— Так, блять.

Риз явно опешил.
Опешили и его коллеги, расположившиеся по бокам от своего лидера.

— Подожди орать, ты кто такая? — Сперва подняв руки в сдающемся жесте, а затем требовательно ткнув пальцем, словно это не он ворвался в чужую комнату, вопросил Риз, прищурившись.
— Должен же быть этот... — Пробормотал под руку удивлённый.
Третий, как водится, промолчал.

Что же, стоило признать — всё пошло наперекосяк.
Риз вспыхнул недовольно: мало того, что в комнате не оказалось того, кто нужен, так она ещё и проснулась, в такое-то время! Покуда Петра считала прибывших и занимала гордую позу, разбойник в несколько широких шагов пересёк помещение и сжал её щёки пальцами, не позволяя закрыть рот.

— Смотри, у Оз — арбалет. — Риз большим пальцем через плечо указал на третьего, молчаливого. Из-за плаща с капюшоном, закрывающим решительно всю субтильную фигуру, было совершенно непонятно, речь о девушке или худощавом юноше. — И поверь, Оз не промахивается в девяти из десяти случаев в сотню метров. А на таком расстоянии — и подавно. А я успею тебя выкинуть в окно, даже если закричишь, нам терять нечего. Смекаешь?

Риз по-хозяйки повернул лицо Петры и так, и эдак, после чего невольно смягчился лицом.
— Но ты вроде девка ладная. Не хочу твоё личико портить. Небось ещё и непричастная, да? — Риз не отличался особым мастерством допроса, но искренне верил в то, что разговором можно решить многое, а старая-добрая угроза — лучший инструмент переговоров. — Так что давай так: ты расскажешь нам, как ты сюда попала и что знаешь про сиреневого рыцаря, а мы тебя отпустим и уйдём подобру-поздорову, а? Никто не будет обижен. Ну или можешь закричать и... эй!?
Именно здесь прозвенел первый глухой удар.

Только Петра могла загодя заметить, что дверь открылась вновь.
Тайком так, тихо, а прошёл в неё некто явно воинственного вида. С кастетом в руке и при доспехах с сиреневым подкладом.

Первый удар пришёлся в висок молчаливого — и арбалет упал на пол, испустив стрелу в неведомом направлении. Второй, после уклонения от рывка удивлённого, зарядил в массивную челюсть мощным апперкотом.
Риз гневно зарычал, уже не скрывая злобы, но неизвестный рыцарь лишь коротко поклонился, как из-за его спины вперёд пронеслось копьё, отдалённо напоминающее трезубец, и пробило замешкавшегося разбойника насквозь, а затем брезгливо оттолкнуло Риза от себя в сторону и легло в руку рыцаря.

— Гвенфри к вашим услугам. — Улыбнулся он столь нежно, что завсякая дама неизменно растаяла бы от такого взгляда. Но затем Гвенфри обратился взглядом к Петре, игнорируя хрипящего Риза (удар копьём был явно нанесён с умом; он не задел внутренних органов и, видимо, был вполне излечим, но очевидным образом мешал побегу и способствовал смерти). Глаза Гвенфри сузились. — Так, блять, ты кто такая?

Зная всю книгу пэров Эльмнота и Вайрона наизусть, сын Мерлина Мерроу Петру в ней не видал даже мельком. Стало быть — никто и звать никак.

— Правильный ответ: неучтённый фактор. — Вздохнул Гвенфри, звуча беззлобно, но после показательно задумался, поглаживая подбородок. — Бадо, говоришь...

Взгляд рыцаря пробежался по Петре ещё раз, стараясь выискать мнимые сходства; последний раз Гвенфри видел Кейла пару месяцев назад — на событии, приуроченном к венчанию Артемиссии Годель и Малдреда Эверхарда, и, признаться, не очень-то стремился тогда запомнить лицо Сола. К счастью, воспоминания были ещё достаточно свежи.
Внимание сиреневого рыцаря в тот момент привлекло Бадо — причудливая фамилия, каким-то непостижимым образом доставшаяся простолюдинам.

