Браску знобит, хоть вокруг и не холодно.
Браске жарко, хоть она и лежит на ледяном полу.
Почему-то это происходит одновременно, после чего она заходится в кашле, судорожно обнимает себя за плечи. "Ласковый" пинок в живот заставляет ее сомкнуть зубы и молчать, терпеть и проглатывать рвущийся наружу кашель. Не мешай, даже если сейчас, возвышаясь над тобой, они решают именно твою судьбу. В конце концов, пусть сама она ни в чём не виновата, виноваты её родные.
А за грехи родителей должны платить в том числе их дети — всё равно ничего путного из них уже не выйдет.
     
И ведь как хорошо начинался день...
   
Отец и мать были ласковы к ней с утра. Улыбались непривычно счастливо (сейчас-то Браска понимает, что это счастьем назвать было бы трудно), так энергично занимались делами. Когда же их радость стала пугающей, а движения из энергичных — дерганными? Этого Браска не знает. Иначе бы что-то придумала. Сказала бы... Может быть, хозяевам? Они бы решили проблему, пусть жестоко, но справедливо. И ничего бы не было.
И никто бы не испортил ритуал.
   
Неестественно резкие шаги матери Браска заметила только тогда, когда та уже сорвалась с места — настолько девочка не привыкла смотреть на своих родителей. Почему именно этот человек — непримечательный молодой мужчина, тряпкой пытающийся отползти подальше (иногда жертв дурманили травами), — вызвал у зверолюдки такие эмоции? Наверное, напомнил кого-то из прошлого. Но этих эмоций, подхлестнутых принятыми порошками, хватило на всплеск дикой ярости. И на попытку не то ударить, не то оттолкнуть одного из культистов.
Вслед за ней кинулся любящий муж. А Браска — Браска не хотела. Однако должна была сделать хоть что-то, чтобы отвести разъяренную мать от господ. Потому оказалась там же, слишком близко к ним, чтобы прослыть непричастной. Неудивительно, что ее, хватающуюся за зверолюдку, поняли совсем не так. И если первый удар грянул со стороны родительницы и рассек Браске щеку, то второй был грубее и сбил ее с ног.
Вставать она уже не решилась — в следующий миг в нос ударил тяжёлый запах нечеловеческой крови, а над ней возникли неясные фигуры господ.
     
Браска думает — почему-то сейчас ей совсем не страшно. И не грустно, хоть смотреть на недвижимую плоть, родную, неприятно. Сверху слышатся раздраженные голоса, которые разобрать сложно — слишком она ошеломлена произошедшим.
На миг ей кажется, что всё случившееся было не совсем с ней. Но когда на корточки перед ней приседает один из господ и хватает её за волосы, а в его руке мелькает нечто острое, Браска начинает что-то чувствовать. Одновременно пугающее и желанное, нечто, что завершит всё.
Так вот каково это — осознавать, что сейчас тебя убьют? Браске всё ещё кажется, что до конца она этого не понимает. Но одна из мыслей подсказывает ей — так нужно. За то, что случилось, это будет справедливым наказанием.

Жизнь была прекрасна, ничего не предвещало беды. Собрание, праздник, долг – называйте, как хотите, а смысл не измениться. Важно лишь то, что они продолжают древнюю традицию и покуда это постоянство неизменно, то труды предшественников и память о прошлом будут жить.
Равенства не существует, ни на заре времён, ни сейчас. Даже среди богов есть те, кто правит и кто подчиняются. Арх-Силь имел жестокую иерархию, за которой бдительно следили и, пожалуй, если бы не она, то их бы давно схватили власти. Каждый должен исполнять свою роль желает того или нет. Лисандр не был исключением, общаясь с сородичами(так иногда именовала себя элита культа), он выполнял свою роль, укреплял связи и следил за ходом мыслей эльфов, иногда направляя их в нужное русло.

Безмятежный взгляд и слабая улыбка, при взгляде на Хао неизменны. Их связывало нечто большее, чем общее дело, словно неотёсанный алмаз, его протеже вливался в это общество, вникая в тонкости, которых мог и не знать. Это не просто, но де Мордри считал, что ученик способен постичь вековую мудрость и стать бриллиантом, который оценит не только он.

Не все понимали их связь и почему Лисандр уделяет проклятому столько внимания. Но перед собой мужчина был честен, ему нравилось, как их образы контрастируют, сколь ярко он сияет на этом фоне и то, как скрипят зубами надменные старики, вынужденные выказывать почтение их новому члену. Только было в их союзе что-то иное. Господин де Мордри не только доставляло удовольствие их общение, но и то, как его и без того короткий срок жизни подвергается опасности, уносимый юношеским запалом и яростью. Как Хао идёт на уступки либо же их отвергает, борясь с тем, чего, вероятно не понимает.

