И видела Сей, как парила она в небесах, как взмахом руки разгоняла облака, как водоёмы делила надвое. Потом она проснулась, попыталась нырнуть обратно в сон – безуспешно! –, полчаса провалялась с головой под подушкой, потому что вставать ещё рано. Жёсткие и неудобные, храмовничьи кровати годами портили Сей жизнь, но сегодня повлиять на её настроение не были способны и они. Сей всё равно обрушила на матрас кулачок перед подъёмом, не желая нарушать выработанную годами традицию, но куда слаще было предвкушение. Ведь, так получилось, сладкие её сны были не совсем и безосновательны.

А началось всё с этих сборов. Сей потела в тренировочном зале, с другими ребятами отрабатывая удары любимым мечом и ненавистным щитом (тяжело слишком), когда наставник объявил, что тренироваться они будут ещё больше – весь молодняк собирают на полигоне около Синфъорда, чуть ли не в Хрустальном лесу. Командование тогда поддалось паранойе из-за доклада-другого о демонических скоплениях на границе, так что и внеплановые учения посвятили работе большими отрядами, оттачиванию формаций. Сей умирала от скуки – толком и мечом не помахать! Но в Хрустальном лесу, до которого от импровизированной казармы оказалось рукой подать, было красиво, тут не обманешь. В него даже выходить разрешали, пусть недалеко, но свой единственный выходной на неделе молодняк пропивал в синфъордских тавернах. Сей разок сходила в город с компанией, как раз была ярмарка, так все напились и кидались снежками. Один раз в неё попали – разбили губу, другой – разбили бровь. Горе-стрелков этих, снежки метающих со всей силой, Сей решила как следует поколотить на следующем спарринге, но неделя прошла, а планы мести так планами и остались – почти не было спаррингов на полигоне, одни манёвры. Новый выходной решено было провести культурно, прогуливаясь, в гордом женском одиночестве. В Хрустальном лесу.

Сей протоптанных дорожек не покидала, далеко не заходила. Заставляла себя любоваться красотой. Посмотрит на дерево и мысленно скажет: “Смотри, какая красивая, эээ, веточка!” – Хмыкнет, покивает головой и добавит: “Смотри, как на ней красиво, эээ, лежит снег!” Снег обвалится как бы насмешливо, а между самонавязанными мыслями вдруг обнаружатся мысли… чужие.

Сей сначала испугалась, что товарищи ей снежком и голову отбили, а потом осознала: зов. Её действительно звали – не голосом, но визуальными ассоциациями. И на зов она ответила, раздираемая от любопытства, пусть рука и не покидала теперь рукоятки меча. Пару часов она тащилась по сугробам и редким дорожкам, моля Лливелина, чтобы внезапный снегопад не замёл ей дорогу назад, пока не вышла на бесснежную поляну с хрустальным древом. Огромным! С огромными же корнями. И одиноким. На десятки метров во все стороны ни одного  деревца, зато яблок, известных во всём Вайроне ледяных-то яблок, бесчисленное множество. Именно к яблокам Сей, признаться, и побежала, но мощным потоком воздуха её отбросило назад. Чудом приземлившись на ноги, она за меч-то схватилась для приличия, но атаки не дождалась. С новым мысленным посланием мозаика начинала складываться.

