Выражение лица Брюнта не менялось с той поры, как Теофилус начал вести свой рассказ. Опущенные брови, уперевшийся в одну точку задумчивый взгляд и напрягшиеся мышцы выдавали в нем сосредоточенность. Словно прямо сейчас молодой человек не держал медленный шаг, а тщательно пытался вытащить из недр сознания разгадку того, о чем говорил лекарь, но... Тщетно.
Ему нечего было ответить. И взгляд, что блуждал, явно намекал на то, что подмастерье в замешательстве. И раз за разом возвращался в него, даже не смотря на попытки выйти за пределы туманного непонимания того, что именно происходит. А понимал он очень мало. Вплоть до ощущения, что все то, что говорит Серрано - это шутка. И эта мысль, осмысленная и ясная, была единственной ясной и осмысленной во взгляде подмастерья, когда он взглянул на лекаря.
"Да вы меня разыгрываете." - хотел было сказать Брюнт, по промолчал, стоило Тео озвучить свой вопрос.
- Я.... - он начал робко, будто человек, что стоял перед ним, был истово верующим, в то время как Брюнт должен был попытаться убедить его в том, что богов не бывает - Не уверен, что это так работает. -
Опасливо, осторожно, но все же настойчиво, молодой человек повернул голову вперед, уже не смотря на Теофилуса, и продолжая идти вперед, но все же не заканчивая разговор на лишь этой фразе.
- Из того, что я знаю... - снова подал голос Брюнт, но вдруг замолчал, затем открыл рот, нахмурился и уже было хотел добавить еще одну фразу, но сомкнул губы.  Прикрыл лицо рукой. Перестал идти, встал на месте. И, медленно позволив сползти пальцам, повернул голову к Теофилусу.
А затем он, повернувшись уже всем телом, согнул руки в локтях и, приподняв указательные пальцы, словно прося обратить на что-то внимание, наконец-то молвил:
- Если мы предполагаем, что Гэллоуэй выпил противоядие до того, как подвергнуться нападению, или же оно было в том зелье, то это намекает на то, что мы уже знаем яд. И что господин Гэллоуэй получил его от... Нас. Но я не могу сказать, что мы ему что-то давали, нет... - он уцепился за Руперта. Не за потениальное убийство. Не за Альфину Виго. За Руперта. За пациента. Кажется, в голове Брюнта не было понимания, что именно за план предлагает Теофилус, но, в целом, ему это и не мешало.
- Не говоря уже о том, что мы до сих пор не знаем, что точно за яд использовался, да и... -

[float=right]
[/float]- Я знаю. - раздалось откуда-то со стороны. Голос низкий. Но низкий не просто по тону, но и по росту обладателя. Тут же заставляющий повернуться к источнику.
И обратить внимание на высеченного из камня человека низкого роста. Хотя, человека ли? Пышная борода, низкий рост, высокий лоб, пронзительный взгляд, наполовину пробивающийся сквозь моноколь. И длинная черная мантия. Так неподходящая к мартовскому теплу Тромвина. Так неподходящая к деревеньке в принципе.
- Мастер! - тут же восклицает Брюнт.
- Брюнт. - отвечает мастер, делая шаг вперед, и только после этого переводя взгляд на Теофилуса. Буравя его взглядом снизу вверх - разница в росте все же была очевидной. Она была очевидной даже в сравнении подмастерья с  мастером, но особенно - в сравнении двух полноценных лекарей.
- Серрано. - и, похоже, Освальд Гетц был зол. Нет, обижен. Раздражен? Все же обижен, судя по обращению. Но достаточно отходчив, чтобы протянуть руку в приветственном жесте Теофилусу, и тут же буркнуть - Я смотрю вы не торопились. -
Не у дома. На улице. Он застал их на улице, за несколько домов до своей обители, И, судя по направлению, двигался как раз от своего дома. Нетерпение. Торопливость. Но методичность. Те вещи, что отличали Гетца. И теперь привели его к встрече со старым знакомым, который с этой встречей опоздал на целый день.

Он мог бы долбиться в эту стену еще долго. В конце концов, настойчивость и настырность отличала не только храмовников Вайрона в их попытках овладеть магией, запечатав ее в кандалы и цепи. Она была присуща и колдунам, что не могли удовлетвориться одним лишь обладанием. Нет, им требовалось понимание. Требовался ответ. Требовалось пояснение и длительный рассказ. Требовалось найти его, перевернув каждый камень на земле, разворошив каждое облако на небе и взбудоражив даже морские глубины.
Эльф не остановился. И не останавливался.
И хотя песчинка в его руке была не чем-то, что можно было назвать мощным артефактом, какую-то силу она имела. Проходящую, иссякающую с каждым мгновением, что он держал в руках кристалл с пробой почвы. В конце концов, это был всего лишь песок. Всего лишь кремниевая пыль, вперемешку с примесями, и, стоило ее убрать из места, где силы было много, магия начала растворяться в воздухе.
Чужая магия. Странная.
Странная, но заметная, все еще ловкая достаточно, чтобы ее нельзя было ухватить, она, тем не менее, поддавалась влиянию.
Она двигалась. Двигалась, словно река, но если воды, натыкаясь на обрыв, падали вниз, то этот поток устремлялся вверх. Не было какой-либо точки, не было какого-либо предмета. Направление, дрожь, вибрация в руке, когтистыми лапами хваталась за сердце эльфа, заставляя того замереть, концентрируясь, и вела его вверх.
Словно окутывая его шелковыми лентами, она стягивала его руки, ноги. Оборачивалась вокруг шеи. Проникала под веки, поднимая их, уводя глазные яблоки вверх. Над эльфом сейчас было голубое небо, чистое и ясное. То самое, что бывает днем, в самые лучшие деньки, когда нет ни облачка. Но сейчас... Сейчас в нем было что-то неясное. Что-то, что было то ли на внутренней стороне глаз, либо далеко за небосводом.
Что-то приглашающее, что-то, для чего не надо было пытаться. Нужно было просто сделать шаг вперед. Приоткрыть дверь. Или же, сделать вдох, находясь на дне океана. Всего один шаг до разгадки, всего один шаг до развязки. Всего один...
Или же, он мог сбежать. Сжать в кулак кристалл. Выкинуть его из головы, ведь он не вел его ни в одном конкретном направлении. Он будто разрывал на части мага, заставляя того ринуться, то в одну сторону, то в другую, хоть и тщетно, ведь поднять остроухого в небо не удавалось.
Всего лишь шаг.
Сконцентрироваться на том, что было в небе. Наверху.

