".
Она повиновалась. В конце концов, для бунтов она была уже слишком стара. В этом не было смысла. Как не было смысла и в том, чтобы стыдиться оков на руках. Мышцы позволяли правому локтю согнуться. Левая длань вытянула указательный палец, зацепившийся за краешек рукава и потянул его вниз. Блеск металла на голой коже, что была под рукавом кафтана. Мельком, не показывая целого браслета, да и вряд ли это было нужно, потому как следом, отцепившись от рукава, Брэй позволила тому вернуться на место, сложив руки крест-накрест на груди и вернулась к созерцанию каменного облика Лореи.
- Беглые маги вряд ли будут искать убежища в часовнях. - произносит будто бы для себя Эрида, хотя на деле - для девушки - Ну, это было бы крайне глупо. -
Фраза была произнесена уже с беглым взглядом в сторону незнакомки из Башни. Брэй могла бы смолчать. В конце концов, эти же слова она уже произнесла в своей голове. Она знала, что это глупо. Она знала, что проверять ее нет смысла. И после того, как это было озвучено, если не было ясно ранее, то вполне могло стать ясным и для девицы. Зачем делать то, в чем не было смысла? Может, не для того, чтобы убедиться, что у Эриды есть браслеты, а для того, чтобы напомнить, что она в кандалах. Чтобы напоминать, что та здесь заложник. Чтобы сделать ровно то же самое, что ей вбивали в голову не раз , пока она была с отцом. И к чему у лавочницы сумел выработаться иммунитет.
Легкий вздох. Безынтересное, индифферентное наблюдение за статуей. Будто Лорея сейчас повернет к ней голову и скажет "Дааа, так ее, эту храмовницу". Конечно, не скажет. Конечно, потому что подобное ребячество устарело лет на десять. И именно это страение заставило лавочницу все же повернуть к девице голову, дабы не завершать разговор на высокомерной ноте двух взаимных врагов, обменивающихся колкостями  просто потому, что кто-то когда-то решил, что есть те, кто должен охотиться, и те, кто должен убегать.
- Я думала, эта часовня уже давно закрыта. - припоминая, что ни разу за все время совместных поездок здесь не было... Ну, никого. Кроме богини и ее холодного полуприсутствия.

Брэй смолчала. Это был крайне полезный навык. Даже полезнее умения говорить. Казалось бы, возможность вовремя заткнуть свой рот имелась у огромного количества людей, но бывали случаи, когда язык будто жил своей жизнью. И то была речь не про язык Эриды, держащийся за зубами. Единственным контактом оставался лишь взгляд и, стоило безымянной девице, принятой в ряды храмовников, сказать про спасение и богов, в нее вперился взгляд двух золотых глаз.
И взгляд этот был достаточно выразителен. Уставший, разочарованный и наблюдающий кого-то меньше, чем собеседника, но в целом повторяющий слова человека, чей голос отдавался в голове ворчливыми и старческими интонациями. "А чего ты еще хотела? Индоктринация! На завтрак, обед и ужин." Эрида даже моргнула, стоило в голове зазвенеть знакомым лекциям, об открытости разума и противопоставлении стихий. Вот он бы точно не смолчал. Он бы продолжил жарко спорить, раз за разом влезая в ту же грязную лужу, где сидит свинья, которая в любом случае останется довольной. Раз за разом. Точно так же, как раз за разом Брэй считала себя умнее.
- Нет. - срывается с губ волшебницы. Достаточно тихо, но четко. Было ли это ответом на первый вопрос, о мигрирующих жрецах, или же о беглых магах, Брэй решила не уточнять. Она уже была в этой точке достаточно давно, чтобы, даже взглянув на нее, повернуться спиной и пойти дальше. Слишком много пылких бесед, слишком много разговоров о несправедливости и о воле богов, и тех, и иных, проведенных под ночным небом. О том, что кандалы нужны не для защиты, а чтобы держать на месте и не отпускать ни за что. И никогда.