Всю дорогу Сей сопровождали не только молчаливые указания, но и причудливые образы. Как некто похожий на неё подчинил себе воздух, как за каждым ударом следует воздушная волна, как меняет траекторию стрела, которая попадала точно в цель. Понимание Сей было таково, что образы эти – обещание. Ни то от самого древа, ни то чего-то близь него. Обещание силы и поддержки, но не безвозмездной, а на равных условиях. Симбиоз. Воздушный удар близ древа частично подтвердил, что за обещаниями кроется и способность, но с ним пришёл новый образ: Сей стоит на поляне, как стояла она сейчас, но рядом с ней стоит кто-то ещё. И она слышит слово, впервые слышит слово: “Достойна”. Или, быть может, “достоин”, не разобрать. К тому моменту так хотелось просто поговорить! С цельными предложениями, с нормальными вопросами и ответами, может даже вслух. С чем бы Сей ни имела сейчас дело, говорить оно либо не желало, либо не могло, но сшитая догадками и до-догадками картина была ясна: приведи друга – получишь… друга? Хотя контракты с духами были известны и иногда обсуждались публично, намерения этой конкретной сущности оставались под вопросом. По уставу о произошедшем следовало немедленно сообщить руководству, но Сей не собиралась возвращаться к привычной скуке сейчас, когда ей только-только стало интересно. Молодая и неосторожная, она загорелась приключением, и в это приключение железно намеревалась вовлечь кого-то ещё – раз уж таково было требование. Она вернулась в казарму затемно, выслушала выговор за позднее возвращение и принялась планировать следующий выходной. Нужен был спутник. Желательно достойный, что бы дух не имел в виду.

Критерий достойности у Сей был один: хорошо машется на мечах. Она и свою достойность объяснила боевыми навыками – если не заставляли драться с щитом, половину молодняка укладывала на лопатки! Какой ж тут дух устоит? И пусть Кзаркейн был на год старше, на учениях Сей случилось побывать с ним в одном отряде, и где-то там же она уговорила его на выходную прогулку. В этом отряде, кстати, был её давний воздыхатель, который, прочитав лишнего в приватном приглашении, свалился в недельную тоску. Хотела Сей объясниться с ним, но забыла.

Кзаркейн казался идеальным вариантом. Во-первых, его не было с Сей в первый выходной. Это значит, что он не кидался в неё снежками, не разбивал ей губу (и бровь). Во-вторых, совсем не был он и незнакомцем, в её самый первый год в ордене они общались немало. Ей, с наскоку завалившейся в непростое место, очень помогла поддержка человека на год старше, и ей же в тот год показалось, что тогдашний Кзарка, не настолько хорошо освоившийся в ордене, как это было сейчас, нашёл в том общении пользу и для себя. Дальнейшие несостыковки в расписаниях повлияли на их общение, а разные компании, наросшие по обе стороны, это общение чуть было не убили, но они, по крайней мере, никогда не обрывали контакт. Сей болела за него на спаррингах, если они попадали на общее занятие, и отсюда идёт пункт ‘в-третьих’: Кзарка хорошо махал мечом. Вернее быстро. Иногда так быстро, что это выглядело незаконно. После совместного с ним спарринга Сей всегда хотелось плакать: он был быстрее неё, уворачиваться от его ударов было сложно, приходилось блокировать, отражать. А это всё – больно, и тяжело, и вообще… Если бы Кзарка когда-нибудь признался, что ещё и поддавался, Сей бы свалилась в истерику, но факт такой: была б Сей духом, сочла б Кзарку достойным. Ей, правда, пришлось всю неделю думать, как она будет побеждать, если дух решит выяснить контрактора дуэлью…

Так что в этот выходной они встали рано-рано, оделись потеплее и потопали в Хрустальный лес. Не было зова, но путь до древа отложился в голове Сей неестественно ясно, как будто проходила она его десятки, сотни раз. И древо стояло на том же месте, и ледяные яблоки лежали вокруг – безупречно спелые, как в первый день. Они спокойно прошли границу, дальше которой Сей не пустили в прошлый раз, и увидели тогда, что это не всё, что в огромных корнях древа сокрылся вход внутрь, вглубь. Сей нерешительно смотрит на Кзарку, ожидая сигнала, но вспоминает, что сигнал-то должен идти от неё, она всё это заварила. И почему-то только сейчас она думает, что дух, если настоящий, может оказаться не таким и могущественным, как видела она в образе. А может не таким добрым. Но это всё неважно. Она ведь не простит себе, если повернёт назад.

– Ну… Пойдём?