Остроухий протянул руку к миру, и мир ему ответил.
Для того, чтобы услышать этот ответ, не нужно было иметь каких-то невероятных познаний в магии. Не нужно было  быть экспертом, или же архимагом. Скорее, достаточно было какого-то понимания, хоть и поверхностного, что и именно и как движется. Как потоки воздуха несутся по небу. Как ветер встречается с листьями и заставляет их колыхаться. Как кроны деревьев еле заметно колышатся, делясь вибрацией с почвой. С землей, на которой стоял маг. Как весь мир движется, дрожит, дышит, набирается сил и тут же отдает их. Как круговорот естества неостановим в своем вечном движении, как все, что в нем есть, правильно, логично и понятно.
Только так можно было заметить что-то, что выбивалось. Словно железный штырь, всаженный в землю, он притягивал и внимание, и удары молний. И это несоответствие, эта конструкция, посреди цветущих садов и распустившихся бутонов, посреди зелени и белых лепестков, казалась монолитом посреди пустыря. Будто теперь воображаемое металлическое копье было воткнуто не просто посреди поместья семьи Виго, посреди Тромвина. Теперь оно плотно вошло и в эльфа. Прямо в середину грудной клетки, заставляя того резко вдохнуть воздух в легкие, что будто бы опустели.
Первый звоночек.
Первый, перед тем, как, сквозь закрытые веки, начали проступать очертания. Очертания того, чего быть не могло. Очертания того, что нельзя было заметить просто так, и что чувствовалось крайне отдаленно, будто шепот из другой, соседней комнаты. Что-то, что было здесь всегда, и что он начал выцеплять из сознания, из общей картины, только сейчас, когда сконцентрировался.

Оно вздымалось вверх. Гигантское. Колоссальное. Мощное. Словно дуб, что рос здесь все это время. Оно казалось древним. Будто было здесь не просто до Дэйаана. Старше. До поместья. Еще старше. До Тромвина. Казалось, до Пожирателя. До людей, до эльфов, до гномов. Великое и страшное. Пугающее одним своим присутствием, оно упиралось в небо и простирало свои ветви вокруг. Подпирая небо, зарываясь корнями, оно было здесь всегда. Невероятное, настолько великое и настолько больше, что его нельзя было заметить. Точно так же, как муравей не может заметить пролетающего в небе дракона.
Но сейчас муравей видел. И муравей был единственным, кто видел это древнее заклинание из той магии, что была ему чуждой.

И тогда с ветвей этого заклятия что-то посмотрело на эльфа в ответ.
Нет. Не "что-то". Чудовище.
Оно взглянуло на Дэйаана несуществующими глазами, словно думая, стоит ли эльфу жить, или умереть. Оно приблизилось, цепляясь длинными когтями за ветки и опускаясь с исполинской кроны лишившейся всех листьев, и ни на одно мгновение его взгляд не был прерван.
Кровь стучала. Она стучала в висках, словно барабаны рабов на кораблях Алвады, и с каждым мгновением ее ритм становился все яснее и яснее, вплоть до момента, пока ее песнь не стала громкой настолько, чтобы ее уже нельзя было игнорировать. Чтобы та часть, что была жизнью, возопила. Вскрикнула. И заставила его бежать.

И он побежал. Так, как не бежал ни разу до этого в своей жизни.