— Сестра, что ли? Нет, вряд ли. — Откидывает он единственный возможный вариант, о венчании самого Кейла Гвенфри ничего не знал. После чего беззаботно пинает Риза к постели Петры. — Хватит хрипеть. Не видишь, что ли, что смущаешь даму?

— Ты её з-здесь смущ-щаешь.. хр-р... ублюдок. — Выплевал кое-как Риз, после чего сжал зубы, когда к нему приблизилась Петра. — Ты эт-т... хр-пф... извиняй, шо так вышл. Мы ващет за этим паскудником, хр-рф, пришли.
Гвенфри усталым жестом повёл головой по кругу, будто разминая шею.
— Я тебя умоляю, побереги слова. Ты здесь бандит и негодяй. — Слова Гвенфри отдалённо напоминали тоном манеру разговора Танто; тоже звучали невозмутимо и равнодушно, но при этом текли точно патока.

Сиреневый рыцарь без лишних слов понимает, что делает Петра.
В целом — не имеет ничего против, ибо Риз нужен был ему живым, чтобы допросить. А если Петра Бадо, потерянная "сестра" Кейла, умеет исцелять, так то только лучше — можно не стесняться в средствах. Разве что вся эта кровь вокруг...
Гвенфри неприязненно поморщился. Сам-то он крови не боялся, но безосновательно предположил, что девушке подобное зрелище малоприятно. Вероятно, отчасти был прав, но едва ли дело было в крови как таковой.

— Даже не думал. — Гвенфри разводит руками, но копьё остаётся стоять как стояло. На губах рыцаря расцветает до паскудного непосредственная улыбка. — Ну-ну, не смотри на меня так. Я из Эльмнота, мы такое не практикуем. Ты, полагаю, тоже? На северянку не тянешь, уж извини, да и не ночуют они в Короне Севера... На южанку тоже, больно много на тебе одежды.. Ну как, закончила? Отлично.

Гвенфри лениво взмахнул рукой и копьё, совершив гудящий замах, пробило грудь Ризу сызнова, от чего тот невольно харкнул кровью и только чудом не взвыл.

— Лечи, не стесняйся. Мне нужно с ним поговорить, поэтому он нужен мне живым. — В глазах Риза ненависти сейчас было не меньше, чем в очах Петры. Гвенфри же выглядел до безобразия самодовольным.

Ничтоже сумняшеся, рыцарь сел в ближайшее кресло. Взгляд его обратился к Петре.
— Извини, что так бесстыже пользуюсь твои талантом. Когда мы закончим - я уступлю тебе свою комнату по соседству, если не возражаешь. Я ей не пользовался, так что там совершенно-таки чисто. Если хочешь — можешь его и не лечить, я пойму, у меня есть ещё парочка его товарищей. Итак, Риз, расскажешь нашей общей случайной знакомой, чем ты занимаешься и кем был нанят?

— Да хр-рен его знает. — Кое-как выплюнул Риз, слезящимися глазами перебегая то на Гвенфри, то на Петру, на которую смотрел с нескрываемой нежностью, тогда как рыцарю доставалась обыденная человеческая злоба. — Какой-то мутный тип... хр-р... сказал убить сиреневого рыцаря, дал щедрый аванс, сказал где ты будешь, а тут не ты...

— Пока всё правильно. — Удовлетворённо кивнул Гвенфри. — А ты, Петра Бадо, хочешь его о чём-нибудь спросить? Я не жадный. Например, пощадил бы он тебя в самом деле или сперва изнасиловал бы, втроём разом, а потом выбросили бы, скажем, обмякшую поруганную тушку в окошко?