Отредактировано Сей (2021-03-03 01:16:02)

Не любила Сей темноту. Не любила, видимо, и себя, коль в темноту добровольно полезла. Всю неделю вспоминала видения, в которых нора была хорошо освещена, так что и не допускала возможность обратного. Сверкнула мысль: будь она редким хищником с ментальной магией, именно так и затягивала бы незадачливую пищу к себе – безмолвными обещаниями, красивыми картинками. Опять же: жертву можно убедить, что в одиночку заходить нельзя, и тогда она приведёт ещё одну жертву! Выкинуть мысль из фокуса помогло два факта: во-первых, не было новостей о людских пропажах в последние недели, про Янтарный лес даже страшные байки почти не сочиняли; во-вторых, воздушная волна, которой девушку откинуло при первом визите, – настоящая, не трюк сознания.

Норе потребовалось время, чтобы приблизиться к знакомым Сей образам. В полной темноте они пробыли с десяток минут, чудом ни обо что не запнувшись и не ударившись, двигаясь как будто бы по прямой. Проход то сужался, то расширялся, так что Сей заняла позицию за Кзаркой, его чувству пространства доверяя всё-таки больше, чем своему. В Кзарку несколько раз и врезалась – столько раз, на самом деле, что под конец перестала даже извиняться. Возможно, она неосознанно ускорялась на нервах, а возможно и он замедлялся, ну, на нервах? Сверкнула другая мысль: специально врезаться в кого-нибудь в темноте – отличная месть! Сей вспомнила снежки, вспомнила горе-снайперов, разбитую губу. Уже знала, кого приведёт сюда следующим.

За мыслью сверкнул и свет вдалеке, и вскоре они вышли на освещённый участок подземелья. Хотя в устройстве виден был образ, искусственность конструкции угадывалась сразу. Сей могла себе так представить коридоры снежного замка: здесь тоже абсолютно ровный пол, почти безупречно гладкие стены – всё из уплотнённого снега. Как будто кто-то попытался создать нечто натуральное по чужим воспоминаниям, но упустил все детали. Поначалу источником света, врастая в стену, служили огромные льдышки (вероятно магические), то ослеплявшие путников своей яркостью, то затухавшие почти насовсем. Небрежной рукой создателя они были раскиданы через каждые двадцать-тридцать метров, так что блуждать в потёмках больше не приходилось. Со временем они уступили место светящимся геометрическим рисункам, расползающимся по всем свободным поверхностям – словно сосуды, питающие органы неизвестного организма. Сей задавалась вопросом, мог ли дух, если он существовал, создать всё это в одиночку. Могло ли древо, имей и оно связь с магией, выступить катализатором? Магическая теория подтверждала, что отдельные места привлекают духов сильнее, чем другие. Существовала даже вероятность, что и подземелье создавалось кем-то ещё, другой сущностью. Интересна была мысль, в которой дух был не первым, испытание было не первым. Главное, чтобы обошлось без скелетов прошлых испытателей.

– Кзарка. – Обратилась она, не желая оттягивать момент ещё более. На пути к древу она избегала темы, потому что бессознательно боялась, что Кзарка, услышав сомнительную историю про испытание, настоит на правильном решении – сообщить командованию. Потом она предполагала, что если в испытании участвуют они оба, то разумно будет сокрыть информацию, чтобы обеспечить себе преимущество. Но это такая глупость! Такая подлость. Кзарка проявил доверие к Сей и её дурацкой авантюре, когда согласился спуститься с ней вниз без десятка уточняющих вопросов. С уважением он отнёсся и к дальнейшему её молчанию, пока они брели по туннелю в полной темноте. Нельзя на такое отвечать мелочным замалчиванием, неправильно это. Поэтому Сей рассказала всё: как услышала зов, как видела неизвестные образы и ассоциации, как привела Кзарку, потому что ей нужен был кто-то ещё. Вслух звучало хуже, чем в голове. Когда они достигли первой двери, Кзарка знал столько же, сколько знала Сей. Единственная хитрость, на которую она пошла, – сказала, что очень-очень хочет духа себе, что мечтала о таком всю жизнь (ложь). Теперь если и придётся им соревноваться, по крайней мере они начнут в одинаковых условиях. И не дай Цейн всё испытание окажется поединком на мечах…

