От таких речей у Виго свело скулы. И, похоже, все остальное лицо тоже. С совершенно каменным выражением, он стоял на дороге, пока мимо него пролетали слова и речи, обтекающие барона, будто речной поток. Мысленно он уже был не здесь, но во дворце. Придумывал, идя по коридору, как будет объяснять весь этот балаган Его Величеству. Думал о том, насколько провальной эта идея могла казаться с самого начала, и мог ли он заранее, на этапе подготовки, прийти к выводу, что вся эта братия никуда не годится.
Веки медленно опустились. На какой-то короткий промежуток времени тьма заполонила все окружающее пространство для Виго, но, стоило ему вдохнуть через ноздри воздух и выдохнуть, открыть глаза, он вернулся обратно. На тракт. Посреди, Пожиратель его дери, полнейшего ничего.
А потом он взорвался.
- Хорошо. - сказал спокойно Виго, резко делая шаг назад и попутно разворачиваясь, его левая рука вытянулась, указывая поднятой вверх ладонью на холмы, что были позади, пока взгляд барона буравил пришедшего пьяницу взглядом таким, от которого уже самому хочется сделать шаг назад и замолкнуть - Позади меня вы видите ту часть каравана, в котором находился нанятый мной воин, а также один из организаторов..
Ему хотелось сказать "Этого балагана". Слово "Балаган" очень четко висело на языке.
.. Этой экспедиции. - крохотная пауза, во время которой было крайне мало времени, чтобы вставить ответную реплику - Как видите, караван уничтожен. И я предполагаю, что двое оставшихся его членов ушли за холмы. В сторону гор, как уже успел заметить господин Персик. -
На последних словах голова барона повернулась к темному эльфу, и на какие-то два мгновения уже в нем проделывала дырку взглядом. Впрочем, недолго, потому как по темпу слов , вылетающих из барона, было понятно, что тот на взводе, и действовать ему нужно было прямо сейчас, без ожидания. Без приближения каких-то новых лиц. Поэтому, повернувшись обратно к пьянице, вне зависимости от того, являлся ли тот действительно боссом или нет, Виго выдавил из себя последнюю фразу.
- Так что прямо сейчас мы отправляемся туда.
И она повисает в воздухе. Она остается там, словно левитируя, черными буквами впиваясь в мироздание и только подчеркивая, что именно так и будет.  Аристократ или нет, рожденный править или нет, но прямо сейчас черноволосый юнец - юнец в сравнении с остальной группой, опять же - давал ясно понять, что иных вариантов нет. И ждать они не будут. Он не будет.
- Господин Святоша, могу я попросить вас распрячь лошадь? - эти слова были произнесены все еще в тот момент, пока взгляд оставался прикован к Рейвзу. Человек в черном, впрочем, уже после этой фразы стал звучать мягче. Вместо взрыва он словно оплавился. Вытащил из себя часть того, что накопилось за эту поездку, и теперь, когда это случилось, ощущался чуть менее... Вызывающим. Что не помешало ему повернуть голову к светловолосому и, не глядя на стоящего неподалеку Джермана, окинуть взглядом второго юнца. Тоже относительно остальной группы, теперь уже состоявшей наполовину из стариков и наполовину из молодняка.

Аббатство было тихим.
Действительно тихим. Какие-то звуки все же имелись, шум ветра, необъяснимые и нечеткие шорохи, но никаких разговоров, слов или других вещей. Просто еле заметная тишина, окутывающая пространство, словно теплое одело, и накрывающее вместе с пристанищем жрецов и полудемоницу. Казалось бы, в этом месте она должна была чувствовать себя ужасно. Не храм, не собор, конечно, но достаточно яркий случай, когда вера должна была обжечь Люсию, сказать ей на подсознательном уровне "Вали отсюда, тебе здесь не рады, отродье Пожирателя", но вместо этого... ничего.
Ничего, кроме инстинктов и подсознательного ощущения, что со временем эти стены стали чуть менее запасным домом для богов, и чуть больше чьим-то гнездовьем. Может быть, его заполонили какие-нибудь плотоядные кикиморы, может быть дикие гоблины, кто знает. Но прямо сейчас, ни тех, ни других здесь не было видно. Никого из тех, кто мог бы питаться подгнившим мясом тоже, но вот именно это и было странно.
Потому что в какой-то момент, после нескольких шагов вглубь двора, в ноздри Люсии ударил запах.
Гниль. Не порча Пожирателя, но запах гниющей плоти, разнесенный ветром. Тянущийся со стороны склада. Однако, прежде, чем та успела сменить траекторию движения, раздался звук.
Звук, который нельзя было спутать ни с чем. Не рык, не шорох листьев под ногами наступающего хищника. Кашель. Это был кашель. Не закашливающийся, говорящий о болезни легких, а такой, который бывает, когда на обладателя кашля нужно обратить внимание. Он раздавался с противоположной стороны от склада, что стоял вдалеке ,и до которого было несколько десятков шагов. Он раздавался откуда-то снизу, у домика, ближе к стене, что отделяла аббатство от остального мира.