Не смотря на то, что на двое стоял день, в лаборатории было темно. Расположенная в подвальной части дома Гетца, это помещение, конечно, имело свои оконца, но сейчас и они были закрыты. Притом, крепко-накрепко, будто не просто для того, чтобы свет не мог пробиться в недра обиталища тромвинского аптекаря. Нет, закрыты они были еще и для того, чтобы ни один секрет не покинул этих стен, и остался только в руках троих собравшихся.
- Итак. - произносит Гетц, человек с крайне знатной бородой, будто заглушавшей его голос, хотя, на деле, он просто достаточно тихо говорил - Господа, это... -
На столе перед аптекарем оказался пузырек. Небольшой, даже крохотный, он походил на те, что выдают зельевары, работающие на авантюристов и поставляющие героям зелья, что имеют крайне сильные эффекты, и от  того требующие, чтобы дозы их были крайне малы. Но в случае Освальда, тот не работал на героев. И в зеленом флакончике было далеко не то варево, что исцеляло от любой хвори или отрубленной головы.
- ...выжимка из болотной кувшинки. - тут же продолжил аптекарь, не поднимая взгляда и разворачиваясь к шкафу, что стоял позади него - обычно запертый, но теперь открытый и позволявший взглянуть на огромное количество похожих склянок различных цветов, притом, не только из-за содержимого, но и из-за цвета самого стекла - Ядовитого растения, что можно найти в обилии к югу отсюда...
Не слишком полезное, я не могу, впрочем, назвать его вредным. Оно крайне хорошо работает в качестве анестезии, но, учитывая возможности нашего положения в обществе, есть средства получше. И вам, Серрано, они конечно же известны, поэтому я не буду заострять на этом внимание. -
Кажется, Гетц был все еще недоволен внезапной пропажей Теофилуса, однако, это не помешало ему рассказывать то, что он рассказывал сейчас. И, похоже, не столько как способ поделиться информацией, сколько подвести итоги. Проверить, что он действительно прав.
- Тем не менее! - еще один флакончик, зеленое стекло, и практически черная жидкость - Если провести несколько манипуляций с ингредиентами, например, добавить пару капель сока серой ивы, то наш анестетик перестанет уменьшать чувствительность. И приведет к... -
Взгляд. Взгляд на Брюнта. Того, что стоял молча и чуть ли не подпрыгнул под взором своего наставника, мгновенно выпалив то, что пришло ему в голову в качестве первой идеи:
- Параличу!
- Правильно, мальчик. А еще тем симптомам, что мы встретили у нашей подопечной. - продолжает Гетц, теперь взглянув уже на Тео, и добавляя - И у вашего пациента, что вы успели отобрать.
Тем не менее... Здесь можно сделать два вывода. Первый, теперь мы знаем, что это не просто дешевый яд, но нечто, сделанное с умом. -
После этого Освальд замолкает. Ненадолго. Но достаточно, чтобы дать фразе повиснуть в воздухе. Раствориться, будто шоколад на языке, прежде чем он продолжил. И в этот раз интонация его была куда мрачнее.
- А еще, что тот, кто экспериментировал с этим препаратом, похоже, был осведомлен о местной флоре...

Дорога от Аслейва, тракт, что протягивался от юга до севера, была не то чтобы крайне популярной. Каменистая, но все же удерживаемая от того, чтобы стать совсем уж неиспользуемой, она была той частью Эльмнота, что вроде как имела смысл, как путь для торговли, но для самой торговли использовалась крайне редко. Хотя бы потому, что для того, чтобы добраться до Алвады, были и иные способы, не подразумевающие поход через Утопье. И хотя оно, конечно, было куда южнее Тромвина, одного присутствия этой зараженной земли, опустошенной чужой кровью, хватало, чтобы тракт приходил в запустение. И сохранялся только благодаря стараниям деревень и поселений, что были северенее шрама, оставленного Пожирателем.
Вероятно, поэтому заметить на этом пути отдельных путников считалось редкостью. В основном, путешествовали здесь лишь караваны. Те, что обязаны были развозить товары, но не очень-то хотели заниматься торговлей в подобном месте. Ни о каком туризме, конечно, речи тоже не было. Так что, вероятность встретиться с кем-то, кто решил вдруг провести отпуск в палатке возле Мглого Утопья, была не просто мала - ее не было вовсе.
И именно поэтому фигура, что в назначенный час ждала возле тракта, прекрасно знала, что ждать ей стоит именно здесь.
Фигура была одета в приталенный камзол. Фигура стояла, прислонившись спиной к дереву. Белые волосы, завязанные в хвост и повязанные лентой, покрывала треуголка, аккуратная и скорее декоративная, чем спасающая от дождя, что можно было ожидать от треуголки. Платок на груди, словно удерживаемый небольшой брошью с зеленым камнем, слегка терял в своей заметности из-за еще одного платка, но если первый был белоснежным, и явно надевался красоты ради, то второй, коричневатый, плотный, закрывал лицо. Все, что было ниже переносицы, открывая прорезь для глаз. Голубых. Сосредоточенных на лезвии ножа, что методично вычищал грязь из под ногтей на левой руке - бледной и тонкой - пока правая, одетая в толстые кожаные перачтки, доходящие до локтей, держалась за рукоятку.
Иногда фигура бросала взгляд на дорогу. На тракт, что уходил в горизонт, и который вел в столицу. Прежде чем снова опустить его и вдохнуть сквозь маску запах рощи, что простиралась по левую руку от фигуры.
Она ждала. Она ждала момента, когда услышит стук копыт. Копыт, принадлежащих двум лошадям. В идеале, двум. И тогда у нее будет возможность взглянуть на тракт еще раз. Но после этого - выйти на его середину. Встать по центру. И подождать, пока двое, вызванных Сорокой, не приблизятся...