Шорох сапогов, чьи каблуки поворачиваются на земле. Волшебница отводит взгляд, чуть опускает голову и поворачивается спиной к молодой храмовнице, делая несколько шагов к той части статуи, где было лицо, с которой можно было бы начать диалог. По крайней мере, эти слова заставили Эриду переключиться. Вспомнить о том, что сюда она пришла не столько с какой-то определенной причиной, а по привычке. Изменившейся за годы с одной на другую, но все равно достаточно четкой, чтобы, встав напротив статуи, Брэй чуть запрокинула голову, вглядываясь в каменный лик.
У нее были просьбы? Ну, теоретически. Одна. Из тех, что местная защитница могла бы предоставить. С ней она приходила уже не раз. Вторая же.... Была ли вторая?
Эрида снова моргнула. Затем выдохнула. Перста, держащиеся за локти, отпустили их, позволили рукам опуститься, а ладоням соприкоснуться. Сплетаясь в замок, они крепко связали две длани, приподняв которые, женщина чуть опустила голову. Так, чтобы костяшки указательных пальцев докоснулись до губ. А затем зажмурилась.
И тихо, коротко и явно говоря скорее сама с собой, чем с каменной богиней, произнесла:
"Милостивая Лорея, пожалуйста, пусть никто не найдет туда дорогу. Пусть ни одна тропа не приведет к тем местам."
Ее молитва была короткой. Как два вдоха, после которых лавочница приоткрыла глаза. Все те же костяшки пальцев, все тот же постамент для статуи. Ничего не изменилось. Никаких порывов ветра, никаких молний или разверзнувшейся земли. Брэй медленно выдохнула. Пальцы расцепились, правая рука тут же, уже знакомым движением, потянулась к поясу за кафтаном. Юркнула в небольшой мешочек. Тот самый кошель, что не менялся из раза в раза при посещении этой часовни. В которую они с Ольдреном никогда не заходили, оставаясь снаружи. Просто потому ,что могли. Сейчас заходить внутрь тоже не требовалось. Достаточно было только извлечь две монеты из кошелька, нагнутся и, разжав пальцы, оставить на постаменте два куска металла, за которых кто-нибудь когда-нибудь мог бы купить себе обед или завтрак.
Эрида выпрямилась. Еще раз взглянула наверх, на каменный лик. Ее плечи чуть опустились, стоило в голове появиться одной мысли, что была на языке, наверное, весь последний год. Та самая мысль, которая звучала в черепушке, когда Брэй оставалась одна. Но если раньше это были слова, обращенные к самой себе, то сейчас... Ну... Теоретически, можно же было об этом попросить богиню? Не будет же ни молний, ни расколотой земли?
На этот раз она не закрывает глаза. Не складывает в молельном жесте руки.
- Пожалуйста, отведи меня домой. - точно так же тихо, как и в прошлый раз. Так же тихо, как тогда, когда она лежала в окружении каменных и деревянных стен, на кровати, одна и, смотря в потолок, думала о том, что это не ее дом. И раз его нет здесь, то, возможно, он есть где-то еще.
Молний не было и в этот раз.

Быстрые шаги были ровно той вещью, что заставила в голове появиться надпись, выложенную светящимися неоновыми буквами. "Твою мать." Быстрые шаги означали раздражение. Означали злость и бурлящие чувства, которые наконец-то нашли выход, и судя по тому, что в окрестностях не было клоунов и шутов, на которых можно было бы выместить злость метким пинком, шаги предназначались для Брэй. А ведь она держалась. Она ждала до последнего, не открывая глаз, приподняв плечи на вздохе и медленно выдыхая воздух из легких, до самой последних мгновений, пока не почувствовала касание.
Физический контакт можно было бы назвать вещью желанной. Не в том виде, который подразумевает кулачный бой, но хотя бы дотронуться до другого человека наполняло уже определенным количеством эмоций. Резкое движение, заставляющее опустить сцепленные в молитвенном жесте руки, правда, на эмоции позитивные не настраивало. Лавочница дернулась, встав вполоборота, воззрилась на девицу взглядом чуть нахмуренным, скорее вопрошающим, нежели открыто разозленным. Чуть опущенные брови, чуть приоткрытый рот. Немой вопрос "Какого лешего ты творишь?", зависший на лице, не задержался надолго, потому как рот девицы открылся в ответ на него крайне быстро. Даже молниеносно.