И когда полудемоница повернулась к источнику кашля, оказалось, что им был человек. По крайней мере на первый взгляд так казалось - тот был одет полностью в кольчужную броню, с накидкой, укрывавшей его торс. За прорезями шлема, что закрывал голову и лицо, виднелись глаза, чей взгляд уперся в рыжую. И взгляд этот не был добрым. Не был добрым по целому ряду причин. Основной была, пожалуй, рука, что лежала на топоре. Тот хоть и был на земле, но пальцы, что держали рукоять, были сжаты.
- Какого хрена тебе здесь надо. - голос звучал глухо из-за шлема, но четко. Это не был вопрос. Это была неприкрытая неприязнь на грани враждебности. Но, судя по положению воина, тот был не в том виде, чтобы драться. Да и не факт, что именно в этом было его намерение, ибо даже после этих слов, очевидно грубых, он не поднялся, берясь за оружие обеими руками.
Кажется, он отдыхал. И, кажется, лязг железа был слышен именно благодаря нему.

Между ними было напряжение. Заметное. Оно читалось сквозь прорези шлема, за которыми  были бледно-голубые глаза. Немигающие. Словно принадлежали они соколу, что смотрел на мышку в поле, которую готов был в любой момент схватить и склевать. Зачем это делать было соколу - тот еще вопрос, да и реплики полудемоницы, в целом, не вызывали у него какой-то резкой реакции. До последнего тот оставался в неподвижном положении, сидя у стены.
И потребовалось достаточно времени, даже после имени, чтобы мужчина позволил в себе измениться чему-то. Первыми были пальцы. Они перестали стискивать рукоять топора с длинной бородкой, что явно намекал на необходимость орудовать этим оружием двумя руками - длинная рукоять, очень длинное лезвие, широкое и изрисованное узорами золота и серебра, изрядно замаранных грязью и, кажется, кровью.
- Август. - выплевывает наконец мужчина, чуть наклоняя голову в тяжелом шлеме, что закрывал все его лицо железной маской с небольшими отверстиями для дыхания и общения. Общение не задавалось.
- Сомневаюсь, что ты тут поможешь. В лучшем случае окажешься как этот. - кивок. Кивок в сторону куда-то, где была церковь, самое крупное здание, но вместо того, чтобы указывать на него, Август кивал на что-то у ее стены и, стоило только подойти чуть ближе к нему, как становилось понятно, на что указывал воин.
Между стеной, что отгораживало аббатство от остального мира, и стеной, что скрывала в собой ужасы монастыря, шнырающие по его недрам, лежало тело. Тело в багряной грязи, распластавшееся и принадлежавшее какому-то мужчине, что был одет в темные одежды. Капюшон, скрывающий лицо, все еще был на нем, однако, отсутствие движения говорило, что ,скорее всего, он был мертв. Либо без сознания. Второе маловероятно, учитывая наличие крови на земле, однако, его причудливое положение конечностей намекало на то, что убили его не тут. Скорее, выкинули из окна храма. В то время, как Август, похоже ,дотопал до выхода сам и решил передохнуть.
- Эта мерзость внутри не для таких как ты.
Он знал. Он четко знал. Непонятно, почему, непонятно, как. Возможно, перед ней был храмовник, но он точно знал, что в Люсии есть чуть больше, чем от человека. И чуть меньше, чем от демона, судя по тому, что не брался за топор всерьез. И, возможно, эта разница, это "меньше", а не "больше" как раз и позволила отправить в сторону Люсии не угрозы, а предупреждение. Вопрос был только в том, уловит ли она их.

Бывают такие люди, у которых слишком надутое эго, чтобы что-то замечать. Они вряд ли становятся такими, потому что их заставили, скорее, потому что хотят таковыми быть, хотя с их стороны наверняка такая характеристика звучит иначе. Более позитивно. Более важно. Что-то на уровне достоинства аристократии или же королевского величия. Что-то, что затыкает уши каждый раз, когда собеседник, стоящий ниже по социальной лестнице, пытается высказать свою мысль. И что обычно приводит к не самым приятным диалогам. Или их отсутствию. Потому как, первую половину реплики рыцарь оставался сидеть на земле, не шелохнувшись и явно напоминая скорее статую с интересной задумкой, чем живого человека.
Первый вопрос его вряд ли задел. Вряд ли он также испугался рыжеволосую. Скорее, ему было плевать. Скорее, сидя в грязи, ему было абсолютно нормально сидеть в ней и дальше, пока то, что было в недрах аббатства, оставалось там, и пока сам рыцарь был снаружи. Может быть, он все же был ранен. Может быть, он выжидал что-то. Но только шаги девицы заставили его повернуть голову к главному входу, представляющим из себя чуть приоткрытые и еле скрипящие двустворчатые двери, явно рассчитанные на множество гостей или монахов, и только слова заставили эту же голову запрокинуть. Шлем стукнулся о стену позади с характерным "туньк".
- Его не убить без копья. - раздалось достаточно громко, чтобы это невозможно было не услышать. Возможно, даже внутри монастыря, но, похоже, отличным слухом существо внутри не отличалось - по ту сторону ворот до Люсии не донеслось ни шороха, даже после реплики рыцаря.