...Он бежал. Он бежал даже тогда, когда перестал понимать, что бежит. Когда разум лишь много позже вдруг осознал и дал понять, что ноги его двигаются уже не первые мгновения. Что он бежит уже так долго, что мышцы ныли. Что легкие готовы были разорваться. Что он был в нескольких мгновениях от того, чтобы упасть.
Но он бежал.
На крик не было сил. Он был слишком занят тем, чтобы убежать как можно дальше от того, что видел. Что вообще он видел? Эта картина стерлась, стоило ему сделать первый шаг. Не было понимания, был только страх. Панический, всеобъемлющий. Страх того, кто встретился с чем-то, что было намного больше его, и возникло перед ним в самый неподходящий момент. В полный рост.
Он бежал.
Кажется, ветки оцарапали его лицо. Ладонь уперлась в ствол дерева, успела почувствовать кору, жесткую и осязаемую, но он не остановился. Он продолжал бежать, даже когда ноги сдались. И когда колени, обессилившие, заставили его опуститься. Ладони почувствовали теперь грязь. Чуть влажную. Полыхающий в груди огонь вылетал из горла вместе с хрипом. Взор широко раскрытых глаз выцеплял траву, черноватую почву. Корни.
Коэхар стоял на коленях, уперевшись руками в землю, и дышал. Просто дышал. Будто не дышал все это время. а сжигал воздух в легких, чтобы двигаться туда, куда сам не знал.
И он действительно не знал, куда бежал. Потому что у него не было понимания. Было лишь желание сбежать, непреодолимое настолько, что он смог остановиться только в тот момент, когда его окружали стволы деревьев. Когда что-то, что было наверху, перестало смотреть. Когда свет, к которому он бежал, чтобы спрятаться, стал яснее. Когда домик, окруженный лесом, крохотный, скорее похожий на хибарку, из трубы которой поднимался к вечернему небу еле заметный дым, стал таким же явным, как и мир вокруг. Постепенно возвращающий себе детали.
Сначала запахи. Затем землю под ногами. Затем крики птиц вдалеке. Холод. Дуновение ветра.
И по мере того, как детали стали возвращаться, страх отступал. Страх настолько сильный, что заставил эльфа проснуться лишь в тот момент, когда багряное солнце начало клониться к горизонту и уже почти касалось его.

В Тромвине наступил вечер.

Сорока - если то была она - оказалась особой немногословной. По крайней мере, с момента приветствия до момента, пока из под маски донесся женский голос, прошла довольно длительная пауза. Пауза, сопровождаемая взглядом сначала в сторону эльфа. Затем в сторону рогатенькой. Изучающие, ее глаза, что были еле заметны из под тени треуголки, словно пытались выцепить из образов двух наемников что-то важное. Что-то осязаемое, и что-то, что могла видеть только незнакомка.
И что-то, чего в этих двоих не было.
- Да, вас двоих. - бросает женщина, и теперь уж точно не остается никаких сомнений в том, что это именно "она". Голос принадлежал молодой девице, и хотя в нем читались нотки усталости и серьезности, тех настроений, что бывают у людей, что слишком долго занимаются слишком мрачными делами. Такими, что оставляют отпечаток на личности, даже спустя годы. Хотя, о годах здесь вряд ли была речь. Скорее, о месяцах. Или неделях.
- Шевелитесь, у нас мало времени. - разворачиваясь к чаще, что вела на запад, снова подает голос незнакомка, позволяя плащу на плечах чуть дернуться, приоткрывая вид на ножны с саблей, что покоилась на поясе, и пустые ножны для ножа, тут же возвращенного на свое место -  По дороге захватим припасов. -
Последние слова были произнесены уже чуть громче, однако после этого - тишина. И шаги, постепенно удаляющиеся. Ведущие вслед за безымянной женщиной в дорожном плаще и треуголке.

Лесная халупа не выглядела как место, где стоит жить. Со временем, и, похоже, времени с момента ее постройки прошло немало, она приобрела тот покосившийся и старый вид, что имела сейчас. Где-то были заметны трещины в бревнах, из которых был сделан этот крохотный домик. Большая часть трещин забивалась то ли сеном, то ли соломой. И такая же солома была и на крыше, защищая от не погоды, хотя не надо было заходить внутрь, чтобы понять - наверняка во время дождя крыша протекает.
Бедняцкое обиталище. Или же, обиталище для кого-то, кто не хотел жить в Тромвине. По крайней мере, и скорее всего, Коэхар все еще был неподалеку от деревушки. Хотя и в чаще. Наверное. С большей долей вероятности, хотя и проверить это вряд ли бы удавалось, учитывая и помутнения рассудка, и то, что прямо сейчас вокруг не было деревеньки. А всего лишь один домик.
Зато в нем был свет. Тусклый. Но заметный, в вечернем полумраке. А вслед за светом появились и шаги. Тихие, шаркающие. Медленные. Шаги, что тянулись из глубин хижины, но постепенно приближающиеся к двери. А затем - щелчок. Кажется, кто-то отодвинул небольшой засов или щеколду. И только после этого - скрип.
Дверь поддалась не сразу. Последовавший удар, похоже, был слышен благодаря пинку - тот человек, что был внутри, не сумел приоткрыть застрявшую дверцу, из-за чего та дернулась резко, хотя и не распахнулась. И тогда, сквозь проем, на эльфа воззрилось лицо.
Оно было морщинистым. Бледным. Тонкие губы. Снова морщины. Довольно длинный острый нос, но, хотя бы, не заставляющий резко вспоминать про зеленокожих ведьм. И глаза. Глаза, такие же бледные, как и кожа на лице. Пронзительные, пронзающие, они словно пробили насквозь эльфа, прежде чем веки на мгновение скрыли зрачки тут же поднялись, а человек, что стоял по ту сторону двери, приоткрыл ее чуть шире.
- А-а... - протянул старик будто смягчаясь - первый момент, момент напряженный, когда остроухий только показался в поле зрения, прошел, и, стоило этому местному леснику понять, что перед ним не "кто-то", а всего лишь эльф, лицо его чуть изменилось. Не было недоверия, не было жесткости и той нелюдимости, что можно было бы ожидать от старика, который просто хотел, чтобы его оставили одного. Нет, кажется, он даже улыбнулся.
- Не ожидал сегодня гостей, но... - он делает шаг назад, дверь открывается шире, позволяя заглянуть внутрь домика - Проходите, переведите дух. -
Вежливость контрастировала с тем, что было внутри. Вряд ли убранство можно было назвать свалкой. Скорее, напротив, если снаружи дом выглядел крайне уныло, внутри был практически идеальный порядок. ЗАправленная кровать в углу, небольшая печь, стол и пара стульев. Кажется, шкафчик и сундук. И, в целом, больше ничего. Крайне пустое жилище, однако, судя по виду жильца, большего ему и не требовалось.
Старик, стоило ему отойти и пропустить внутрь эльфа, тоже был чем-то похож на свое жилище. Не смотря на общие черты, потертости, морщины и довольно бедняцкую одежду, представленную жилеткой, рубахой, брюками, да шейным платком, каждая из вещиц на нем была в идеальном состоянии. В порядке. В таком же порядке, что царил внутри.
- Присаживайтесь, присаживайтесь... - проговаривал седовласый, двигаясь по домику и явно намекая на то, что эльф может расположиться за столом - У  меня еще осталась пара зелий, если есть травмы. -
А затем он остановился. Взглянул на Коэхара. И, будто придя к какому-то выводу, тут же озвучил:
- Хотя... Переломов вроде нет, крови тоже. - Кажется, первое впечатление заставило старика думать о том, что с его новым гостем, имени которого он даже еще не знал, приключилось что-то страшное.
Ноздри втянули воздух. Даже не воздух. Скорее, запах. И тогда было сделано последнее заключение.
- Порчи, похоже, тоже.