Двухметровую сдвоенную дверь они распахнули вместе, чтобы увидеть просторное полукруглое помещение с укреплённой дверью на противоположной стороне. Десятки метров в разные стороны, помещение запросто бы подошло для банкета человек на пятьдесят, равно как выступило оно бы и сносным тренировочным залом для храмовничьих нужд. Во все стороны оно пустовало, что всё детство росшую в тесной коморке Сей наталкивало на мысли о простаивающей недвижимости, но ближе к условной середине расположилась ледяная статуя – рыцарь в шлеме, в шикарных доспехах, но с пустыми ножнами. Полусжатая рука его выступала вперёд, словно бы застыл он в тот самый момент, когда принимал ношу из чужих рук; другая покоилась на поясе.

Любопытнее рыцаря оказались шесть полуторных мечей, медленно паривших вокруг статуи на расстоянии нескольких метров. Парили они высоко, под два человеческих роста, но опустились и замерли в тот же момент, когда путники, не теряя бдительности, приблизились к статуе.
Сей с Кзаркой сначала конструкцию проигнорировали и дошли до укреплённой двери в конце комнаты, но усилию та не поддалась, не было на ней и замка. Они ненадолго разделились, чтобы обойти помещение с разных сторон, но не нашли ничего интересного и тогда. Вернулись к статуе, внимательно осмотрели рыцаря. Получилось, что самый очевидный вариант оказался и самым вероятным – сфокусироваться следовало на мечах. Тем более что осмотр последних-то, опустившихся сейчас к самым ногам, открыл две детали: на каждом лезвии – символьная гравировка, название; на навершии – рисунок некого растения, символ. И стоит Сей неловко прикоснуться к ближайшему мечу, как отдыхавшая рука рыцаря начинает двигаться, вынуждает обоих храмовников отступить, приготовиться к возможной атаке. Но рыцарь не спешит атаковать, не спешит делать вообще ничего, как не спешил, похоже, многие годы. Сошедшей с пояса рукой он теперь указывает куда-то вверх, над собой, где заплясали, мерцая и переливаясь, знакомые буквы. Пусть послание написано на современном языке, Сей и Кзарка расшифровывают его лишь через минуту – многие буквы с трудом походят на общепринятый вариант, некоторые из них отзеркалены, надпись постоянно скачет и кренится то в одну сторону, то в другую. Не имея возможности записать расшифрованное послание, путники несколько раз повторяют его вслух:

– Так принеси же мне великое оружие, которого жаждут короли. Которое любого воина обращает в прах. Которое подведёт конец всем битвам.

Что бы ни хотело испытать Сей и Кзарку, первым делом оно решило проверить их… когнитивные способности? Или, возможно, важнее в испытании была цепочка мысли, через которую они придут к своему ответу. В таких декорациях это было по-своему интересно – словно бы они пришли на любопытнейшее представление для двоих. Не радовало только, что в комнате с двигающейся статуей рыцаря, с парящими мечами одними загадками могло и не обойтись.

Получалось так: рыцарь просит принести ему предмет, скорее всего один из шести мечей, который соответствовал бы абстрактному описанию. Каждый меч, не отличаясь от других ничем иным, имеет уникальное название и символ:

— Победоносный, лавровый венок

— Стойкость и выдержка, алоэ

— Миротворец, оливковая ветвь

— Забвение, мак

— Храбрый, бутон гладиолуса

— Смерть приносящий, фиалка

Некоторые растения Сей ранее видела лишь в книжке, так что им с Кзаркой пришлось потратить время и на их идентификацию. Само испытание, казалось, помогало участникам, потому что иногда Сей точно знала название, но не знала откуда. Первым было решено попробовать меч, гравировкой названный Победоносным. Лавровый венок в общем смысле – символ победы, и разве не победы желают короли? Победа одного воина стирала в прах другого. И, победив в битве своей жизни, бравый воин мог навсегда сменить копьё на плуг, для себя очертить конец всем битвам. Раз с чего-то нужно было начинать, Сей настояла на этом варианте и вскоре поместила рыцарю в руку меч – слишком тяжёлый для полуторника и, похоже, худо сбалансированный.