- А последнее он отправил на потолок. - добавляет рыцарь уже чуть тише, явно закрывая глаза и предпочитая все же отдых движению вперед - Сразу после того, как запустил через окно эльфа. Предварительно сломав ему хребет. -
"Эльфом", похоже, был труп, увиденный ранее. "трупность" еще предстояло подтвердить, опять же, учитывая, что лежал он достаточно далеко, однако, слова Августа по крайней мере могли натолкнуть на определенные мысли. Например, о том, что при наличии возможности, похоже, его бы здесь не было. И это самое "копье", упомянутое ранее, было достаточно особенной вещью, чтобы без нее не стоило даже пытаться что либо делать. И без которого рыцарь мог спокойно распрямить и вторую ногу, что была согнута в колене все это время, только подтверждая расслабленный настрой.
- Не буду тебя останавливать, конечно. - бросает мужчина уже полностью записав полудемоницу в будущие покойники, однако, что-то заставило его напрячься. Голова перестала опираться о стену.
Затем раздался стук копыт.
Что-то, чего быть здесь не должно. Мягкие удары, один за другим, слышимые с юга, приближающиеся, стихающие, вскоре становящиеся уже медленными шажками. Будто лошадь, что приближалась, делала это нехотя, либо ее тормозил всадник. Однако, то, что она была ближе, было вполне очевидно. И появление самого всадника только подтвердило это.
Он показался в воротах, сидя верхом на серой кобыле без седла. Человек в черном, с бледным молодым лицом и волосами, что закрывали его часть. Походный плащ, длинный, падающий на спину лошади, еле развевался на ветру. Камзол и штаны, тоже черные, подпоясанные ремнем дорогим, с ножнами на бедре, удерживающими меч, чья рукоятка была отполирована до блеска, говорили о том, что он не был одним из тех, кто принадлежал к профессии рыцаря или полудемоницы. Слишком аккуратен. Слишком осторожен. И слишком выделяющийся. Слишком чистый.
А еще слишком раздраженный. И слишком внимательно смотрящий на рыжую рогатую девицу, к которой приближался, периодически поглядывая на здания, но не поворачивая к ним головы. Кажется, он был кем-то новым в этой сцене, однако, прибыл сюда, явно не ожидая увидеть Люсию. И, тем не менее, именно ее сейчас и наблюдал Виго, держащий в одной руке поводья, а в другой нечто длинное и явно острое. И тоже черное.
- Я нашел вашего капеллана! - раздается вдруг голос из-за угла. Тот самый, что заставляет повернуться к сидящему на земле Августу, что сидящим стремительно переставал быть. Уперевшись кулаком, сжимающим топор в землю, рыцарь накренился в сторону и, завалившись, поставил согнутую в колене ногу в землю. Затем поднялся. Медленно. И очень, очень тяжело, судя по виду.
И он, и новый "черный" что-то знали. И черный не спешил спешиваться.
- Мудрое решение, захватить с собой еще игрушку. Только одну? - добавляет Август, сделав несколько шагов из-за угла и старательно не обращая внимания на полудемоницу - все его внимание было направлено на черного барона, смотрящего то на человека в шлеме, то периодически бросающего быстрые взгляды в сторону рыжей.
- Где мой наемник? И это кто? - задает два вопроса Виктор, однако тут же получает на них ответ.
- Мертв. А это... - Август медлит, но все же находит слова - Подкрепление. -
Ответ приходит с поворотом головы, и в какой-то момент на Люсию смотрят уже две пары глаз. Будто ожидая ее ответа. Будто та должна подтвердить слова скрытого под маской шлема человека. Однако, терпения черного надолго не хватает. На его лице раздражение читается проще, чем его возраст, намекающий на то, что всадник скорее выходец из богатеньких аристократов, что наняли себе воителей, но сами при этом вряд ли были способны на бой.
Слова этих двоих, однако, стали постепенно обретать какой-то смысл. И вызывать вопросы. В частности, о капеллане. И о том, могла ли Люсия слышать или знать о том, что один из эльмнотских сановников пропал. Насколько хорошо корона защищала эту информацию? Ходили ли о ней слухи? Конечно, об этом знал ленивый рыцарь. Но могла ли знать наемница?
Нетерпеливость, правда, не позволяла на этом сосредоточиться. В основном потому, что всадник спешился. И, не скрывая раздражения, сделал несколько шагов к парочке, что стояла ближе к главному зданию аббатства, удерживая в руке длинную жердь, которая, похоже, и была "копьем", упомянутым ранее. И "игрушкой". И, возможно, еще чем-то. И только когда барон приблизился, ее удалось рассмотреть получше.
Это был черный кусок металла. Будто обугленный, с прожилками, что напоминали рога Люсии. Ближе к руке, что сжимала это произведение кузнечного искусства, трещинки наливались красным цветом, заметно выделяющимся, однако угасали дальше от нее, впрочем, недостаточно, чтобы не быть заметными по всей длине орудия. Оружием, правда, назвать его было трудно - вместо наконечника, которое должно было напоминать перо, эта железная палка заканчивалась заточенным концом. Явно острым. Но из-за этого смахивало оно больше не на пику, не на копье, а на заточенную палку, которую взяли с собой просто потому что она подвернулась под руку.
