Была у Петры одна теория.
Глуповатая, честно говоря, теория, очень уж походившая на простое желание Петры быть в центре событий и вообще являться главной героиней. Но что мешало праздно эту теорию тестировать? В самом-то деле, времени у нее полно было, а на улице такая прекрасная погода, в общем, в путь.
В клятую библиотеку.

Во-первых, для проверки теории не надо было приходить с утра. Можно было слоняться по улочкам и скверам, пока ноги не заболят.
Никаких "во-вторых" не существовало, кстати. В-третьих тоже ничего не происходило.
Явление Петры народу библиотеки такое же, как и всегда - шумное, громогласное. Она бросает шляпку на подоконник и разглядывает свое отражение в окне, довольно быстро переключая внимание на то, чем занимались люди на улице. Занимаются они скукотищей, поэтому Петра смотрит в окно никак не дольше получаса.

Ой, постойте, пожалуйста и погодите. "Во-вторых" на самом деле есть! Несчастного библиотекаря и служанку прогоняют прочь - очередной рабочий день, которому не суждено закончиться вовремя. И никаких жалоб! Платит-то им Петра, сколько обещано.

Ну, вот. Совсем другое дело.
Сначала ничего даже не происходит, и Петра уже начинает надеяться, что теория ее - действительно, полная глупость.
Потом вдруг замечает движение в окне. Шум за дверью слышит. Неприятный такой шум. Спокойный. Крайне умиротворенный шум, очень уверенный в себе и едва заметный.
Петра печально вздыхает. Может, это просто посетитель?
Открывается дверь.

Равнодушие встречает точно такое же равнодушие.
Петре куча людей не нравилась или вызывала всякие подозрительные эмоции. Больше всего ей, понятное дело, не нравились люди, которые решали ее жизни угрожать в библиотеке.
Этот тип, кажется, не хотел. Опасно он, по крайней мере, не выглядел. Просто настолько ладно укладывался в картинку, что казался каким-то неправильным. Ладно, шрам его доверия не вызывал.
Врунов Петра отличала куда лучше, чем всяких убийц и грабителей, в основном потому, что сама была вруньей. Массивной вруньей - другой совершенно уровень; такие же лгуны точно так же и сами ее вычисляли, оставалось им только глазки строить да за деньгами прятаться.
Вот, например, она абсолютно уверена была, что не нужны ему никакие третьи издания. А почему? Просто так. Уверена, и все тут. Это вовсе не значит, что Петра начнет размахивать руками и ругаться.

- Добрый вечер, - от равнодушия не остается и тени - одно только радушие в глазах и сияет. - Друзья, значит?

Ее раздражает, когда на нее смотрят таким вот совершенно не очаровательным образом. Сразу хочется пакостить. Время можно тянуть самыми разными способами.
Например, можно проследовать в зал, легким движением ладони показывая идти за ней.

- Стало быть, Вы в курсе, что мы не отдаем ее в руки просто так, и цена вам известна? - Нет никакой цены и чудо, что Петра вообще вспомнила, где это издание пряталось. Так, что у нас там по расписанию дальше? Ну, конечно, продолжаем строить глазки не по-девичьи, а по-продовцовьи, да несем всякую чушь. - Отрадно видеть, что кто-то еще заинтересован в этой теме. Вы, конечно, читали черновик этой работы?

Отредактировано Петра (2022-12-18 21:15:07)

Равнодушие - это одно. Кому нужен даже не библиотекарь, а просто хозяйка, которая так очевидно знает наполнение библиотеки недостаточно точно? Один за другим посетитель просто смотрит на Петру, пока она играется в свои глупые недопредставления.
Но они смотрят.
А он что?
Пропускает такую услужливую улыбку, такие выверенные движения рук - никакого уважения к чужому труду. Не то, чтобы раздражало, но заставляло двигаться хаотичнее да голос повышать; внимание привлекала не хуже пятилетнего ребенка.

- Как вы зря отзываетесь подобным образом о черновиках, - начинает Петра вдохновленно, уже заготовив совершенно приторную речь, которой можно прикарманить чужое время на еще несколько длинных, длинных минут.

Не заканчивает - те крупицы внимания, что ей (не совсем) вежливо уделялись, и те иссякли.
Потому что, с сожалением отмечает Петра, теория ее верна: стоит Каллисте остаться в библиотеке в одиночестве, в библиотеке обязательно появляется какая-то проблемная личность.