Послышавшийся из ниоткуда щелчок обозначил провал, а не успех. Словно бы вырванный из рук рыцаря невидимой фигурой, меч взмыл в воздух, описал полудугу на месте и рванул на Сей острием вперёд. Она инстинктивно отклонилась в сторону, обнажила собственное оружие и медленными шажками отошла от статуи, чтобы другие мечи, всё так же безмятежно парившие на низкой высоте, не встали на пути. Победоносный успокоился на несколько секунд, то приподнимаясь, то опускаясь на одном месте. Теперь от него исходил неприятный шипящий шум.

– Выглядишь-то может и как меч, а жужжишь – так жук жуком. – Сей вздохнула, даже не поняла, почему она решила закинуть насмешку неодушевлённому врагу. Как будто в ответ, Победоносный закрутился и с огромной скоростью понёсся в Кзарку, стремясь настичь того рубящим ударом сверху вниз. Не преуспев, меч резким рывком переместился на несколько метров в сторону, намеренно поставив себя посередине между Сей и Кзаркой, разошедшимися в разные стороны, чтобы друг другу не помешать. Иной противник от такой позиции только проиграл бы, но летающий меч оказался дерзким, для куска-то металла. Если бы родители назвали Сей Победоносной, она бы тоже выросла дерзкой.

– Кзарка-а-а, – артистично протянула, не спуская глаз с оппонента, – я пару занятий прогуляла, но нас ведь не учили работе с ожившими мечами, правильно? Правильно? Я ж понятия не имею, как его успокоить. Есть идеи?

Их грамотный ответ на первые атаки меча не был случайностью, но в них всё-таки был элемент случайности. Как и в любом бою, даже в самом простом. Свободный от уязвимости типичного врага, Победоносный волен подкидывать монетку хоть вечность – цель он когда-нибудь настигнет. И скорее раньше, чем позже. Но как победить… меч? Храмовники должны были придумать, и быстро. Сей улыбнулась: вот это уже походило на настоящее испытание! Не то что какие-то там загадки…

Ах, и загадки. Если спутники окажутся победоноснее Победоносного, им, вероятно, придётся вручить рыцарю другой меч. В этот раз Сей доверится Кзарке.

Не будь Победоносный столь кровожаден в своих пируэтах, затянувшийся с ним танец можно было бы считать достойным воспоминанием. Несколько секунд между атаками, никаких тяжёлых доспехов – подходящий набор, чтобы найти в нечестном поединке своё очарование, медитативный опыт. В подобном Сей хотелось бы поучаствовать на тренировочной базе; хороший маг-телекинетик, если подумать, так мог занять человек под десять. В Вайроне отношения с магами, однако, сложные, в помещениях храмовников – тем более. И пользы от занятия было немного: меч не дышит, не устаёт, не думает. Сильный оппонент, но бесполезный.

Кзарка-приманка – идеально, пусть Победоносный и старался развлекать гостей одинаково. Сей согласилась добраться до другого меча, лучше версий у неё не было, и вернуться обратно оказалось не так сложно. Победоносный корректировал своё положение, после каждой атаки занимая такую позицию, чтобы расстояние до каждой цели оставалось приемлемым. Поскольку Кзарка теперь двигался от него, меч вскоре удалился от изначального положения достаточно далеко, и в каждое окно Сей приближалась к статуе рыцаря на несколько шагов. Каждый раз, когда Победоносный отвлекался на Кзарку, хотелось сорваться на бег, добраться к мечам побыстрее, но в храмовничьих рядах спешка осуждалась. Неласково о ней отзывался и церковный канон, помнящий сокращение божественного пантеона и связанные с оным последствия. Даже когда меч усложняет атаки, проводит по спутникам целые серии ударов, Сей не срывается на бег. Не стоит подбрасывать монетку, когда всё под контролем. Она хорошо знает свои лимиты, чуть хуже – лимиты Кзарки. Они справятся.