..Дорога сквозь чащу оказалась крайне тихой. Возможно, виной тому был вечер - темнота, уже опускающаяся, но еще не накрывшая окрестности Тромвина, казалось, заставляла утихнуть и местную живность. Проводник же, что вел парочку наемников сквозь ветки и узкие тропы, заставляя лошадей держать за поводья, а не передвигаться верхом, также молчала. По крайней мере, у обоих полукровок было достаточно времени, чтобы перекинуться парой словечек.
Ровно до того момента, пока дорога не привела их к той части леса, где деревья рассступались, открывая вид на небольшую поляну и крайне заметный крутой холм, будто специально оставленный прямо посередине. И, именно к нему отправилась незнакомка, остановившись ровно на мгновение. Вдохнув через маску вечерний воздух, она позволила плечам чуть опуститься, а затем выдохнула и, сделав еще несколько шагов к холмику, нагнулась. Потянулась рукой к земле, а нащупав что-то в ней, резко потянула, открывая дверцу, изрядно замаскированную и, похоже, скрывающую проход под холм.
- Спускайтесь. Коней можете привязать, еще вернемся. - снова произносит женщина, но слова ее звучат уже глухо, ибо доносятся они уже из недр землянки, в которую спустилась Сорока.
Землянкой, в общем-то, это и было. Больше похожее на обиталище каких-нибудь относительно цивилизованных гоблинов, или крайне нецивилизованных гномов, решивших устроить небольшой то ли склад, то ли хижину в сердце леса, что был на севере Тромвина, а сейчас переоборудованный скорее в склад.
Склад потому, что во внутреннем убранстве можно было найти огромное количество ящиков, бочек и сундуков. Стоящая поодаль кровать, стол были единственными предметами мебели, что намекали на то, что здесь можно было жить, ну или по крайней мере переночевать. Стоило зажечь фонарь, как свет позволил рассмотреть еще деталей, однако, даже с ними картина лучше не стала выглядеть. И Вальтера, и Люсию приглашали в крайне узкое помещение со столом посередине, заваленном шкурами и склянками, вперемешку с травами и мешочками с, вероятно, еще большим количеством трав. И все это было отодвинуто в сторону, стоило незнакомке извлечь из недр одного из сундуков карту и тут же развернуть ее.
А затем, дождавшись, пока эти двое войдут, перекинуть взгляд сначала  на них, а потом на пергамент.
- Прежде, чем я начну. Вам обоим заплатят. Но у меня есть несколько условий, и они важны. - помедлив, она еще раз взглянула сначала на одну полукровку, а затем на другого - Не настолько, чтобы жертвовать собой. Но достаточно, чтобы не пытаться игнорировать. Помните об этом, когда мы выйдем на охоту. -
Она позволила взгляду опуститься, прежде чем указательный палец ударил в точку на карте. Точку, что имела вид прямоугольника, окруженного зеленым полукругом, и стоял вдалеке от остальных прямоугольников, поменьше.
- Здесь... У нас порядка часа на сборы, прежде чем..

Сорока назвала это охотой. Не потому, что они идут убивать кого-то, нет. В ее словах, в ее интонациях, в том, как она рассказывала про поместье на холме, окруженном белыми цветами, было нечто неуловимое. Нечто рассказывающее о том, что она знала больше, чем поведала двум наемникам, чья роль заключалась в прикрытии. В отвлечении внимания, пока она будет занята делом. Вероятно, они и не были бы нужны, если бы не упоминание нескольких людей в поместье, что оставались там до сих пор.
Например, воин в доспехах, который вызывал определенный уровень страха. Словно, под маской не был человек. Или же эльф, светловолосый, что не носил при себе оружия. В конце концов, был еще худощавый мужчина, близящийся к старости, вызывающий еще больше вопросов о своем присутствии. И каждый из них мог бы доставить проблем. Каждого из них надо было отвлечь, каждого из них нужно было перетянуть на себя. В то время, как остальных обитателей трогать нельзя было ни в коем случае. Ни толстого мужчину с выбритой головой, ни человека с маской на лице, черной, похожей на ту, что носила Сорока.
И, в конце концов. Ни в коем случае не подходить к женщине в платье, с белыми волосами.