- А Вы как думаете? - Ядовито отчеканивает она каждый слог. - Складывается ощущение, что Вы об этом знаете намного больше.

До нее запах доходит в последнюю очередь. Обманчиво вызывает воспоминания о Макондо и вечерних кострах, еще немного - о Старосте, сжигающем письма, которые ей нельзя было читать.
Петра отворачивается и делает два шага от стеллажа, пытаясь понять, где огонь, без которого не может быть дыма, а затем вдруг оборачивается, чтобы возмущенно фыркнуть.

- И что вообще значит почти что впервые? Если уж врете, то делайте это как-то более складно, - и "хмпф" добавляет, и даже цыкает немного, и, очевидно, хмурится, топая ногой. Снова по сторонам смотрит, как-то не очень волнуясь из-за того, что где-то зарождается пожар. - Вы это учудили, да? В самом деле! Какая же наглость, это где такое видано, я думала, в столице с таким не столкнуться, честное слово, лучше бы меня снова попытались убить, я уже так больше не могу...

Макондовский говор становится все тише, Петра уже под нос себе бормочет, пока деловито шагает к окну. Не без труда его распахнув, высовывается на улицу, безуспешно пытаясь определить, где находится настоящий преступник.
И вдруг - раз! Опять внезапно оборачивается, грозя типу в плаще пальцем.

- А Вы даже не думайте улепетывать куда-то. Ишь! Извольте помочь даме в беде, - все красивые слова, которым ее так усердно учили, улепетывают, оставшиеся падают жертвой агрессивного сарказма. - У меня времени полно, решите убежать - буду искать.

За важными вышагиваниями и подозрительным выглядыванием в окно кроется искренняя нервозность. Библиотеке ни в коем случае нельзя дать сгореть, и паника, в голове Петры разгоравшаяся таким же незаметным огоньком, делу совершенно не помогает.
Сжимая юбку пальцами, Каллиста решает использовать все, чем одарили ее боги. Осторожно нервозность пропустив, можно добиться премилого (и ужасно слезливого) блеска в глазах, который тут же обращается на типа.

- Простите. Просто я так напугана, - дрожь в голосе - ах! Нежна и искренна. И пожиратель с ним, с типом этим, если его не тронет одинокая слеза, пробежавшая по щеке, зато Петра довольна. - Помогите, пожалуйста!

Она же, если по-честному, правда плакать хочет - просто не при людях. Если подумать, то и не врет даже!

Отредактировано Петра (2022-12-19 18:39:18)

Ужасная публика, просто отвратительная! Тут впору надувать щеки и обиженно фыркать, жаль, что, во-первых, Петра пока искусством красивой девичьей обиды до конца не овладела, а, во-вторых, за щеки ее наглейшим образом схватили.
Она честно пытается отступить - делает шажок назад, такой малюсенький, что будто бы из вежливости.
В большей степени (немножечко!) испуганно замерла, изумленно распахнув глаза. С Петрой, между прочим, так нагло себя никто- А, ладно. Все равно как-то неправильно это, да и запах табака сразу забивает нос.

- Что, неужели совсем не сработало? - Она зачем-то трогает освобожденные щеки, будто проверяя, на месте ли они. - А я ведь старалась, - почти обиженно бормочет, тут же вздыхая. Петра была абсолютно уверена как в своей красоте, так и в том, что плачущие девицы, которым с личиком повезло, особенно прелестно (и действенно!) выглядят.

Неужели недостаточно блестели слезы?
Нет, глупости, это просто он дурак.
То, что кого-то пытаются убить, ее волнует в последнюю очередь. С кем не бывает, честное слово! Такие времена нынче. Ей, например, неприятен больше тот факт, что противный тип сюда специально зашел. Забрался... Вломился! Чтобы спрятаться от кого-то.
Хмпф, думает Петра, пока послушным хвостиком идет следом за гадким-гадким мужчиной.

Она не любит библиотеку, но дорожит ей. Поэтому появляется здесь раз в месяц всего, зато, если появляется, то сидит в ней весь день и меланхолично вздыхает. Петра поджимает губы, разозленная на судьбу за то, что та прокляла Петру жить в интересные времена. Хорошо хоть, что этим вечером она не главная героиня - это же такая нудятина, а в конце наступает ужасная усталость... Кошмар.
Огонь.
Пламя небольшое, не приводящее в ужас.