Мечи послушно опускаются вниз, стоит к ним приблизиться, и из пяти оставшихся вариантов Сей быстро находит тот самый, с оливковой ветвью. Миротворец! Сей соглашалась с Кзаркой в том, что следующим их внимания заслуживал именно этот вариант, но в глубине души надеялась, что Миротворца они вручат рыцарю. Противопоставить один меч другому звучало интересно, но ведь это Сей придётся… противопоставлять! Очки стиля сами себя не набьют, духа надо впечатлять, но провести и один хороший удар по Победоносному, дёргающемуся вправо и влево по одному себе известной системе, было непросто. Сей хотела было рискнуть, вручить рыцарю Миротворца, но если и этот вариант оказался бы неправильным… Буйных меча оказалось бы два.  Для риска будет время, если ничего не получится, а пока ей пришлось уйти в полупрыжок, когда Победоносный, смешно закрутившись, провёл атаку по её ногам. Затем тот рванулся к Кзарке, она бросила своё оружие на пол – уставом запрещено, но с двумя полуторниками она бы не справилась – и подхватила Миротворца с его парящей позиции. Тяжёлый, худо сбалансированный, он не умиротворил бы и тридцатилетнюю клячу, но имена не выбирают. Сей бросилась к статуе, когда Победоносный возвращался для атаки, и пережила напасти буйного меча, прячась за непоколебимым рыцарем. Каждый удар Победосного по статуе отзывался неприятным звоном, но ничего больше не происходило, никаких чудесных интеракций. Рыцарь – просто статуя, Победоносный – просто меч, развалившийся на части при первом контакте с более миролюбивым собратом.

Сей не сразу поняла, как это произошло. Выныривая из-под статуи для контратаки, она провела паршивый, медленный удар – сказалась и тяжесть Миротворца, и неудобство позиции, и скорость врага. Удар едва прошёл по касательной, в нормальном бою его можно было бы сбросить с комментарием “не считается”, но Победоносный резко улетел в пол, уткнувшись в тот кончиком и оставив за собой полуметровый след, столь же резко устремился в потолок, бросился к Сей, промахнувшись мимо её позиции на полные двадцать сантиметров. Меч провёл в агонии ещё секунд десять, но жертвы его ограничились различными поверхностями – нещадно бил он стены, пол и потолок, пусть без результата. Последний удар пришёлся рядом с Сей, до сих пор скрывающейся от врага за рыцарем, и только потом Победоносный сломался на несколько кусков, разлетелся частями своими по комнате с противным звоном, больше не поднялся.

Сей прислушалась к себе, оглядела себя. Дыхание не сбито, не видно ни травм, ни ушибов. Спарринги с Кзаркой, пожалуй, давались сложнее. И здесь она ещё и в победителях!

– Не ранен, Кзарка? – Расстояние между ними к концу боя оказывается больше, чем ожидалось, и вопрос переходит на полукрик. Им пришлось бы вернуться, если бы Победоносный задел кого-то всерьёз, но Сей понимает: она не хочет уходить, не сейчас.

Мечи падают на землю со своих парящих позиций, открывается дверь вдалеке. Пора идти дальше. Сей бросает Миротворца к собратьям, не без удовольствия возвращает собственное оружие в ножны. Она смотрит на статую рыцаря в последний раз, со вздохом хлопает его по вытянутой руке: “Спасибо, что не ожил и не начал нас месить!” Ну или как-то так.