- У меня есть несколько вариантов, на случай совсем уж плохой удачи. Если все пойдет прахом, я подожгу поместье, и вам придется уходить, уводя за собой и... Лысого, и того, что с маской. Мне нет дела до остальных, но этих двоих надо будет вывести. - завершает Сорока, еще раз окинув взглядом наемников, дабы понять, что они ее услышали - кивка было бы уже достаточно - Женщину я беру на себя. -
Пауза. Вдох. Выдох. Обе ладони на столе, но большой палец на правой руке постукивает по поверхности карты, прежде чем женщина выпрямляет спину и скрещивает руки на груди.
- Я не могу предугадать, как дело пойдет дальше, но в этом случае мы расходимся. По крайней мере на время. Пока не уляжется пыль.

- Никто из целей не покидает надолго поместье. - практически сразу вернулась в разговор Сорока, не меняя своей позы и лишь еле заметно кивнув - Кроме тех, что я упомянула, есть прислуга. Но ее вывели из дома. Вряд ли кто либо из нее появится, но если это случится, их также ни в коем случае нельзя убивать. То же касается человека в маске, с ожогами, и второго, с бритой головой... -
Внезапно, она осекается. На полуслове, чуть опуская голову, будто в нее только что пришло некоторое осознание, заставляющее задуматься. И следующие слова произносятся уже тише.
- Есть вероятность.. - начинает было Сорока, прежде чем выдержать паузу и добавить - Есть вероятность, что может появиться еще один человек - старик. Седые волосы, армейская выправка, черный костюм. -
И в этот момент взгляд ее возвращается к мужчине.
- Если он появится, его стоит стоит избегать. Хотя я сомневаюсь, что он явится. - делая жест рукой и будто отметая в сторону мысли проговаривает женщина, склоняя голову в сторону и бросая взгляд уже на карту - Те же трое, что остаются, должны находиться в поместье. Первый этаж, гостевые комнаты, для Худого; Латник на втором этаже, неподалеку от комнаты Женщины. Эльфа я не видела, но, похоже, он также занял одну из гостевых комнат с первого этажа. Предполагаю, бритый будет на втором, а вот тот, что в маске, тоже на первом - его комната в левом крыле, сразу слева от главного входа, по коридору...
Постепенно, детали начали проявляться. Даже не столько с личностями целей,сколько с самим планом. И, закончив с расположением целей, Сорока рассказала еще несколько вещей. Например, о том, что они одни, и единственный человек, что помогал им, будет в это время в деревне, ждать их сигнала, если пожар начнется. Также рассказала она и о том, что в случае крайне плохом, будет ждать их выше по тракту, примерно в пяти лигах на север от Тромвина, а затем в одной лиге на восток, у полузаброшенного села, где уже, похоже, не осталось жителей. Хотя, опять же, это был именно тот случай, когда план идет прахом, и по крайней мере Сорока выживает. И, судя по тону ее голоса, вариант, при котором и она лишается жизни, также рассматривался. Что, впрочем, не помешало ей указать еще на несколько вещей, будь то расположения комнат и информацию о тех, кто присутствовал в поместье. Описывая их тщательно, в деталях, и подсказывая слабые места, как, например, общая слабость у человека с ожогами и в маске, или же хромая нога бритоголового. Разве что Латник, Худой и Эльф оставались для нее тайной, касательно их слабых мест, но, по крайней мере, задача была не в том, чтобы лишить их жизни.
Нет, похоже, весь план строился на том, чтобы выдать достаточно времени, чтобы подобраться к Беловолосой.
- Я думаю, вон там - жест в сторону одного из ящиков и кивок Вальтеру - Можно будет найти либо стрелы, либо болты. Не уверена, так как сама давно не пользовалась, но мало ли. Масло нам вряд ли понадобится.. -
ПОследние слова произносятся уже с определенной долей уверенностью, прежде чем взгляды полудемоницы и той, чье лицо скрыто маской, встречаются, и она дает последний комментарий.
- Я расставила ловушки, ближе к окнам. Пары искр хватит, чтобы воспламенить жидкость в пузырьках, а потом... - ее рука приподнимается над столом, пальцы, сомкнутые вместе, расправляются, словно бутон цветка - Взрыв и огонь... -
Судя по всему, Сорока подготовилась. И явно не к самому мирному исходу.

