Уж под час Сей громко хохотала и хлопала в ладоши, бессовестно дёргала соседей за локти, одобрительно свистела в зал. Сей – благодарная публика. Даже заплатила за билет! Думала, впрочем, что к нему прилагаются бесплатные напитки. А ещё кто-то обманул её, что Тёмный карнавал показывает номера с волками. Оказалось, волк в цирке не выступает.

Сей правда нравились клоуны – нелепые, смешные, неуклюжие. С весельем, даже неискренним, она всегда связывала жизнь, и в храмовничьей школе эту-то жизнь выбивали из кого угодно. Ей особенно нравились те моменты представления, в которых безудержное веселье ненадолго сталкивалось с реальностью – когда на сцену выходил резонёр, когда пытался как бы осмыслить происходящее вместе со зрителем. У него не получалось, конечно, ведь в цирке всегда побеждает веселье. Шоу должно продолжаться.

Бурная реакция Сей, помимо искреннего удовольствия, связана была с желанием – нет, необходимостью! – обратить на себя внимание. “Заметьте меня” – вынужденный акт, последний шанс уйти с представления не с пустыми руками. Когда деньги стали заканчиваться, она неделями трясла знакомых о хорошей работёнке, но приходила одна грязь да мелочь. Сей ценила своё прошлое, в котором помогала людям, пусть не всегда хорошим, пусть всегда незаконно; сейчас нанимателей чаще интересовала её храмовничья подготовка, и даже не благородная часть оной, предполагающая защиту людей от демонов, а худшая – та, в которой людей бьют, подавляют, тащат куда-то против их воли.

Заказы такие она отклоняла, кошелёк пустел, а вот прошлым утром подруга-наёмница будит Сей выбитой с ноги дверью (это нормально) и рассказывает, что некий контакт в бродячем цирке ищет помощника для некого же дельца. Подруга хвастается, что плотненький заказ уже доверили ей, всей такой способной и надёжной, но высказывает готовность заказик передать – ВСЕГО-ТО надо будет поделиться с ней четвертью заработанного, когда всё закончится. Сей ругается на грабёж, на обман, а через полтора часа уже собирается в дорогу. Воин должен есть.

Сей ожидала, что главной проблемой станет вернуться в Вайрон, но его границы, пусть усиленные в последние годы, сдаются легко – это подруга подсобила с документами. С чем подруга не подсобила, так это с описанием контракта: “Будешь в цирке”, – говорила, – “и с тобой свяжутся”. Никто не связался. Никто вокруг даже не выглядел так, будто кого-то ждёт. С каждым часом затея выглядела всё безнадежнее, и даже смеяться стало как-то невесело. Тем более, что и клоуны закончились.

И всё-таки Сей наблюдала. Когда смеялась и когда скучала, когда объявляли антракт, когда артисты сменяли друг друга. Оценка ситуации – навык, который храмовнику вбивают в голову прежде боевых тренировок, и многие лекции о том, как вычислить в толпе мага по неявным признакам, можно адаптировать под житейскую ситуацию. Компания в третьем ряду, например, выглядела подозрительно. Каждые десять минут обмениваются сигналами с человеком в другой части шатра, руки их всегда где-то около пояса, в аплодисменты переходят неохотно и ненадолго, словно бы ранит сама мысль находиться в уязвимом положении дольше пары секунд. Это могла быть охрана: о Тёмном карнавале рассказывали, что ни владельца, ни артистов обидеть просто так не получится. Мог быть кто-то ещё.

Главное, что показалось ей интересным, – шпрехшталмейстер, возможно, наблюдал за ней. Точно понять было сложно, потому что объявлял он не каждый номер, а если объявлял – смотрел на всех и ни на кого, как бывает, когда обращаешься к публике. Сей поговорит с ним, если заказчик так и не найдётся, но не раньше, чем закончится представление. А пока улыбаемся и машем, улыбаемся и машем.