Молниеносно двигались и мысли. Быстрее ветра, выпущенной стрелы и наравне как раз с ударом вспышки, тянущейся от небес к земле во время дождя. Брэй было что ответить. Очень много. Будучи дочерью своего отца, ее первым порывом было научить. Было познакомить с философией. С мыслью о том, что люди и есть скорбь и проклятье, бичь и разочарование, от которого можно спастись лишь попытками улучшить мир, сделать его гармоничнее, спокойнее, безопаснее. О том, что вступать богословские дискуссии с кем либо, имея на руках только фанатизм и полное отсутствие базиса в виде знаний по истории, это крайне глупое решение.
Пальцы расцепились. Плавное движение, поднятая рука, предплечье, отводящее в сторону десницу храмовницы, заставляющую ее разорвать связь между двумя женщинами в виде зацепившейся за плечо длани. Брэй открывает рот, на этот раз не для немого вопроса, а чтобы отчитать. Чтобы научить и разъяснить. Ее правая ладонь поднята к небу, пальцы согнуты, эфемерный довод буквально лежит в руке тяжелым камнем, который через пару секунд полетит в лицо наглой дряни без единой мысли о человеколюбии в голове, но...
Но до того, как Эрида успевает что-то сказать, раздается звон. Она замирает. Нижняя челюсть быстро поднимается, смыкая губы, пока брови опускаются ниже, а глаза пытаются понять, откуда пришел еле заметный дзынь. В тот самый момент, когда она уже хотела... Уже хотела.
Брэй смотрит направо. Налево. Ниже. Блеск, отблеск, нечто заметное. Нечто заметное, лежащее прямо под рукой каменной богини, взгляд на которую нельзя было назвать хмурым. Удивление? Непонимание? Тень надежды, которая проблескивает в глазах, когда за тебя кто-то заступается. Каменное изваяние, ровно на мгновение ожившее.
Конечно, может это все были механизмы. Папа любил искать такие трюки. Вес, исчисляемый шарнирами и шестеренками, и бронзовая ниточка, натягивающаяся, если кто-нибудь положит на пьедестал что-то достаточно весомое, но недостаточно тяжелое. Пару монеток, например. Так было проще думать. Так было выгоднее думать. Так думать Эрида до сих пор не научилась, но в данный момент ей и не нужно это было. Потому что голова ее повернулась к храмовнице, чтобы запечатлеть ее реакцию. И подмечает. Затем снова на ключ. И опять на храмовницу.
Брэй позволяет себе дикость.
Только чуточку, но иногда ей нравилось вести себя экспрессивно. Когда можно было сделать вид, что она не всегда такая уж и сдержанная.
Ее левое колено сгибается, смещая центр тяжести влево, наклоняя торс. Руки одновременно устремляются к ключу, но не для того, чтобы его схватить. Указать на него. Обе ладони, поднятые вверх, будто кричат "Взгляни!" И если этого было недостаточно, лавочница теперь смотрела на храмовницу так, будто ожидала ее реакции, подняв брови, распахнув глаза, сжав губы и разве что не говоря открытым текстом "Ну? Что теперь скажешь? Прямо в лицо, ха!"
Конечно, ничего такого Эрида не сказала. У нее наготове были другие слова, булькающие в кастрюльке черепной коробки уже достаточно долго и заставляющие крышку дребезжать, отвлекая.
- Многовато ненависти к кому-то, кого знаешь меньше минуты, не правда ли?!
Вышло громко. Громче, чем Эри хотела. Но ей хотелось и громко. Чтобы была понятна и ее боль. Даже не боль, наверное, а просто раздражение от встречи с кем-то, кто не видел ничего, кроме своей точки зрения. Даже когда точку зрения альтернативную, предполагающую прощение или, по крайней мере, принятие, втирают в лицо с усердием каменного изваяния, переживающего все причуды непогоды и времени.