Старик был непоколебим. От него будто веяло той самой дедовской добротой, что встречалась у некоторых дедушек, балующих внуков с улыбкой, что прятала куда больше, чем он показывал. Так, например, стоило эльфу задать свой первый вопрос, безымянный житель лачуги остановился на мгновенье, уже подходя к одному из шкафчиков, но тут же дал ответ. С ухмылкой знающего.
- Нет, такие вещи просто учишься подмечать, за годы. И пока живешь тут. - здесь был намек, на Предел, на мертвые земли, на чудищ. И намек на то, что он знал чуть больше, чем ведение хозяйства в аскетичном обиталище. Например, вежливость.
- Маркус. - вскоре отвечает седовласый, тут же добавляя - И, не берите в голову. -
Его движения медленны, но сосредоточенны. Будто он подходил с осторожностью к выбору какого-то зелья, изредка отвлекаясь на состояние эльфа, прежде чем выбрать склянку с зельем, и, видимо, выбирая , что подойдет лучше всего.
Вскоре, на столе оказался бутылек с фиолетовой жидкостью. Яркой, явно неподходящей для убранства, но все же стоявшей здесь, перед эльфом, и ожидающей, пока тот вольет ее в себя. Следом лачуга наполнилась еле заметным треском поленьев, брошенных в крохотную печку из железа, что стояла в углу. А затем и чайничек. Оставленный на железной поверхности, постепенно разгорающейся, но все еще слишком холодной, чтобы заставить воду кипеть, или даже разогреться. Все это обитатель жилища проделывал в молчании, слушая внимательно остроухого, но не давая комментариев до последнего момента. Ровно до того момента, пока ноги не подвели седовласого к крючку на стене.
Тому, на котором был потертый походный плащ, и плащ узкий, кожаный, явно не подходивший ни по фасону, ни по стоимости для жителя одинокого убежища в чаще.
В какой-то момент он обернулся. Прожег взором эльфа. Будто сделав какой-то вывод, и только потом решившись на то, чтобы подтвердить свою теорию.
- А, так ты из магов.. - бросает старикан, и тут же возвращается к крючку на стене, снимая с него плащ потертый, оставляя второй, и тут же принимаясь одевать свой - Да, я уловил нечто подобное... -
Застежка на уровне ключицы щелкнула, закрепляя плащ на плечах и позволяя старику еще раз вернуться к разговору.
- У вас всегда были проблемы, если вы не понимаете, что перед вами. - кажется, он больше бубнил себе под нос, чем давал совет, однако, стоило ему закончить с приготовлениями и надеть шляпу с короткими полями, будто лесник собирался в путь, он снова вернул свое внимание к эльфу.
- Важная вещь в том, что тебе... Не нужно понимать, чтобы убить что либо. - эти слова он не говорит, но вбивает. Ударом кувалды, словно железный гвоздь, прямо в голову, упираясь острием в темечко. Слова, произнесенные, несли какой-то смысл,но интонация, знание, уверенность, сбивали с ног, и приоткрывали завесу, за которой было нечто важное. Нечто, сжимающее в руках меч. Нечто, что лишь на мгновение вылезло из-за улыбки, посмотрев на Коэхара, прежде, чем уголки губ растянулись и морщинистое лицо старика стало еще более морщинистым.
Только мгновение. Это ощущение продержалось лишь мгновение.
- Когда вода закипит, бросьте пару капель. Успокоит нервы. И ложитесь спать. - он делает шаг, но не к эльфу, к двери - Скоро все закончится. -
Скрип. Те же петли, что впустили эльфа внутрь, теперь оставляли его одного. И, стоило двери закрыться, а шаги начать удаляться, немой выбор, оставленный эльфу, теперь был с ним один на один.

Три человека стояли перед воротами, за которыми была дорожка, ведущая далеко вперед. К темнеющему силуэту поместья, освещаемого луной. Ворота даже не были заперты. Сорока прекрасно знала, что запирать их не просто не было смысла. Нет, даже если заперты... В левой руке ее, сжимаемой у рукояти, покоился топор. Не тот, что использовался для боя, но тот, что она прихватила из убежища, прекрасно зная, что он понадобится. И сейчас оставалось лишь несколько секунд, прежде чем они двинутся вперед.
Она набирает воздух в легкие.
План был прост. Она делает первый шаг, отпирая дверь. Делает достаточно шума, чтобы обитатели поместья собрались в главном зале у парадной двери - там было достаточно места для драки. Виго и его дочь наверняка будут наверху. Латник, скорее всего, тоже. Остальные - с нижнего этажа. Она будет кричать. Она вызовет на себя все внимание. Она даст несколько секунд на то, чтобы Вард оценил обстановку, а полудемонша успела бы прикинуть, какую позицию ей занять, чтобы в случае чего вызвать огонь и поджечь особняк.
Может быть... Может быть, все закончится быстрее. Может быть.
Сорока делает шаг.
- Последний момент. Когда я сниму маску, чтобы ни было вместо меня, - начинает она, кладя руку на резные железные ворота и подталкивая их - те поддаются и со скрипом приоткрываются, впуская троицу и лунный свет - Действуйте согласно плану. -
Они входят на территорию поместья.

Его шаги были тихими. Очень тихими. Не то чтобы в это ночное время кто либо мог бы его заметить, конечно - все деревенские уже давно знали, и поэтому старик не особо беспокоился о своей заметности. Скорее, то была привычка. Привычка, что позволила ему пройтись сначала мимо стволов деревьев, прочь из чащи. А затем, мимо домиков, к центру Тромвина, и небольшой церквушке, ближе к центру.
Половицы и ступени под ногами еле поскрипывали, но продолжали пускать вперед старика, пока тот поднимался. В конце концов, один шаг за другим, он был наверху. Там, где открывался вид не столько на деревушку, но и на поместье вдалеке. Обе руки улеглись на трость, а легкие покинул тихий выдох, прежде чем губы старика плотно сомкнулись.
Ему оставалось лишь ждать.