- Барон, дайте рыжей копье, она с ним явно лучше управится. - бросает рыцарь, водружая топор на плечо, делая полшага к аббатству и практически разворачиваясь, однако, останавливаясь на полпути и, повернув голову на мгновение, добавляет - Ее кстати Люси зовут. -
После чего делает вторую половину шага, оставляя "барона" - если это не была кличка - с чуть приоткрытым ртом и явным раздражением, что, впрочем, не помешало ему послушно протянуть руку с железным орудием, что будто забирало себе все тепло от прикосновения тела - и точно так же скупо добавить:
- Виктор. - Он опустил и фамилию, и титул.

Когда они подходили к воротам, что отделяли их от внутреннего убранства, их скрип заглушил на мгновение звуки, что тянулись из недр. Свист. Быстрый, стремительный. И звук удара. Словно мокрый шлепок. Не что-то плоское, ударяющееся по округлой поверхности, что можно было бы ожидать, например, в каком-нибудь борделе, с последующими стонами наслаждения. Нет, эти удары подразумевали нечто более жестокое. И стоны, наполненные болью. Рычанием. Мольбами и слезами. Но их не было.
Свист. Удар.
Петли дверей отчаянно скрипнули, стоило Августу потянуть на себя одну из них. Впуская чуть больше света в обширный зал, наполненный темнотой, прорезаемой редкими лучами света, что прорывались через полузаколоченные окна.
Свист. Удар.
Тихие шаги. Ни слова. Слова сейчас были лишними. С каждой плиткой на полу, что оставалась позади них, слова, сказанные за несколько мгновений до входа, возвращались в мыслях.
Свист. Удар.

- Капеллан проклят. Одолеем его - получится что-нибудь сделать. Не выйдет - умрем все трое.
- Главная задача - проткнуть его копьем. Нужен удар в тело, так он достаточно ослабнет. Дальше дело за мной.
- И помните о том, что он быстрее, чем кажется. От человека там толком ничего не осталось.

[float=right]
[/float]Свист. Удар.
Постепенно тьма становится менее заметной. Она не ослабевает, нет. Просто глаза привыкают к царящему полумраку, что выделял еще сильнее фигуру, сгорбившуюся у дальнего конца зала, в котором оказалась троица. Скрюченная, куда больше человека, она напоминала скорее зверя, кроме тех моментов, когда правая рука - длинная, покрытая темной короткой шерстью, вдруг выстреливала в сторону и выписывала дугу по воздуху, ведя плеть, что была сжата в когтистых пальцах.
Свист. И удар.
Красные брызги алыми бутонами выплеснулись в воздух, стоило хвостам коснуться спины чудовища и медленно сползти. Мгновение затишья. Прежде чем сгорбившаяся фигура вдруг дергается.
Что-то меняется. И первой распрямляется спина, изрисованная алыми линиями, покрытая такой же черной шерстью. Левая рука, до этого согнутая, скрытая за телом, постепенно показывается, и упирается в пол. Длинная, чуть ли не в два раза длинней своей левой сестры, она заметно крупнее. Волосы на ней длиннее. Гуще. Однако, даже такие отсутствие симметрии в теле того, кого Август назвал капелланом, не могло отвлечь от главного.
Длинная морда, напоминающая скорее череп, с которого сняли всю кожу. Три глазницы на той стороне, что показалась первой приключенцам. Пасть, устланная зубами, острыми и зазубренными. И рога... Ветвистые. Величественные. Обломанные у самых кончиков, но достаточно большие, чтобы, когда чудовище развернулось и, опираясь левой, длинной рукой об пол, чудовище выглядело еще больше. Массивнее.
Страшнее.
Пасть раскрылась.
Из ее глубин, словно только зажженный фонарь, показалось свечение. Бледное. Тусклое. Но постепенно разрастающееся. Вскоре переходящее не только к глотке, но и к ребрам, освещая пустоту в грудной клетке, в которой только и было, что пламя, заставляющую темноту зала аббатства отступить окончательно.
Теперь здесь были только трое героев и чудовище.

Произошедшее в следующие мгновения заняло, в общем-то, действительно мгновение. Со стороны оно казалось скоротечным выпадом, практически единовременным движением, когда все четыре фигуры сделали свой ход, один за другим, но при этом в один и тот же момент. С опозданием, друг от друга, заметить которое еле удавалось.
Чудовище было первым. Пасть, раскрытая, чьи челюсти напряглись, подрагивая, с клацаньем захлопнулась, стоило взгляду уловить нечто знакомое в одной из фигур. Нечто продолговатое и опасное. То, что было опасным. То, что требовало внимания, и от чего следовало избавиться мгновенно. Когтистая лапа, та, что была длиннее, уперлась в пол с хлопком, зарываясь когтями в камень, а затем мышцы натянулись, словно стальные струны. Ноги выпрямились, и из положения полусидя чудовище ринулось вперед, к рогатой, занося над головой руку с плетью. Удар которой явно будет ощутимым.