У Брэй одновременно опустились и руки, и брови. Лицо приняло выражение, смешанное с разочарованием. В целом, разочаровываться поводов у нее было множество, и малая их часть была связана с грубостями, в то время как большая скорее напоминала старческое ворчание. И это лицо ей не хотелось скрывать от слова совсем. Она не выпрямилась, не натянула на себя что-то, похожее на ее привычный сдержанный облик. Нет, Оливию, развернувшуюся, встретила женщина, в одном взгляде которой было достаточно усталости и немого вопроса, чтобы дать понять - ее здесь явно не держат за угрозу. Даже с ее цепями, с твердыми убеждениями, с упертостью и потенциальным богом за спиной, у Эриды в рукаве, похоже, оставался туз, или на худой конец король, который позволял ей смотреть без тени страха.
Разве что отсутствие этого боязливого отношение не хотелось втирать в лицо той, что и так в своих облаках. Да и возраст впихивания своего мировоззрения был оставлен достаточно позади, чтобы не вступать в бессмысленные споры, и, стоило Кэйлум отвернуться, Эрида только лишь устало потерла переносицу.
В воздухе повис вопрос. Что она вообще тут делала? Ей надо было даже не столько помолиться, сколько прийти и... И посмотреть. Просто убедиться, что здесь никого нет, но вместо ожидаемого исхудавшего и подтянутого охотника за приключениями ее ждала лишь какая-то малолетка, чей образ не сходился по швам, сколько на нее не смотри.
Она выпрямилась.
Убрала руку от лица, еще раз взглянув вслед бывшей собеседнице и бросив в ее сторону теперь уже взгляд последний. Надо было возвращаться. Идти к вагончику, потом домой. По пути остановиться в каком-нибудь придорожном - да даже не "какому-нибудь", а вполне четком - трактире, выспаться. Утром собраться с мыслями, написать письмо и отправить его, а потом уже ехать домой и... И все. Планы были, но озвучивать их даже в своей голове не хотелось. И приниматься за них тоже.
Вероятно, именно поэтому, уперев ладонь в бедро и повернув голову к статуе, Эрида задумалась. Сколько еще она сможет провести здесь время?  С ее положением занимать часовенку было бы кощунством. Не совсем уж чудовищным, но у нее была своя крыша над головой, чтобы переждать ночь. И, вроде как, на этом моменте она должна была просто уйти. Дело сделано. Ты свободна, магичка, разве что не смогла мастерски переубедить, переиграть и уничтожить еще одну храмовницу на своем пути, так что бонусных очков не получишь. Но вместо этого Брэй смотрела на ключ. А затем, не поворачивая головы, только уперевшись взором в дверь, уже на часовенку.
Слишком уж долго она провела в башне, чтобы не держать в голове простой принцип, навязанный отцом. Тот, что задавал ход в моменты, когда не было ни бурь, ни ветра. Когда можно было развернуться и закончить с этой главой, но вместо этого Брэй шагала вперед. А все потому, что она должна быть открыта. Открыта к новому. Ведь она никогда не видела, что внутри. Каждый раз, когда и она, и Ольдрен приходили сюда, останавливались у статуи. Молились. Коротко, тихо. И шли дальше. Никогда они не попадали внутрь, что, вероятно, было ожидаемо, но теперь, когда Эрида здесь была относительно одна, в ее руке была возможность заглянуть внутрь.
Точнее, возможность оказалась в тот момент, когда волшебница потянулась за ключом и, прежде чем взять его, коротко кивнула богине. Будто говоря спасибо.
В конце концов, ей действительно не нужно было оставаться. Но и просто зайти, осмотреться и подчеркнуть, что внутри  нет ничего интересного, ей никто не мешал. Более того, ключ ей дала сама богиня. Ну, ладно, теоретически, то была каменная статуя, но с тем же успехом это могла быть и Лорея, proxy decisis, все дела. Так что, встав возле двери, Эрида без лишних сомнений, без колебаний и без мыслей о том, что ей здесь не место, повернула ключ в замке.
Щелк. Божественного воздаяния не произошло. А двери хватило одного лишь толчка, чтобы дернуться, а затем и приоткрыться, впуская волшебницу ,что вряд ли ожидала великолепия и золота в обрамлении из камня. Нет. Ничего такого. Крайне скромно, крайне уныло и крайне обыденно. Будто зашла Брэй не в часовню, но станцию на тракте, где изредка поили лошадей, не более того. Суровое убранство. Несколько скамеек, крайне бедно выглядящий алтарь, укрытый мятыми листами с еле заметными символами, написанными явно некачественными чернилами. И, в конце концов, запах. Запах камня, дерева и церкового ладана.  То, что сразу вернуло мыслями к Веллехорту. И к тому, что ей надо домой. Точнее, не домой. А туда, где Эрида чаще всего спала. И ела. Но что домом назвать было трудно.