Гвенфри вдруг широко зевнул, всем своим видом демонстрируя ненавязчивую небрежность.
На деле же рыцарь-особист не спускал глаз с Петры — неучтённого фактора — поскольку та уже показала, что полна сюрпризов; и речь тут не про острый язычок, который страстно захотелось укоротить почти сразу, как с него начали срываться нелестные слова (либо, на крайний случай, заткнуть чем-нибудь рот), но про удивительный дар исцеления, который Гвенфри счёл крайне сильным даже для опытных целителей.

Поэтому и копьё стало присматривать не только за Ризом, который пока обошёлся без пробитых телес, но и за Петрой.
Интересно, а яд её исцеление убрало? Или не зная об этой боли девушка излечить её не сможет? (глаза соскользнули на мгновение на Риза; тот, судя по всхрипам, всё-таки поддавался постепенно параличу, да и попытка усесться в исполнении разбойника выглядела до боли жалко)

— Плату я и не предлагаю. — Невозмутимо пожал плечами Гвенфри. — Ты ведь сама бросилась его исцелять, так? Ну, в первый раз, во всяком случае. Тогда я нанёс ему несмертельные раны. Во второй раз мне захотелось просто позабавиться. Так что считай комнату жестом благородной воли. Или не считай, как хочешь.

Гвенфри был страшным поклонником свободы воли, и всякого считал вольным: подчинись или умри. Впрочем, что уж там, настолько мрачный выбор он давал своим собеседникам далеко не всегда.

Перемену в поведении Петры рыцарь улавливает без труда.
Да та ничего и не скрывает, вздыхая, взглядом говорит столько, сколько слов изо рта подчас извлечь технически невозможно, и, наконец, странно себя ведёт — Гвенфри и сам наблюдает как заворожённый, на деле в щелчке пальцев сдерживая копьё от того, чтобы то снесло голову девчонке.

...к счастью, не понадобилось.
Гвенфри вдруг добродушно рассмеялся. И крепко схватил девушку за очищенное запястье.
— А мне не привыкать. — Отвечает он на паточное "Испачкалась", нисколечко не смущаясь насквозь сгнившей улыбки Петры. Напротив, так ему кажется, что он начал понимать девушку лучше. Следующий выстрел Гвенфри делает полушутя, опираясь в том числе на то, о чём думал всю предыдущую неделю; в этом культе и людей кушали. — Ты, часом, не о каннибализме думаешь?

А затем притягивает Петру к себе, сминая всяческое сопротивление, и её же грудью в ночнушке вытирает то попачканно-вытертое, что ему оставила нахальная девица, и лишь удовлетворившись сполна, на деле кровь скорее размазав (и притом добившись удивительного ощущения чистоты), отпускает-отталкивает свою добычу.

— Ты напоминаешь мне мою сестру. — Ласково произносит он голосом человека, знающего толк в инцесте. — Столь же талантливая, сколь и беспутная. Думать — не твоё, Петра Бадо, займи лучше свою головку чем-нибудь другим.
Насилие Гвенфри не привлекало как концепт, ему казалось, что женщину нужно завоевать. Грубой силы в нём с какого-то времени завсегда было достаточно, а вот добиться желанного ответа — это всегда задача нетривиальная; ну, ладно, иногда она до безобразия проста, но Гвенфри, не будь сиреневый рыцарь, не искал лёгких путей и в девяноста пяти случаях из ста предпочитал человеческим женщинам представительниц других рас. В сущности — неважно даже каких, даже сколько-нибудь симпатичная гоблинша казалась ему сексуальным партнёром интереснее, чем Петра, пусть та и была чрезвычайно мила. Внешне, во всяком случае.