- Вы от какого чудака прятались, - голос Петры теряет самоуверенную силу, уступая место искреннему удивлению. - Что он сюда прокрался, да еще и с цепью? - И тут же снисходительно зыркает на гостя. Сразу понятно, кто был профессионалом, а кто - глупой трусливой мышкой.

В любом случае, пламя ей решительно не нравилось. Странно горит, долго. А, и...разве не должны стеллажи в библиотеке быть защищены магией на случай пожара? Петра кусает губы, пытаясь вспомнить крупицы информации, доставшиеся ей по наследству.
Вспомнить у нее ничего не получается - опять противный (и гадкий) на нее смотрит пристально.
Она знает похотливые взгляды, знает восхищенные... Десятки разных оттенков интереса успела на себе ощутить; от некоторых сосало под "ложечкой" и мурашки по спине бежали - как сейчас, например. Петра повторяет свой сантиметровый побег, подозрительно щурясь.
Каллиста не тупая.
Знаете, сколько в Макондо домов сгорело? Один или два. Пожаров вот было куда больше, только их уничтожали раньше, чем беда случалась.
Так что она вот знает, к чему в нее брошен приказ, который даже не пытались под просьбу замаскировать; знает, но это не мешает возникновению пожара на ее лице.
Сначала взмывает рука Петры и яростно дрожит ее указательный палец.

- Я раздеваться не буду!

Руки прижимаются к алым щекам, пока Петра смотрит куда-то вниз.

- Давайте Вы хотя бы используете плащ, я заплачу...

Руки падают ниц, пальцы сжимаются в кулаки - Петра злобно сверкает глазами.

- И вообще, это из-за Вас началось, почему я должна расхлебывать, это же, это моя библиотека, и такая наглость, я просто понять не могу, у меня в голове не укладывается!..

Голос дрожит, то ли от нервов, то ли от злости, то ли сразу от всего. Приятно дрожит, надо бы запомнить, как так получилось, жаль, Петра не совсем сейчас себя слушает.
Ладно.
Раз уж он настолько мерзавец и гнилодушный человек, Каллиста, снова кусая губы и продолжая яростно сверкать глазами (правда, теперь еще и немного обиженно да униженно), пытается добраться руками до миллиона пуговок, веревочек и прочих чудес платьев богатых дам.
Не получается.
О помощи просить - совсем уже на дно опускаться.

- Я не могу, - с трудом разлепляет губы Петра и поворачивается спиной, не прекращая, впрочем, попыток добраться до застежек самостоятельно. - Только не смотрите, - ага. - Н-ну, как можете.

Петра растеряна: а чего это она, в самом деле?
Не нужно ей раздеваться, пусть он действительно плащ свой дурацкий использует! Библиотека, конечно, ее собственность, но не означает же это, что и платье для тушения должно быть ее использовано.
А с другой стороны - вон, как разогналась. Как-то глупо будет сдаваться. Она же не трусиха какая-то. Да, Петра! Что такого! Ему, ему вообще все равно! Да! Это, это ж дед какой-то, ему, ему вся сотня лет, он таких голых петр сотню сотен повидал, да!
Руки, правда, как дрожали, так и дрожат, да и петрин пожар распространялся куда быстрее, вон, уши уже все краснющие. Ну и, ну и что! На себя посмотрите.

Отредактировано Петра (2022-12-20 23:33:41)

Вообще-то, ковыряет Петра взглядом пол, куча проблем должна быть. Можно, в конце концов, сухо посмеяться и сказать ах, какая ты, Петра, дурочка, никому на самом деле твое платье не нужно!
Но нет, приходится вздрагивать и раскрывать глаза еще на миллиметр шире, когда она слышит, как распускается новая ленточка и покидает свой законный дом очередная пуговица. Не нравится ей, как быстро это получается. Не нравится и совершенно искусственный, несуществующий холод, накидывающийся на плечи - как-то на миллисекунду дольше, чем нужно, голыми были только они.
Платье покидает хозяйку; Петра напоследок скользит по нему пальцами, хватаясь за покидающие ее остатки чести, после чего обреченно отводит взгляд куда-то в сторону, чтобы выглядеть очень печально и, пожалуй, немного обездолено.
Потом вдруг - а как это он ее так, взял и вытащил? Выглядит он, умудряется мимолетно усмехнуться девушка, позабыв свое положение, хиленьким слабеньким тщедушненьким никчемненьким-

Самым неожиданным другом и союзником ее жизни оказался, к великому удивлению Петры, корсет. Подумать только, не хотела натягивать, кричала, вырывалась даже, возмущенная тем, что он ей все на свете сожмет. Слава богам, что сжимает!
С пущей силой только сама Петра пальцы в кулаки сжимает, пока смотрит на книгу.
Вещи с ней, конечно, самые странные происходят. Во всяком случае, Каллиста объяснить их не может, вот и... Ладно, поняли уже.
Леди Каллиста несколько секунд размышляет, хватит ли ей духу гордо выпрямиться, волосы с плеч смахнуть и нос задрать. Секунды успевают закончиться до того, как будет принято необдуманное решение: свист.