У него был авторитет и статус, которому многие завидовали, была чистая семья, не запятнавшая свои честь, связи, но пожалуй самым важным, что Лисандр имел, в отличии от других – дар. Эта странная и чужеродная сущность, в которой видели знак свыше, которая считалась благословением самого Лливелина. И вглядываясь в злополучный череп, водружённый на шамана, он думал о том, приблизиться ли день, когда эльф получит то, чего жаждал больше всего.

- Обязательно, - произнёс  де Мордри и отвечая на вопрос одного из сородичей.

Их день всё же омрачила кровь, но не та, что должна была пролиться. И Хао в очередной раз доказал свою неразумность, когда влез в то, что его не касалось, но хуже того, а то, что не мог завершить. За этим было интересно наблюдать, за тем, как одним за другим, словами неопытный сородич раскрывается с той самой стороны, которой нужно было сторониться, как напоминает всем о проклятой крови и обрекает на позор.

Лисандр не считал себя жестоким, но это действо казалось слишком притягательным, потому появление его было не сиюминутным, но закономерным и чинным. Взгляд протеже был встречен спокойно и великодушно, будто бы всё происходит как должно и всё в порядке, будто это не его втянули в этот конфликт.

- Наш круг слишком мал, чтобы мы спорили о таких пустяках, - произнёс он, привлекая внимание и в то же время разряжая обстановку.

Взгляд эльфа упал на девчушку, зверолюдку, судьба которой стояла на кону, оценивая её, почти как товар. Она казалась смирившейся с судьбой, не выказывая и тени страха за свою судьбу, что говорило о многом. В голове Лисандра возникли мысли, сначала довольно практичные и рациональные, однако, к удивлению, привели его в совсем неожиданное русло.

- Хао не так давно примкнул к нашему кругу, - по эльфийским меркам уж точно. – Но мы можем оценить по достоинству его стремление сохранить ни в чём неповинную…

Он словно задумался и вновь перевёл взгляд на зверолюдку.

- Душу.

Кажется, в этот раз Лисандр переборщил, покуда далеко не все считали младший народ чем-то большим, чем инструмент.

- Мы же не люди.

А вот это заявление пришлось кстати.

- Хм, но мы судим людей, в том числе и по деяниям их предков, - заметил один из сородичей.

- Это так, - признал Лисандр. – Только мы не вырубаем подчистую поляны, чтобы новые деревья могли расти.

В порядке вещей было говорить открыто  и о многом. Они не только организация, но и зачастую выходцы из высшего общества, которые могли, как говорить, так и понимать, если, конечно, дело не касалось людей…

- Может, стоит позволить ей жить?
- Дурная кровь опасна.
- Давайте изгоним её. Тогда сама судьба решит должна ли она жить.
И множество других речей охватили сородичей.

Лисандр между тем приблизился к Хао и произнёс, едва ли не шёпотом:
- Интересно, что ты так борешься за… её жизнь.
Продолжить фразу он либо не смог, либо не захотел.

Шаман обратился к эльфам, напоминая, что сейчас куда важнее иное:
- Ритуал превыше всего.

Лисандр ни как не выказал удивления, хотя его взгляд всё же не был столь безмятежен. Существо, тот самый пугающий дух, показался, проходя сквозь ряды и остановился,  наклонив голову, взглядом впираясь в зверолюдку, после чего повернулось и направилось к месту проведения ритуала. Это был однозначный знак того, что разбирательство следовало оставить на потом. Сейчас важно другое.

***

Ждать долго не приходилось. Традиционный ужин не успел остыть и полный стол яств(преимущественно мяса) так и манил приступить к себе. Лисандр ожидал 2х гостей. И если зверолюдке, которую всё же взяли под охрану, до конца разбирательства, мужчина ни чего не сказал, лишь велел её привести, то Хао пришло приглашение. Да, они виделись и говорили, но письмо эльф точно получил, об этом сообщил гонец.

Первой привели зверолюдку.

- Проходи дитя, - произнёс он, рукой повелевая стражи удалиться, а затем и приманил её ладонью.
Он не думал, что она способна причинить вред.

- Не каждому под силу пойти наперекор родной крови? Что сподвигло тебя? Назовись.

Отредактировано Лисандр (2022-06-27 19:32:43)