Незаметно сама для себя, женщина скрестила руки на груди. Все еще держа в руках ключ. И смотря в сторону алтаря. Пару раз моргнув. Оглядевшись еще немного. И будто ожидая, что прямо сейчас, в этой тишине, что-то произойдет.
Но кроме тишины не было ничего. И, казалось, за пределами этих каменных стен тоже.
Не было ничего.

Пальцы на ногах и руках каменели. Не холодно, не от того, что каким-то образом в часовню пробрался сквозьняк, проникнув следом еще и под полы ее плаща и юбки, а потому что... Честно говоря, она не знала, почему. Окаменение не спадало, а только пробиралось дальше. К запястьям, к предплечьям и плечам, опускаясь ниже и подбираясь к сердцевине тщедушного тела, не способного сдержать ощущение забытости. Ощущения, будто что-то пожирает мир вокруг, и пока за каменными стенами невидимые челюсти крошат землю и деревья, она остается здесь.
Брэй слегка приоткрыла рот, пытаясь выпустить воздух, слишком задержавшийся в легких, пока ее взгляд был прикован к алтарю. Пока леденящие пальцы двигались от плечей к бокам, затем по спине, спускаясь ниже и заставляя застывать ноги, покуда к шее подбиралась незримая хватка, сцепляющаяся на горло в мягкий и нерушимый замок. Пока она не начала понимать, что не дышит, и не из-за того, что ее кто-то душит, а потому что замерла. Потому что стояла, не шелохнувшись, в то время как разум дрожал в своей тонкой оболочке, выжидающий и ждущий удара из-за спины. Только для того, чтобы выгнуться сжатой пружиной, более не сдерживаемой, держа в руках осколок гигантского зуба, и, смотря неистово и жестоко, воткнуть его во... Эрида не знала, во что. Да и вряд ли могла бы сказать, было ли оно вовсе.
Все шорохи, все звуки и все тихие перешептывания пылинок в тонких лучах света сплавились воедино, превращаясь в еле заметную песню, чарующую и утягивающую за собой, и единственная причина, по которой она не ушла следом в это небытие, была... Подготовка? Нет, привычка. Замереть и наблюдать, когда видишь что-то, чего раньше не было. Может быть, то была усталость. Может быть, долгая дорога. Может, проклятие последовало за ней, но это было и вовсе невозможно, потому как она не взяла с собой ничего из той деревни. Может быть... Это было и вовсе не оно, поднимающееся на двух тонких ногах, подрагивающее от усилий и смотрящее в затылок магичке.
Внимательно.
Пристально.
Сузившимся до еле заметной точки зрачком.
— Эй, открой, если не хочешь остаться в темноте! - Брэй чуть ли не подпрыгнула, встрепенувшись и инстинктивно прикрыв усыхающие глаза. Голова ее опустилась, а правая рука наконец-то смогла отпустить локоть и положить подушечки пальцев на переносицу.
- Боги, почему она такая громкая. - произнесла достаточно тихо Эрида, не пряча усталости в своем голосе. Пятерня медленно сползла с носа к губам, а затем подбородку, пока вовсе не отпустила его, и раздраженная волшебница повернула голову к дверному проему.
Конечно, за ее спиной не было никакого чудовища. Конечно, ее руки и ноги двигались. Конечно, она без проблем сделала шаг, чувствуя, как левая ладошка уже начинала ныть от того, что Эрида слишком сильно сдавила ключ в руке.
Конечно, она подошла к двери. И, потянув за нее, зажмурилась от пробивающегося сквозь щель света, пока та расширялась, возвращая глазам воспоминания о том, что те должны работать не только в темноте, но и при свете. И на улице было достаточно светло. И, конечно, там стояла храмовница.
- Незаперто.