Петра, кстати, хорошо свистела. И с пальцами во рту, и без пальцев, и с травинкой, одним словом, крайне талантливая дева! Ну, это так, справка небольшая.

Она готова была признать, что руками и плащом размахивал тип не так уж и мерзко, даже немножечко здорово. Даже зря чуточку испугалась, заметив угрозу.
И вот, знаете, никогда и никому не стоит давать никаких шансов. Начнете доверять подозрительным мужикам, которые вам раздеваться приказывают, и все - кинжал прямо в плечо.
Хорошо, хорошо, просто проскользнул, чуть глубже, чем хотелось бы.
Как будто от этого ей менее больно! Она же не из-за иллюзорной боли вскрикнула, ей богу!
...Хорошо, ладно, Петра давит боль практически мгновенно.
Стратегически отступая за спину мужчины, на ходу подобрав кинжал, Петра, у которой кровь слишком долго уже кипела и оказывала на и без того проблемный мозг дурное влияние, поначалу решает, что не будет рану исцелять - назло и поганому кинжальщику, и гадкому плащевику.
Но ей больно, а вид собственной крови - это грустно. Ничего не остается, как полечить себя любимую.
Потом осознает, что всем этим непрошенным гостям на ужасное ранение было совершенно плевать. Кошмар. Ужас какой-то.
От туфель решает пока избавиться - бегать в них было ну просто до ужаса неудобно.

- А можно мне мое платье обратно? - Петра шепчет, пытаясь соединить просьбу с угрозой. - Все равно оно не помогает, и мне как-то... Некомфортно от того, что с ним происходит, - и тут же щурится, ясно давая понять, что смерти боится намного меньше оголенности в общественном месте. - Не оборачивайтесь только. А не то я Вас проткну, - медлит. Признает существование угрозы более насущной. - Я Вас исцелю, если вдруг что. Ну, если не помрете...

Отредактировано Петра (2022-12-22 00:48:13)

В общем-то, почему бы и нет? Почему бы и не предпринять попытку атаки? Как будто вы бы поступили иначе!
Другое дело, что сопротивления со стороны плаща Петра не ожидала. Она шумно вздыхает, разочарованная, даже не пытаясь как-то оправдать свое покушение.
То ли загадочная опасность пропала, то ли произошло что-то еще более загадочное, но Петре благородно разрешено вернуть себе платье. Она не торопится, подозрительно щурясь в сторону, из которой прилетел кинжал.

- Еще бы, - фыркает Петра звонко, с нескрываемым удовольствием.

Действительно! Какой бы мерзкой эта книга сейчас ей не казалась, она действительно ее, петрина. Как собака, защищающая хозяина. Ей все еще не нравится, что книга совершенно очевидно платье жевала, при этом еще и издавая всевозможные звуки, но такое внимание, конечно, приятно.
А вот действительно подойти и забрать все она не успевает - тут акробатическое шоу начали.
Как он ногу задрал... Петра, наверно, тоже так сможет. По поводу утерянного кинжала успевает расстроиться, грустно проводит глазами. Мир полон бессмысленной невежливости
...
НЕВЕЖЛИВОСТИ!

"Эй", крайне непокорно мямлит Каллиста, снова от злости закипая. Неприятно было, что он куда-то ее постоянно ставил и двигал, крайне неприятно, что она не могла этому активно противостоять - просто не успевала.
Чуть не задыхаясь от, конечно, бешенства, а не нового приступа смущения, Петра, затаившись, ждет, и притворяется, что прижата она не к живому человеку, а к глыбе какой-то, да и по собственному желанию, и голова ее от всего этого не кружится.

- Ядами пользуются только неудачники, - отмечает Петра, не беспокоясь о том, что это нисколько не меняет ситуацию.