Следом в движение пришел Август. Рыцарь, что медленным шагом направился чуть левее от входа, придерживая одной рукой свой топор, а вторую оставляя свободной, с момента входа не сводил взгляда с чудища. Будто видя его даже сквозь темноту, и до последнего оставался молчаливым. Молчал он и в тот момент, когда губы рыжей разомкнулись, чтобы тихо пробурчать послание, ответ на которое поступил. Потому как отвечал рыцарь в шлеме движениями. Встав полубоком к чудищу, он перехватил чуть получше, уже двумя руками, топор, и провернул лезвие так, чтобы следующий удар наносился по дуге, идущей волной от правого плеча к цели, что стояла впереди.
Шаг. Шаг чудища. Шаг рыцаря. Быстрый. Молниеносный. Монстр двигался невероятно стремительно, но каким-то чудом человек в доспехах был быстрее. Словно из ниоткуда, он появился в поле зрения Люсии, стоя левее от цели, что была прямо впереди, и в темном зале свернуло лезвие. Свист прервался мокрым ударом, пришедшимся в плечо монстра, заставляя его остановиться на мгновение, взвыть...
Барон был третьим. Его руки дрожали. Он задавал себе только один вопрос в голове, раз за разом, и вопрос этот уже не относился к принцу. Вопрос читался и на лице, придавая ему еще более бледный вид. Вопрос крепко держал его пальцы, заставляя белеть и их, сжимая рукоятку прямого меча, извлеченного из ножен, стоило аристократу пройти достаточно пути в темноте. Сейчас же... Сейчас ощущение ужаса его не отпускало. Оно держало уже не только пальцы. Но и горло тоже. Стягивая его железным прутом. Заставляя шлепать губами в попытке сказать что-то. Остановить. Наемницу, рыцаря. чудище.
Себя.
Но в момент, когда картина зашевелилась, дернулась вперед, его ноги сами согнулись в коленях. Оскал на лице. Широко раскрытые глаза. Зрачки, суженые до точки, устремленные в место на теле, меж ребрами, за которыми виднелось пламя. Он даже не помнил, как оказался рядом. Заметно медленнее Августа. Но человек в черном ринулся вперед. Его шаги, заметные, неуклюжие по сравнению с человеком в доспехах, раздавались все ближе, пока откуда-то со стороны в монстра не ворвалась тень, у кромки которой блеснул стальной отблеск. Врывающийся в плоть.

Монстр взвыл. Первый удар заставил остановиться. Второй, сбивающий с толка, подоспел с опозданием, но приковал к месту. Рука, поднятая высоко вверх, дернулась, но если секундой раньше плеть в ней готова была со свистом опуститься на Люсию, размазывая ее плоть, словно растопленное масло, по воздуху, то теперь удар был менее очевиден.
Не хватало только последнего штриха.
Последнего штриха, успешного и своевременного, чтобы лезвие заточенного "копья" прорезало воздух, остужая его. Врываясь сквозь пелену свечения меж ребер, неподалеку от гладиуса барона, но достаточно, чтобы лезвия не соприкоснулись. Наконечник, что ощущался тупым, оказался на удивление острым. Возможно, дело было в магии, что ощущалась в холодном прикосновении металла к ладоням, или же в каких-то особенностях именно этого сплава, но шкура чудища, взвывшего от боли, запрокинувшего голову, пронзилась словно тонкий пергамент.
- СИЛЬНЕЕ! - раздалось слева от рыжей. Голос, заглушенный шлемом. Голос, что предостерегал. Но и отвлекал. Отвлекал от пальцев, разжавших плеть, сомкнувшихся в следующее же мгновение в кулак, что опустился резко, стремительно, словно катящийся с горы валун.
Это была уже не атака. Это была остервенелая попытка сделать что-то с болью, с теми, кто пришел в логово зверя, тыча в него острыми палками. И если  сначала оружие давало чудовищу хоть какой-то облик, соотносящийся с человеком,  эти удары уже были звериными. Сначала сверху вниз, затем резко, не останавливаясь, по дуге, с рукой вытянутой, от центра к левой стороне, к человеку в черном. Одновременно с попыткой стряхнуть с правого плеча лезвие, копошащееся в куске плоти, покрытом длинным мехом, заставляя Августа сделать быстрый шаг назад и вытянуть лезвие. Только для того, чтобы тот занес его снова, готовясь к следующему удару.
- ЕЩЕ РАЗ! - раздалось по залу, заглушаемое воплем чудища, что неистово пыталось отбиться от нападок.
[dice=38720-1:20:0:Удар по Люсии]
[dice=11616-1:20:0:Удар по Виктору Виго]

Клубок из шерсти, конечностей, зубов и рогов, неистово метался. Его движения не были похожи на выверенные выпады. Скорее, на попытки отмахнуться, с одной стороны стремительные, но с другой хаотичные и медленные. Лапы - ногами эти скрюченные когтистые конечности назвать уже было нельзя - переставлялись с тяжестью. Быстро двигалась только та рука, что, сжатая в кулак, отвесила сначала спине Люсии несколько шрамов, а после провела дугой по воздуху тыльную сторону ладони. Приземляясь в лезвие гладиуса барона, выставленного плоской стороной, подпертой предплечьем, но не спасшего от силы пришедшегося удара.