— Допрос не всегда нужен, чтобы узнать неведомое. Иногда требуется подтвердить то, в чём догадываешься. Верно, Риз? — Гвенфри поднялся с кресла и демонстративно распрямился.
— Да ты больной ублюдок. — Выплюнул из себя разбойник.
— М-м... нет. Кроме того, я занимаюсь не только допросом, но и вербовкой. Не хочешь, Риз, рассказать, на кого работаешь?
— Да нихрена я не знаю, паскуда! Мы наёмные работники, смекаешь?
— Даже слухов не слышал? — Гвенфри прищурился.
— Ну-у... слухи, положим, слышал, но то ж слухи!
— Так может расскажешь своей спасительнице, что ты едва не убил её во славу каннибалов, демонопочитателей, преступников и сумасшедших мерзавцев, собравшихся в отвратный культ, собирающихся даже сожрать пойманного демона живьём, м?
— Э-э-э... — Риз опешил не столько от того, что услышал, сколько не совсем понимал, к чему всё идёт.
— Тут-то мне и нужен ты, Риз. Привести к ним. А ты, Петра, может тоже хочешь поучаствовать? — Гвенфри усмехнулся, после чего моментально сменил лицо на любопытствующее. — Сэт меня подери... может, ты знаешь семью Вестал?..

Собственную "телепатию", равно как и догадку о каннибализме, Гвенфри оставляет как без ответа, так и без продолжения; незачем, так второе, к тому же, было из области "тренировки в поле" — искусство допроса не только в том состоит, чтобы выбить всё, что тебе требуется, но и выбить из равновесия, пусть даже подчас абсурдными предположениями. Хитрые методы идут уже потом. Другое дело, что в памяти Гвенфри отложил эту догадку в ящик с пометкой "близко к истине", но пока...

...пока он искренне наслаждался реакциями Петры.
И смущением, вишнёвым цветом разлившимся по её лицу, и злостью, пылающей в глазах, а поверх всего этого — подлинная вишенка на торте! — покорность. Может, она не так уж безынтересна.
Аж захотелось поизмываться ещё чуть-чуть, но столь низменный порыв, не присущий благородному сэру, сиреневый рыцарь погасил без лишних усилий. Не стоит чрезмерно отвлекаться от работы.

— Верно. — Отвечает Гвенфри Петре с теплейшей улыбкой. — При обычных условиях можно было бы так и рассудить. Но мы ведь говорим не о простом бестолковом ритуале, мы говорим о магии. И, вероятно, непростом демоне. А с магией никогда нельзя расслабляться, посмотри хоть на семейство Годель, например. Впрочем, о чём то бишь я? Что будет, если ритуал окажется не чушью собачьей? А если и да, не ждёт ли нас угроза похуже, если разлить порядочно крови Пожирателя, то бишь демонов, скажем, в месте, где в ней же ужасными муками погибнет добрая сотня полоумных культистов? Как ни крути, расклад не самый радужный. Так что, Риз, хочешь помочь?

Разбойник посмотрел сперва на Петру, затем на Гвенфри.
К этому моменту он в целом мало что понимал, но чётко ощущал холод, разливающийся по телу: яд Кадфаэля ясно давал понять, что взялся за дело. И коль выполнить заказ всё равно невозможно, выкристаллизовывал обожжённый ядом мозг хоть что-то из мешанины рваных мыслей, так может попытаться спасти хотя бы себя? Заодно вроде как доброе дело сделает! Кому не насрать, но...

Риз сглотнул. Помыслив ещё секунду-другую, он неуверенно кивнул.
— Зачем ещё яд? — Деланно нахмурившись ответил Петре, глядя на Риза, Гвенфри. — Наш бедолага уже ясно ощущает, как по его жилам растекается отрава. Впрочем, я не про это, дурашка.

Гвенфри, к этому моменту опершись на копьё, распрямился, звучно бряцнув доспехами, подошёл к Петре и поощрительно потрепал ту по голове; точь-в-точь как сестру. Ту это обычно и страшно злило, и чрезвычайно радовало по поводу совершенно-таки непосредственному — потому что уделили внимание.
— Над палитрой лиц тебе ещё стоит поработать. — Одобрительно сказал он. — Но мне нравится твоя жажда убийства в глазах. Значит, знаешь? Не беспокойся, это был праздный интерес. К допросу с пристрастием приступим позже. Когда я закончу здесь.
Тон бесстыже предполагал, что "позже" может с лёгкостью не наступить никогда.