Хотя бы стал говорить больше одного слова в час - ее ужасно раздражала чужая неразговорчивость.
Выпущенная на волю Петра сразу же торопится к книге, в глубине души опасаясь, что нет никакой собаки, только дикий волк, сожравший несчастное платьице.
Но сначала книга не делает никакие страшные движения, когда Каллиста подходит, а потом не отгрызает невиданным способом палец, которым она осторожно тычет в обложку. Девушка шепотом просит платье отдать, просит почти ласково и разве что немного встревоженно, и тянет на себя светлую ткань.
Слава богам!
Не зная, что делать дальше, благодарно хлопает книгу по корешку.

- А сможете с цепью что-нибудь сделать? - Петра задает вопрос, насквозь пропитанный требованием. Предвкушает то, как требование будет проигнорировано, но не может просто промолчать - тип тут нахулиганил, пусть теперь приберется.

Удивительное дело: надевать платье не легче, чем снимать. Петра поджимает губы, натянув его на себя, потому что понимает, что все проклятые ленточки и пуговички остались там же, где были.
Она бросает взгляд на мужчину, но сразу же качает головой - нет, нет, нет и не забудьте также ни в коем случае.
Пожиратель с ними, с этими гадкими верхними застежками, можно попробовать сделать что-нибудь с нижними. Заткнув, в итоге, пуговку номер один в дырку номер 4, а потом то ли оторвав, то ли по-страшному растянув ленточку номер непонятно, запыхавшаяся Петра просто яростно прикрывает голую спину волосами в наивной надежде, что это что-то исправит.
Сил у нее никаких больше нет!

- Третье издание ему, - ворчит, возвращаясь к стеллажам. Уже успела забыть, на какой полке книга. Стеллаж Д, он сейчас перед ней или сзади нее? Почему головокружение нельзя исцелить? Глупости какие. - Я же сказала, мы не отдаем его просто так. Что-то ценное взамен, - игривая ложь превратилась в самое настоящее орудие мести. Так-то!

Петра смотрит на книгу с новообретенным интересом: откуда она здесь взялась тогда? Каллиста, конечно, не отличалась внимательностью, когда дело касалось библиотеки, но что насчет непосредственного библиотекаря и служанок, которые не позволяли пыли обрести новый дом? Да и гости, которые обыскивали каждый уголок. Хотите сказать, никто не заметил, или книга вообще невидимой была? Или притащили на цепи уже?..
Петра с усмешкой отмахивается. Не знает, как цепь убрать, да и ладно.

Кое-как, но одетая, она его жутких взглядов уже не боялась. Неужели правда думает, что все ему так просто в руки упадет? Склонив голову набок, Петра скрещивает руки на груди - и дежурно улыбается.

- Даже так. У этого есть своя цена, - а учитывая, что ей от него ничего не надо, пусть стоит и думает, какую бы такую услугу или ценность ей предложить. - А если Вы просто время оттягиваете в ожидании возвращения своего приятеля, то так и скажите.

Чая она ему не нальет, вина не предложит тем более, зато эффектно выставит на улицу. Опыт подсказывал, что, раз теория верна, это не будет так уж и просто, но когда опыт мешал улыбаться, не скрывая неприязни и угрозы, и планировать сладчайшую месть?
Какой же он противный... Других слов и не подобрать.
Снова смотрит.
Петра даже опасливо озирается - уж не начался ли очередной пожар? А то и вовсе потоп, и теперь надо в срочном порядке Петру раздевать обратно, чтобы заткнуть щель под дверью.
Вроде нет.
Вроде ей просто помочь предлагают. Аж мурашки по коже.

Удивительное дело - лучший друг и союзник, корсет, снова стал худшим ее врагом, стоило ему потерять статус защитника девичей чести. И давит он неприятно, и ребра сжимает, а теперь вот дыхание из-за него сперло. Петра не знает, как, но другого объяснения искать не хочет, только беспомощно руки сначала опускает, а потом резко обратно поднимает, чтобы локон теребить.
Ей почему-то кажется, что она в какой-то игре участвует, причем не просто участвует - проигрывает. Какие-то очки потеряла, когда взгляд ее встревоженно смягчился, рассталась с фишками, когда дыхание, пусть и мимолетно, но сбилось.
Ты же, Пожиратель тебя подери, Петра Каллиста!
Тебя никогда не учили, как себя вести, если кто-то, кроме служанок начнет играть с пуговицами на одежде, но всегда намекали на такую возможность. В категорически иных обстоятельствах, с совершенно иными намерениями, но тем не менее!