Брэй согнула левый локоть. На ладони, одетой в белую перчатку, лежал будто вырезанный на снегу нерадивым мальчишкой желтоватый кусок металла, искусно вытесанный под единственный в мире замок. И, кажется, Брэй была совсем не против отдать его храмовнице, чуть не вынесшей одним ударом дверь.

Вторая попытка снять со своих плеч любой груз ответственности, передать его и выпорхнуть из часовни свободной птицей провалилась. Волшебница и не предполагала, что, казалась бы, такая маленькая вещичка, как ключ, может быть такой тяжелой. Но, главное, клейкой, потому как, похоже, железяка теперь намертво прилепилась к ладони. Намертво настолько, что храмовница даже не пыталась ее взять, оставив Брэй смотреть ей в спину, пока та удаляется вглубь божьего дома - ну или, по крайней мере, божьей лачужки.
И Брэй это не нравилось.
Пальцы, один за другим, начиная с мизинца, сжались, погребая под собой ключ, пока магичка поджимала губы и смотрела вслед Оливии, нахмурившись. Слушая. Воспринимая. Прогоняя через себя ее слова, раз за разом, пока у них было время на первый, второй и третий взгляды. Пока рука, сжимающая ключ, не опустилась, вместе с плечами, а шея чуть вытянулась в неозвученном вопросе, задаваемом раз за разом.
Да, серьезно.
Брэй моргает, чтобы вернуть себе власть над телом и смотрит на часовню уже другим взглядом. После слов о пресловутом Хранителе, о грехе, она уже не могла видеть в камне камень, а в часовне часовню. Теперь это был уже какой-то дом для больных людей, и речь шла не о болезнях тела. Ее глаза будто сами закатываются, пока веки опускаются, а легкие расширяются, втягивая чуть затхлый воздух, в котором явно было пыли больше, чем стоило оставлять в таких местах. Левая ладонь потянулась ко лбу, достаточно медленно, и так же медленно прошлась по коже, а затем волосам, приподнимая челку и тут же отпуская ее.
Усталый вздох.
Усталый вздох от того, что понимаешь, что сказанное можно воспринять как полнейший бред. Ведь магам можно скармливать что угодно, если ты храмовник. Пороть любую чушь, не разбираясь в устройстве мира, когда у тебя под рукой есть вера в то, что ты права, и именно эта вера определяет, что происходит вокруг. Надо только верить. Верить в то, что есть хранители. Что их можно разгневать. Что суть мира в твоей руке, и зависит только от тебя, и единственная причина, по которой ты ее определяешь, это сила и убеждение.
Сложив губы трубочкой, Эрида выдыхает струйкой воздух вместе со своим напряжением. Позволяет ему уйти. Это не ее бремя. Вот вообще ни разу не ее. У нее достаточно своих дел и своих проблем, чтобы не связываться с поехавшими храмовницами с промытыми мозгами, верящим в Пожиратель их пойми что, главное, чтобы можно было ругать окружающих и тыкать острыми железными предметами любого, кого назовут магом. На это у Брэй не было ни времени, ни желания.
Обе ладони вверх, в знаке "стоп". Хватит. Пора уходить.
- Нет, я, пожалуй, пас. - бросает Эрида так, будто выходила из игры с детсадовцами. Ей пора домой.
- Ключ оставлю у статуи, удачи с ним, часовней и любыми делами и начинаниями. - эти слова магичка произнесла, уже делая шаги к двери , от которой успела отойти, чтобы пропустить храмовницу. Рука легла на ручку, чуть подтолкнула ее, и, бросив последний взгляд через плечо на убранство, даже не выцепляя взглядом Кэйлум, Эрида произносит то, что можно посчитать за вполне четкое завершение дня.
- Хорошего дня!
И замирает, стоило ей открыть двери.
В целом, по ту сторону все было вполне обычно. Зелень. Растительность. Серый камень. Бежевая тропинка вперемешку с еле заметными вкраплениями коричневой земли в проемах между листьями и травинками. Белоснежная статуя.