Кажется, раздался вскрик. Короткий. Одновременно с тем, ноги человека в черном оторвались от земли. Тело поднялось. Откинутое, черное, оно отправилось в полет, благо, не предвещавший попадание в стену с последующим хрустом костей. Всего лишь отлетело на короткое расстояние, задетое скорее по неосторожности, чем с умыслом.
Неистовство же продолжалось.
Если изнутри, со стороны чудовища, нападавшие выглядели словно метающиеся огоньки, которые надо было раскидать, испугать, и именно этим монстр и занимался - его лапищи разрывали воздух, но не заставляли ощущать цели. Даже когда, казалось бы, нападавшие отступили, на мгновение переведя дух, чудовище продолжало метаться.
Слепо. Рьяно. Водя за каждым движением рогатую, требуя от нее менять свою позицию. Слишком близко, к чудищу, слишком опасно, и, похоже, не вполне эффективно. Будто копье в груди не слишком-то отвлекало рогатого монстра от того, что его пытались убить еще двое. Ну, точнее, уже всего-то один - барон, осев на пол, уперся ладонью в каменную поверхность и пытался подняться, глотая воздух. Пытаясь заполнить легкие. Не получалось.
Август же, похоже, был в своей стихии. Держа в обеих руках топор, он водил лезвием из стороны в сторону, выжидая, ожидая, пережидая, пока, наконец, уже после приказа,  не двинулся резко вперед, снова к чудовищу.
Длинное лезвие с силой опустилось в плечо. То, что еще не было ранено. То, которое ранее держало плеть. И заставило монстра взвыть еще сильнее. Пламя, словно разгоревшееся сильнее, прыснуло во все стороны, словно сок из сжатого апельсина, обжигая, опаляя, и наемницу, и наемника. Пасть, запрокинутая, раскрылась, и спустя мгновение вопль захлебнулся.
А затем оно резко согнулось. Спину, грудь, ребра, вдруг дернуло. Все тело чудовища содрогнулось, словно в рвотном позыве, и для рыжей, что была как раз ближе всего, стало очень хорошо ясно, что происходит, стоило еще одной судороге сковать рогатого монстра, чья пасть исторгла нечто очень, очень горячее. Кусок вязкого, оранжево-красного желе, источающий огонь, рухнул на пол, медленно растекаясь, заставляя отступить. Потому что то, что выплюнуло чудовище, должно находиться точно не в небольшом аббатстве где-то на северо-западе континента. Нет, такую вещь обычно ожидают увидеть в вулканах. В жерле вулкана. Как вариант, выстреливающейся вверх столбом, а потом медленно стекающей к окрестностям. Но прямо сейчас, расплавленное нечто исторгалось, словно огненная блевотина, из недр чудища, пока в уши Люсии прилетал крик. Крик, заглушаемый ревом пламени в недрах монстра.
- ЕЩЕ РАЗ!
Кажется, кричал Август. Тот самый, что сделал шаг назад. И занес топор над головой, ожидая удара наемницы. Последнего, после которого должно было произойти что-то.
Но что-то и так происходило. Медленно растекаясь, лавовая смесь, что подступала ближе, остужалась. И остужалась она практически мгновенно тем быстрее, чем ближе была к копью. Которое теперь уже не просто казалось холодным. Оно заставляло Люсии пальцы леденеть. А холод медленно подступать сквозь ладони, локти, к плечам и груди.
Кажется, у них было мало времени на то, чтобы закончить.

Ее шаги были подобны грому. Заглушающему все, что творилось вокруг. Ни скрюченное чудище, врезающееся когтями длинной, мохнатой лапы, в пол, ломая его и заставляя трещать. Ни выкрики Августа, перехватившего топор так, чтобы было легче двигаться, а не заносить оружие для удара. Ни кашель барона, что, поднимаясь, ставил колено в пол, опираясь на него и поднимал голову, чтобы видеть. Ничто из этого не затмило шаги Люсии, в чьих руках копье, выплавленное из диковинного металла, по диковинным чертежам, заскрежетав по каменному полу, ворвалось с новыми силами в грудную клетку чудища.
Оно выгнуло спину. Стараясь избежать удара. Стараясь убрать металл из той части тела, где его быть не должно. Выгибая шею, запрокидывая голову, раскрывая пасть, из которой, булькая, текла алая жидкость, тут же превращающаяся в пар и сменяющаяся темно-оранжевой. Словно сдавленный помидор, из которого вытекал сок, пока руки рогатой наемницы вворачивали наконечник дальше.
Глубже.
Ближе.
Пока что-то не щелкнуло. И вой, что начинался, казалось, с начала этой встречи, резко застыл. Как застывает после заморозков вода. Как иней, проступающий на стекле. Как ледник, томящийся где-то далеко за северными морями. Как зима, что вдруг оказалась в зале аббатства, заставляя каждый огонек тускнеть, а руки мерзнуть. Заставляя сделать шаг назад. А затем еще один. Заставляя оранжевую жижу оборачиваться багряно-черной, застывая кусками у рта и шеи чудища. Заставляя... Его застыть. Еле двигаясь и тихо дышать. Приподнимая и приопуская плечи с каждым вдохом и выдохом. Но оставаться на полу. На коленях. Смотря вверх.
...