Поэтому сначала Петра выпрямляется, уже успев поникнуть под чужим взглядом, и даже натягивает невозмутимую улыбку.
Потом снова трусливо фишки теряет, когда уходит ближе к стене, в тень между стеллажами, прячась от несуществующих взглядов - пытается компенсировать тем, что собственный взгляд не опускает.
Поворачивается лицом к стене, спиной к мужчине - облизывает пересохшие губы.
В конце-то концов, не раздевать же ее собрались!
Петра, кажется, достигает какой-то великой точки концентрации. Чувствует ветерок, пробравшийся в библиотеку через открытое окно (вздрагивает и качает головой - надо было закрыть, но как-то неловко уже разворачиваться и бежать в совсем другую сторону), чувствует, как волосы щекочут спину.

- Да, помогите, пожалуйста, - ну, вот, даже просьбы не сквозит. Почти что в себя пришла, почти снова уверилась в том, что ей все кругом должны и обязаны помогать. Петра сверлит глазами стену, пытаясь понять, подходит к ней кто-то, или оставили в унизительном одиночестве. - Книгу я Вас за это, конечно, прочитать не дам.

Отредактировано Петра (2022-12-24 15:22:06)

Ее переполненное возмущением "хмпф" не так уж и хорошо сочеталось с готовностью, с которой Петра не то, что не вырвала свою руку, положительно оскорбленная, но и сделала то, что безмолвно просили. Придерживая свои волосы, Петра выходила на уже который круг увещеваний самой себя, и получалось, на самом деле, вполне неплохо: легкие движения мужчины, если и изредка ощущались, то игнорировались. В конце концов, вздыхает Петра немного мечтательно, она с малознакомыми личностями занималась вещами и похуже.

Каллиста безрезультатно косится через плечо, пытаясь рассмотреть спину; впрочем, платье сидело впритык, не собираясь соскальзывать от каждого шага хозяйки, и Петра в знак благодарности молчит - ее очередь смотреть во все стороны, кроме незваного гостя.

- Презабавный набор, - почти пропевает Каллиста, находя, наконец, желанное третье издание. Доставать его предсказуемо не торопится - вредничает. - Это все, конечно, невероятно ценные книги, - она, может, смешливо ехидничает, но и на лжи поймать ее нельзя - в библиотеке Аристократа не было книг, которые можно было бы отыскать в рядовом книжной лавке. - Так что и цена будет соответствующая.

Она уже несколько раз то ли пугала, то ли угрожала неопределенными ценными ценами, но ни разу это не произвело никакого впечатления на теперь уже потенциального клиента.
А раз играть в добродушную хозяйку возможности уже нет, можно было продолжать чудить и пакостничать. Петра была крайне довольна.

- Цена первого сеанса... - Каллиста притворяется, что думает, но глаза ее недобро загорелись еще до того, как она открыла рот. Один момент, и Петра уже встревоженная, взволнованная леди в поисках помощи. - После того, что случилось, я уже не смогу чувствовать себя в безопасности и даже не уверена, что усну. Ах!~ Этот страшный, страшный человек видел мое лицо и, конечно же, когда начнет исправлять свои ошибки, придет за мной. Естественно, я против излишней жестокости, - в своей беспомощности, жажде правосудия и жалости ко всему живому в мире, Петра подобна ангелу (жаль, их не существует). Аж тошнить тянет - слишком приторно. Ей и самой тяжело долго держать подобный фасад, и все ее внутреннее сияние гаснет, оставляя на лице только (премилое) презрение и (очаровательную) насмешку. - Но мне привили дурную привычку ждать, что человек, который пустил мою кровь, долго не проживет.

Человек, который может ножом отбить кинжал, вряд ли испугается, услышав подобную цену, правда?
Петра вытаскивает, наконец, заветную книгу, первую из списка; она совершенно спокойна, будто не попросила только что убить человека.
Волнуется ли она из-за того, как легко произнесла эти слова? Нисколько.
Что уж там - ее не беспокоит даже собственная отрешенность. Зуб за зуб, как говорится. Здесь, конечно, получалась уже целая челюсть, но...

- Пожалуй, это будет цена за все три сеанса, - расщедривается вдруг Петра, прижимая книгу к груди. - Но если у Вас есть лишнее золото в карманах, мы, конечно же, отказываться от него не будем.

Как пожертвование!
Пройдясь до конца стеллажа в поисках оставшихся книг, девушка возвращается к мужчине и протягивает свободную руку для рукопожатия.

- Идет?