Ситуация начала разворачиваться крайне стремительно. Вторжение, занявшее буквально несколько мгновений, не захлебнулось. Напротив, стоило убийцам, что так ждала семья Виго, появиться, как в поместье словно начал работать мотор невидимого механизма. Он проникал в уши, он беззвучно скрежетал и выл, заставляя сердце биться быстрее, а ноги и руки двигаться в такт ритма ожившего железного чудища, что незримо присутствовал в зале. Но, самое главное, он затмевал собой происходящее. Будто накладывая поверх творящихся событий пелену, что в складках смазывала то, что было перед глазами. Уводя внимание, сужая его до одной точки.

Точкой для Вальтера был человек в маске. Одетые в черные брюки и еле застегнутую рубаху, в которой еще проступали следы перевязки, он выглядел как человек, что только недавно поднялся с постели. Если бы не черная пелена, что закрывала нижнюю часть лица, скрывая губы и все, что под носом, он бы выглядел как какой-нибудь горожанин. Под длинными рукавами также не было заметно тех ожогов, что были бы очевидны, если бы не рубаха. Но, с другой стороны, во всей этой картине вызывающей была не столько маска. А топор.
Обитатели поместья любили топоры.

Латник медленно отвел правую руку в сторону. На доспехах проскальзывали еле заметные тусклые отблики света фонарей. Тяжелый шлем отлично закрывал и лицо, и голову в целом, и даже сквозь прорези еле различались глаза и нос, которые явно должны были быть у этого человека. Наверное.
Он был расслаблен. Не настолько напряжен, как хозяин, не настолько напряжен, как слуга. Нет, воин держался хорошо. Терпеливо. Размеренно, и, когда рыжеволосая начала движение лишь поудобнее перехватил рукоять. ТАк, чтобы теперь держаться за нее обеими руками. Ближе к лезвию и ближе к кончику древка. Чуть поворачичвая торс, так, чтобы ткань, что закрывала ноги и латы, что были ниже пояса, позволила разглядеть за спиной торчащую рукоять.
У этого человека при себе был не только тот самый топор, что он держал в руках.

Руперт делает шаг вперед. Чуть запоздав, стоило Сороке дернуться, он тут же бросается к ней наперерез, но затем останавливается. Его нога останавливается. Быстрый взгляд вниз, лозы. Попытка сделать еще шаг - нет, слишком крепко. Слишком... Слишком.
Он поднимает голову, видит рыжие волосы. Те, что принадлежали рогатой женщине, поднимающейся по ступенькам.
- Эгнар, у нее огонь! - кричит Гэллоуэй, прежде чем что-то внутри него взрывается. Словно пламя, слоно удар волн о волнорез, оно разрывается в легких и заполняет собой воздух. Так, что в глазах Вальтера бурая дымка словно во все стороны выстреливает из человека в Маски, прежде чем тот заносит топор над головой, и...
Лезвие прорезает сначала пустоту, а затем и лозы. Опускается на него с такой яростью, что еле появившиеся растения разносятся вдребезги. Разлетаются на щепки и беззвучные вопли, прежде чем охотник делает шаг вперед. Бросает взгляд на лестницу.

Сорока двигается. Очи метаются от одной цели к другой, но та ищет не цель. Цель была ясна еще в самом начале. Нет, ей нужны пути отхода. Или прохода? Так или иначе, она сначала обращает внимание на то, как Люсия поднимается. Как меч ее охватывает огонь, тут же встречающийся с древком топора, удерживаемого без каких либо колебаний. Словно то был не латник в доспехах, но каменное изваяние, тут же приходящее в движение. Пламенный меч скользит сначала по древку, оставляя после себя черный след, уводя клинок в сторону.
И статуя делает шаг.
Латная перчатка отпускае рукоять, выпад. Кулак, летящей в сторону полудемоницы, словно метеор, но промахивающийся и позволяющий Эгнару опуститься на одну ступеньку к рогатой. И не только опуститься - рука заходит за спину, хватаясь за рукоять теперь уже не топора. Скользящий металлический звук разрезает уши Люсии, а затем и воздух, когда клинок описывает в воздухе серебряную дугу, мгновенно контратакуя. И держа в руках уже не только массивное и тяжелое оружие, но и более подвижный короткий меч.
После этого... Он сделал еще один шаг. Еще одна ступенька. С разведенными в сторону орудиями. И взглядом, прокрадывающимся из прорезей шлема. Тем самым, что говорил "Тебе не пройти".

Нет, идти через правую лестницу нельзя было. Левая!
Женщина в треуголке бросается к ней. Только для того, чтобы повстречаться с человеком в Маске, уйти от его удара, вовремя пригнувшись и оказавшись на третьей ступеньке. И одновременно оказываясь в ловушке. Между лысым, что был безоружен, но сдаваться явно не желал - стоя у самого края лестницы, он был той преградой, которую не удалось бы преодолеть, если бы позади остался Гэллоуэй.
- Задержи его! - - кричит Сорока, обращаясь к магу.
Но слова не доходят. Нет, случается что-то иное. В движении, пока силуэт пытается подняться по лестнице вверх, Вальтер видит то, чего быть не может. Как рот Сороки раскрывается, и продолжает раскрываться. Как кожа рвется, глазные яблоки западают в череп. Как рот превращается в пасть, ощетинившуюся рядами зубов, уходящих глубоко внутрь.
Как все это происходит, хотя она стоит спиной к магу.

I\III