Стоит признать, что латная рукавица, пусть даже с гибкими сочленениями для пальцев, не отличалась особой теплотой или нежностью, но так по мнению Гвенфри было даже лучше. Он не смущался своего тела, но представать перед Петрой в обычной одежде не пожелал бы — та, не ровен час, укусит за палец, попытается задушить или ещё чего удумает.

Сиреневый рыцарь скрестил руки на груди.
— Кажется, Церковь Багровой Луны. Или Орден Лунной Тени? Что-то связанное с луной. Сэт его знает, честное слово. Этих культов как волшебников в Иавелте. Но ты, кажется, уже услышала достаточно, разве нет? Через несколько дней они собираются провести ритуал, цель которого неясна. Но так уж исторически сложилось, что культы редко убивают людей и жрут демонов ради мира во всём мире. Сперва моей целью было поймать Риза и узнать, где они планируют его провести, а затем разобраться своими силами, но тут мне под руку, не иначе как милостью Лореи, попадаешься ты. Им, знаешь ли, для ритуала нужна жертва на закланье. Ты ведь умеешь исцелять себя?

Риз в ответ на вопрос Петры лишь глухо закашлялся.
Гвенфри равнодушно пожал плечами.

— Поводок не снимают с дикого пса, как только тот показал первые признаки повиновения. — Взгляд рыцаря опустился на разбойника. Тёплая улыбка раскрасила губы Гвенфри. — К тому же, яд этот — долгоиграющий, времени у нас ещё полно.
— Кусок дерьма... — Прошептал в ответ Риз, но рыцарь сделал благородный лик, который не замечает грязных пересудов за его спиной.

— А надо? — Будто бы даже оскорблённо вопросил Гвенфри, после чего куртуазно махнул ладонью. — Бросьте, Петра Бадо, моя праздность своенравна — это правда, но просто так малознакомых девушек я не травлю. Хотя, конечно, вы всё ещё являетесь неучтённым фактором... но проявляете готовность сотрудничать. Есть ли что для сердца рыцаря теплей?

С такими искрами в рыцарском голосе не хватало только розы в зубах и томика изощрённой поэзии в свободной руке, — во вторую руку со свистом вернулось копьё с тремя лезвиями, — и можно было бы счесть, будто Гвенфри флиртует.
Увы, нет.

— Чудно. — Кивает он, поглаживая древко. Копьё удивительным образом создаёт ощущение живого существа, и как будто урчит под касаниями рыцаря, на что тот улыбается столь искренне, отчего становится едва ли не тошно. Взгляд возвращается к Петре, когда та поднимает вопрос оплаты; Гвенфри минуту выразительно молчит, будто ведёт в голове подсчёты, а затем беззастенчиво ухмыляется. — Таки надеешься продать себя подороже? А каковы желания столь своенравной леди?

Таким голосом сделку предлагают хитрейшие дьяволы Пожирателя. Тем ироничней, что любопытство Гвенфри вполне честное — деньги-то такую девицу едва ли интересовали, учитывая, в какой номер она подселилась, а ежели речь о чём-то экзотическом, то тут увы, себя Гвенфри ей обещать точно не собирался, — такой палец в рот не клади, не говоря уже о большем, — а чего-то просто не мог и не хотел давать.