И посреди этого - черный мазок кистью по холсту. Недвижный. Нанесенный на пейзаж уже после всех усилий художника. То ли как попытка испортить, то ли как попытка передать послание. Самой черной из красок, что остались на палитре, без единой примеси  красного или голубого. Тонкая линия, стоящая возле ствола дерева по ту сторону тропинки, и ждущая. Ждущая, пока руки и ноги Брэй онемеют. Пока терновая лоза  не сплетет конечности и не сожмет грудь настолько, что та не сможет вздохнуть. Пока в нее не упрется белеющий на фоне абсолютной черноты зрак, стоило тонкой линии у верхушки мазка сначала появиться, а затем и расползтись, словно края раны, в центре которой темнел зрачок. Но если чернота, что окружала белок, была осязаема, то то, что было в центре этого единственного ока, зияло пустотой.
И оно смотрело прямо на Брэй.

Ее кулак ударяет в стену, стоило босым ступням почувствовать под собой удары земли и уколы травы. Она бежала. Она бежала так, как только могла, прочь из застекленной гостинной. Прочь от коридора, на ходу выбив плечом дверь. Прочь от каменной дорожки, ведущей к заборчику и прочь от него.
Прочь, прочь, прочь, прочь.
Пока не уперлась в каменную стену. Нет, не каменную, Эрида прекрасно знала, что за фасадом из обшарпанного мрамора ее будет ждать золото. Такое же, как на ее браслетах, но здесь, с внутренней стороны, она сама решала, как оно будет выглядеть. И ее кулак бил по мрамору, пока рот раскрывался в крике неистовом. Молотя по преграде, она даже не сразу поняла, о чем именно кричала. Первым порывом было просто завопить, и именно это она делала. Требовала обратить на себя внимание, на свой страх и на свой ужас, еще до того, как начала понимать, что именно боится и почему.
Удар за ударом, пока на камне не начали оставаться красноватые следы, но до них не было дело. Не было дело и до того, что голос ее охрип, тянущийся за пределы клетки, оставленной храмом бога, переставшего быть ласковым. Она все равно кричала.

Потому что не могла сдвинуться. Не могла сдвинуться ни на йоту, пока чудовище, стоящее вдалеке, смотрело на нее, не моргая. Пока та Эрида, что была внутри, неистово и на уровне инстинктов, пыталась пробиться и убежать, даже не чтобы дотянуться, а просто чтобы на нее не смотрел монстр.
И только потом. Только потом она поняла, что ей нужно не сбегать. А звать.
КЭЙЛУМ.
Фамилия раньше имени. И крик, который сдерживало два металлических обруча на запястьях. Крик о помощи. Крик об опасности. Пронзительный. Неразборчивый. Как еле слышимый вдалеке гром, далеко за горами и лесами. Но, стоя в ловушке, Брэй не успела придумать ничего нового.

Отредактировано Эрида Брэй (2022-03-23 14:23:39)

Сколько времени прошло? Брэй очень бы хотела ответить на этот вопрос, учитывая, что она прекрасно знала, как работают любые перемещения в той клетке из костей, что ограничивала ее мысли. Иногда это место, окруженное непроходимой гранитной стеной, помогало. Оно было островком того, что оставалось в покое вне зависимости от того, что происходило снаружи. Веллехорт мог полыхать, Брэй могли пытать, но тут... Тут было тихо. Тут было спокойно. Тут было то место, которое находилось под ее контролем во всех случаях жизни, и даже когда сюда приходил кто-то, они оказывались не ближе, чем на крыльце. Наверное, виновата была паника. Наверное, то, что с такими существами Эрида не встречалась еще ни разу, хотя и знала об их существовании. Хотя готовилась. Хотя ухаживала за своим оружием. Хотя строила еще больше стен.
Но почему-то в тот момент, когда кулак ее ударил по граниту в последний раз, та подняла голову и застыла. Всего доля секунды, когда страх арбалетным болтом простреливает вдоль позвоночника, заставляя приоткрыть рот и попытаться вдохнуть, безуспешно. Слишком вызывающе и слишком неправильно выглядела дыра в небе над головой Брэй, там, где стена упирается в изрисованный голубым и движущимися белыми облаками потолок. Там, где две плоскости соприкасались, и там, где сейчас часть гранита и часть незыблемого куска материала, из которого были сотканы местные небеса, был вырван.