- Сука.
Август рухнул. Не в прямом смысле. Но, выругавшись, из его тело будто вынули что-то, заставляющее его быть всегда наготове. Колени согнулись. Ладонь, свободная, уперлась в бедро, пока рука правая, что держала топор, просто повисла. Как и опущенная голова. Шлем, тяжелый, заглушал его слова, но, в образовавшейся тишине, они были достаточно различимы.
- Наконец-то. - обрывисто, тяжело, выдавливал из себя воин, приходя в чувство, и будто отринув и наемницу, и барона - Живучий.   Блядь. -
Сглотнул. Распрямился. Перехватил топор. Голова воина повернулась к барону, что, еле поднявшись, стоял чуть согнувшись и если и делал шаг в сторону монстра, то нехотя. Нерешительно. Не сводя с него взгляда, до последнего.
- Вот ваш капеллан. То, что от него осталось, по крайней мере. - снова молвит Август, теперь уже вернувший себе все утерянные силы. Снова заведя пружину, что держала его высокомерно, строго и крепко. Стоя поодаль, махнув рукой в сторону застывшего монстра, теперь он бросался лишь словами, - Он... - сглотнув, подал наконец-то голос Виго, переглянувшись сначала с Люсией, затем с Августом, но последний ответил довольно быстро.
- Нет. Копье должно его в достаточной мере сдержать, пока у него в груди, но это вряд ли его убьет. - с этими словами он делает шаг. В сторону. Обходя по дуге чудище, подальше, пока барон делает еще один шаг к добыче. Пересохшие губы сомкнуты. Взгляд, напряженный. Неверящий. Отдающий толикой ощущения, что все это - не более чем плохой сон. Так выглядят люди, впервые побывавшие в бою, но не как убийцы, не как будущие калеки. Нет, он все еще смотрел на все это дело со стороны.
- Девка отлично сработала. Я бы целился в голову. - бросает последнюю фразу Август, прежде чем замирает ровно на середине шага. И поворачивает голову.

Рука.
Та самая, что была тронута болезнью, что превратила человека в чудовище, куда меньше, чем ее брат-близнец. Почти человеческая, хоть и покрытая мелкими волосками, она все же сохранила куда больше черт от людей, чем иная конечность, покрытая густым витьеватым мехом. Но если мохнатая все еще впивалась в пол, теперь уже из-за того, что вынуть кости не удавалось, то вот правая... Она смотрела вверх. Поднятая, будто из последних сил, пятерня словно старалась упереться в потолок. Поднявшись тихо. Или не поднимаясь вовсе. Словно чудище застыло в такой позе, запрокинув голову и вскинув одну единственную работающую длань вверх, стараясь схватить что-то.
Что-то, что могло бы помочь.
Что-то, что было там.
Что-то, что позволило бы. Что-то, что дало бы шанс. Что-то осязаемое.
Зрачки в глазных яблоках Августа сузились до размера точки за миллисекунду. Ровно в тот же самый момент, как в руке, похожей на человеческую, оказалась рукоять вырезанного из желтоватого камня оружия. Расправленными культями гарда возвышалась над пятерней. Над ней - уходящее ввысь лезвие. У кромки приобретающее вид отполированной кости. Острой кромки.
Без вспышки. Без хлопка. Без всплеска. Без крика. Словно оно всегда было в руке горе-капеллана. И словно сейчас был тот самый момент, когда этот меч надо было взять в руку. Согнуть ее, позволив клинку упасть на левое плечо.
А затем рассечь дугу от левого бока до правого. Сомкнуть челюсти, ломая остатки засохшей жижи, с такой силой, что, казалось, зубы чудища сейчас станут кальциевой пылью. Вести клинок дальше. Развернуться. ПОставить одну лапу стопой в пол, так, чтобы можно было привстать, пока свободная рука хватается за копье. Пока держит его. Пока лезвие описывает в воздухе идеальный круг.
Идеальный круг, целящийся в торс Люсии.
Идеальный круг, задевающий ногу Виго.
Идеальный круг, приходящийся на поднятоное древко топора.
Звон. Август летит. Держа в полете обеими руками древко. Виго падает. Правой ноги ниже колена - нет, она, оставляя в воздухе кровавый след, отправляется куда-то в сторону.
Последний вой.
И еще одна дуга. Описываемая снизу вверх, а затем снова вниз. По вертикали. Словно радуга, в которой был всего один цвет - белый. Несущийся навстречу Люсии белый. Сочащийся кровью, оранжевой жижей, боль и криком.
[dice=13552-1:20:0:Удар по дуге, задевающий Люсию, Виго и Августа]
[dice=11616-1:20:0:Удар по Люсии.]

..И тогда мир, посмотрев на эту сцену, решил.
"Очень плохо."
Не то чтобы до этого все было хорошо. Словно выдранный из тела кусок плоти, аббатство наливалось кровью, стекающей по пальцам и руке, что держала его. Скапливаясь в капли, она застывала, словно янтарь, позволяя рассмотреть картинку с разных точек зрения. Например, барона, что даже не держался за обрубок ниже колена - обе его ладони лежали на каменном полу, пока поднятая голова наблюдала за происходящим в центре зала.