— Неужто простого приключения и адреналина в крови будет недостаточно? — Драматично вздыхает рыцарь, подходя к окну и оставляя копьё на месте настороже. Открыв ставни, в комнату тут же ворвался свежий северный ветер, Гвенфри курсирует обратно и пинками сдвигает неподвижные тела прочь с дороги. — Ежели что — не волнуйся. Я своих не бросаю. Риск, разумеется, есть, но он минимален: в семидесяти, плюс-минус (Гвенфри выразительно качнул головой, словно исследователь, написавший на тему не меньше десятка научных работ), случаях из ста при жертвоприношении агнцу постыло пускают кровь. Обычно — перерезают глотку, реже — вонзают кинжал в сердце, оригиналы — надрезают ладонь и отпускают живьём. Но тут не отпустят точно — если я правильно понимаю, они надеются смешать кровь жертвы с кровью демона и вот эдакий коктейль употребить, закусив демонским мясцом. При лучшем раскладе до этого не дойдёт — тебе лишь нужно будет впустить меня внутрь, до того притворившись дурочкой, а там чуть-чуть попозируешь, я посмотрю (Гвенфри, явно не скрывая раздражения, - не направленного, впрочем, в Петру, - неопределённо вращал ладонью), а потом покончу с ними, прежде чем они возьмутся за дело. Твой фактор исцеления будет лишь подстраховкой на непредвиденные ситуации, смекаешь?

Засунув руку в какой-то скрытый карман в плаще, Гвенфри неведомо откуда достал маленькую капсулу и, взяв ладонь Петры обеими руками, вложил находку ей в пальцы, сжав их в кулак.
— Когда решишь облегчить страдания Риза — дай ему антидот. — На лице Гвенфри расцвела воодушевляющая улыбка. — Насовсем он не исцелится, но на ближайшие часы страдания его будут прекращены. Главное — не задерживай слишком уж надолго, часов через десять его будет уже не спасти. Как тебе такой аванс?

Говорил он, разумеется, не о спасении Риза; фуй, чепуха! Речь была о власти, пусть и некоторой её крохе.

— Разве? — Искренне удивлённое лицо делает Гвенфри. — Мне подумалось, что верный пёс будет тебе к лицу.
И с бесстыжим озорством подмигивает Ризу, который пока лишь из-за паралича, постепенно охватывающего тело, не огрызается в ответ.

По чести говоря, так Гвенфри быстро приходит к лёгкому разочарованию.
Стоило только показать чуточку расположения — и вот нате, неучтённый фактор уже расправляет крылья, раздвигает пальцы во всю ширь и нахальничает безо всякого стыда.
Захотелось поделиться ласковой пощёчиной, но лишь вздыхает томно — да, Петра Бадо подтвердила, что умеет исцелять в том числе и себя, но и у Гвенфри рука тяжёлая, кто ж его знает...

С другой стороны, было бы любопытно посмотреть, как Петра справится, например, с выбитым глазом или порванным ртом. А если язык продольно разрезать надвое, срастётся или таким и останется?..
Ах, фантазии!

Риз подчиняется власти Петры безоговорочно.
Лицо его исказил гнев, но источник оного — Гвенфри, а не та, что волей случая стала спасительницей разбойника, будучи должной быть жертвой ночного нападения.
Антидот растекается по его рту и скользит в горло, оказывая влияние почти моментально.

Откашливаясь, Риз утирает губы, кое-как становится на колено и обращается к своему губителю.
— Что означает "насовсем не исцелит"?
Гвенфри разводит руками с лицом одновременно и благодушным, и усталым. С таким видом церковные воспитатели повторяют невнимательному ребёнку прописную истину.
— То и означает. Не думаешь же ты, что так легко соскочишь с поводка? Вот как закончим — тогда и закончим. А пока слушайся во всём нашу маленькую Петру и присматривай за ней, ладно? Можешь начать с того, чтобы прибраться тут и сделать что-нибудь со своими... друзьями? Вы же друзья?
— Ублюдок. — Тихо отзывается Риз, но частью себя даже не против: Петра и в самом деле спасла его. Чёрт его знает, чем бы всё закончилось, не будь девушки в этой комнате. Определённо, Гвенфри нашёл бы способ воспользоваться им, но прожил бы он дольше или меньше?