Вместо него зияла пустота. Пустота, из которой сочилось что-то, жирными каплями стекающими по камню вниз. Сначала лишь парой этих самых капель, оставляющих следы. Заметные, темные следы, рассекающие преграду и постепенно иссыхающие, стоило взгляду задержаться на них.
Эрида делает шаг назад. Не настоящая, а та, что в голове. Обе ладони ее закрывают рот, плотно, так, будто она хотела вскрикнуть, но крика было мало для всего то, что сейчас образовывалось в мыслях, как гной на ране. Порча? Это порча? Это порча, которая теперь будет ее частью, и которая проникает с кровью и с чужими мыслями? Она умрет? Нет, не так, она теперь умрет скоро?
Еще шаг назад. Шаг, сделанный через силу, прочь от стены, пока пальцы все сильнее сжимали щеки, а знакомое ощущение боли было единственным, что держало ее в себе. Боль была полезной, боль говорила, что она еще жива, и что эта дыра не раскрылась достаточно, чтобы залить ихором Пожирателя всю ее голову, заставляя переполняться, выливаясь через край, вытекая из ушей, ноздрей, рта и глаз, как какие-то нечестивые слезы, пока череп не треснет. Вслед за этими мыслями и образами шли новые, ряд за рядом, и только спустя пару-тройку из них Брэй поняла, что все еще смотрит на зияющую дыру в своей крепости и, сглотнув, прикрыла веки.
Она вдохнула. Выдохнула.
И почувствовала, как падает.
Ощущение было ложным. Достаточно ложным, чтобы, стоило Эриде открыть глаза, та поняла, что смотрит в темноту. Не было ни освещенного, окольцованного стенами, дома. Не было ни знакомой башни, ни глубоких подземелий, ни зеленой травы и знакомых тропинок. Были стены часовни, темнота и рука на ее плече, заставляющая оцепенеть и уставиться в одну точку перед собой, пока глаза вспоминали, каково это, смотреть. Губы расступились. Струйка воздуха покинула легкие, вылетев с еле заметным свистом из открывшегося проема, пока понурая голову, чуть дернувшись, медленно поднималась.
Она уже не видела то око. Нет, это была часовня. Теперь закрытая. Теперь запертая. Храмовница что-то говорила, что именно? Голова опускается, взгляд падает на ладони. Ладони приближаются и закрывают лицо. Темно. Еще темнее.
Слышен громкий вдох.
Выдох.
В порядке.
- В порядке.
Эрида позволяет себе еще несколько секунд молчаливого окаменения после этих слов. Простых, понятных и ни разу не отражающих ее сути. Она смотрит, смотрит на сочленение стены с небом. И не видит дыры. Ее нет.
Руки сползают чуть ниже, кончики пальцев касаются век. Затем резко поднимаются выше, проводя ладонями по лицу, задевая щеки, скулы, глаза, лоб, поднимая волосы и убирая их назад, открывая полностью лицо. То, чего Эрида себе не позволяла, но сейчас был особый случай. ЕЙ требовался любой ритуал, которым она располагала, чтобы привести себя и свой удел в порядок, и, судя по выражению лица женщины, ей было уже лучше. Она удержала пряди на пару секунд, и только после этого, опустив обе руки, позволила ладоням пройтись до макушки и опуститься на заднюю часть шеи. Короткие, но не слишком, волосы, снова упали на лоб, скулы, возвращая магичке привычный вид. Кроме, разве что, взгляда. В нем было что-то, наполненное страхом.
Страх был. Много. Но не на первом месте.
Тяжелое дыхание через ноздри. Попытки заставить сердце биться тише. И тишина. Ни слова больше. Брэй стояла у стены и  медленно, будто собирая мозаику, подбирала себя , часть за частью, кусочек за кусочком. Пока не нашла в себе силы перестать думать о том, что боиться, и начать думать о том, с чем именно встретилась.
И, главное, как.
Молча. Не шелохнувшись. Сглотнув в самый последний момент ,стоило появиться тому подозрению, которое появляется у заядлых алкоголиков, когда слышат о том, когда кто-то разбил в соседнем доме окно, залез внутрь, уркал шесть яиц, пожарил из них яичницу и, оставив половину на сковороде, залил остатки кетчупом, а потом вышел через парадную дверь.
"Это я сделала?"