За тем, как сверкает лезвие. Как изгибы желтоватого клинка рассекают воздух, оставляя в нем гирлянды света. И рыка. Проникающего сквозь каждую попытку чудовища, машущего новообретенным мечом налево-направо, словно факелом, отгоняющим тьму.
Но не способного отогнать две тени, одетые в плоть и кровь, железо и огонь. Для них время замедлилось. Для них чудовище, привставшее на задних лапах, делающее шаг назад, возвышалось словно башня, готовая обрушиться в любой момент, но вместо этого стремительно отмахивающаяся от любых ударов.
От любых попыток. Остервенело. Самозабвенно.
Огненная тень была первой. По крайней мере, первой была ее попытка. Пронесшаяся в тот момент, когда тело чудища оказалось открытым, полудемоница влетела в рогатого монстра, заставляя его пошатнуться, но устоять на ногах, прежде чем длинная и мохнатая лапища, ухватившись за волосы девушки, метнула ее в сторону. В стену. Как выкидывают кошку, что вдруг решила поохотиться за чужой голенью, вцепляясь в ногу когтями и тут же получая от хозяйки пинка за такое поведение.
И следом за ней - тень железная.
Двигающаяся словно текучая вода. Словно поток реки, чью дамбу наконец-то сломали, и теперь, петляя, она заполняла те берега, что когда-то принадлежали ей. Шаг вперед, шаг вправо, левая рука хватается за древко, ведет лезвие. Еще одна дуга, но не желто-золотая, на этот раз, а серебряная. Взлетающая из под ног Августа, тянущаяся к грудной клетке монстра, врезающаяся в нее с мокрым хлюпаньем, пока рыцарь, подставляя плечо, оказываясь под чудищем, ставит колено в качестве упора и поднимается.
Кажется, он кричит. Они оба кричат. Чудище от боли. Август от остервенения. От того, что заставляло топор в его руках двигаться, пока лезвие резко не высекает из костей искру, расчерчивая в воздухе еще одну дугу, на этот раз заполненную кровью и огнем.
Крика больше нет. Ни от одного, ни от другого. Только тяжелый стук. Колено монстра опускается с силой на каменный пол, оставляя в нем трещины, расползающиеся, будто круги на воде, но намного стремительней. Рука с мечом опускается. Рука длиннее - хватается за грудь. Пасть, опущенная, хрипит, дышит, но снова хрипит.
- Гребаный выродок. - раздается в зале. Тихо. Без крика. Без вопля.
А затем - запах.
Серебряный месяц появляется в темноте, нижним кончиком своим касаясь запястья, что держало причудливый меч. Теперь оставленный. Теперь уже не во власти чудища, взвывшего и схватившегося за культу, что осталась от правой руки - предплечье заканчивалось теперь не кистью, но обрубком, сочащимся багряной жидкостью.
Следующих слов не было.
Август, человек в броне, не сводя взгляда с рогатого монстра, оседающего с каждой секундой, поднимает топор. Снова. На этот раз - прямо перед мордой. Перед одетым в почерневшую шкуру черепом, из лба которого вырастали ветвистые рога.

- СТОЙ!

Крик был не той вещью, что мог остановить. Обычно такие вещи заставляли дернуться. Обычно такие вещи заставляли вздрогнуть, как вздрагиваешь, когда режешь красный провод на бомбе, надеясь на то, что он будет верным, не приводящим к взрыву. Август же не шелохнулся. Не опустил топор. Не сменил стойку. Его взгляд еще мгновение задержался на чудище, что постепенно сжималось, словно становясь меньше. Скуля. Прежде чем взглянуть на того, кто сейчас, оставляя за собой кровавый след, двигался к паре в центре зала.
- Если это капеллан, то нам надо вернуть его во дворец. - предыдущий крик вырвал из его легких весь воздух, но барон говорил. Тяжело дыша, останавливаясь, дабы перевести хоть немного силы, распластавшись на полу, но все же говорил.
- Мы не сможем... - он сглатывает, но все же добавляет - ..без него найти принца. -
Пауза. Небольшая. За которую Август поворачивает голову к Виго. И, не дрогнув ни одним мускулом, отвечает:
- Нет. Эта мерзость должна умереть.
- Наемница!! - вскрик, снова со стороны барона, чья голова опустилась от бессилья, но он продолжал. Он делал все возможное, чтобы оставаться в сознании. Чтобы сделать то, что нужно было сделать.
- Я заплачу втрое больше. Нам нужен этот человек! - голову Виктор не поднял. Его взгляд был прикован к полу. Но обычно, такие заявления, с повышением ставок, говорили о том, что прямо сейчас уже и Август не рассматривается как союзник. Скорее, как еще одна преграда. 
Вопрос был только в том, насколько была готова Люсия разубедить человека в броне опускать топор на голову чудища. Того самого, что ранило ее. И швыряло, словно мягкую игрушку. То самое, что, скрючившись на полу, держась за культю, тихо скулило, ощущая, как лужа крови под ним постепенно увеличивается. Шипя, стоило красной жидкости добраться до тех мест, где еще можно было найти незастывшие капли лавы на полу, прожигающие и плавящие каменную плитку.