Слишком сложно думать.

— ...или вот, помоги ей отнести чемодан. (Риз попробовал подняться на ноги, но тщетно - яд в теле поддавался антидоту не настолько быстро) Ну, как получше станет. — Гвенфри виновато улыбнулся Петре. — Извини, он ещё не совсем оклемался.

Отряхнув рукавицы друг о друга, сбрасывая то ли остатки совести, то ли несуществующее благородство, Гвенфри вышел следом за Петрой, а за ним — копьё, угрожающе свистнувшее в воздухе, прежде чем двинуться. Риз невольно дёрнулся, а потом сплюнул в сердцах.
"Всё пошло не по плану" — слишком мягкая характеристика для этого вечера.

Петру Гвенфри выслушивает с отвратительно вежливой улыбкой, за которой обычно прячутся торговцы, когда приходится иметь дело с клиентом, которому никто в лавке не рад.
— Сочувствую. — И всё, ни слова больше о ночнушке. Что наглость, что скрытая угроза Петры проходят как будто мимо рыцаря, стекая для того безвредно по доспехам, лишь едва украшенным красным, и куда больше — сиреневым. — Буду звать как посчитаю нужным, неучтённый фактор.
И больно щёлкнул по девичьему носу, после чего подкинул ей ключи ("Соседняя комната, помнишь?"), в этот раз обойдясь без держания за руки.

В голове, тем временем, через медные трубы отточенного механизма прошли входные данные: Петра Бадо → Эльмнот → Кейл Бадо → Вдова → на самом деле Каллиста → Аристократ, погибший вскоре после того, как удочерил безродную девку...
Гвенфри только что не присвистнул, расставив догадки по полочкам.
Выходит, Кейл погиб?

— Вот тебе искренний добрый совет, вдова Бадо, она же бывшая Каллиста, говори поменьше. Не все здесь настроены столь дружелюбно, как я.

Гвенфри мысленно себе признаётся — всё-таки он очарован. Самую кроху, и всё же!
Примерно таким же шармом обладала его сестра (сравнение было удачным с самого начала) — оставаясь, по сути своей, ребёнком, она и вела себя сообразно, со всей той неряшливостью, непосредственностью и грязной эмоциональностью.
Но в постель с такой ложиться не хочется. Тц.

— Не за что, Герта. — Беззаботно отзывается рыцарь, ничуть не смущаясь игры, в которую вступил. В конце концов, с людьми нужно разговаривать на их языке, верно? Улыбка расцвела на благородном лице подобно первым подснежникам, а под ней... вздох. — Боюсь, вы к моим советам едва ли прислушаетесь, а значит и распыляться лишний раз смысла никакого нет.
И, разумеется, развёл руками, ладно скрипнув латами. Копьё, словно скучая, описало звучное сальто прямо в воздухе.

Ладони ложатся на поясницу — Гвенфри наблюдает за погасшей Петрой и светится за двоих.
В ответ на оборотный взгляд — "чтоб посмотреть, не обернулся ли я", вспомнился некстати уличный романс, — рыцарь сперва помахал ладонью, а потом коротко поклонился; настолько, что такие поклоны впору называть дружескими кивками.

— Надеюсь, наша дружба окрепнет и станет взаимоприятной. (тут он уже разговаривает со щёлкой, но нисколечко того не смущается) Добрых снов, уважаемый неучтённый фактор.
Дверь к этому момент захлопывается, но и пускай — девчонка и так явно пережила немало, хотя действительного сочувствия от Гвенфри так и не получила. Став сперва ненужной свидетельницей, она выросла в качестве в глазах рыцаря и теперь могла стать временным агентом, а таких сиреневый особист действительно привечал, но увы, ему и одной сестры много было, а тут нате — вторая. Будь у неё рога или звериный хвост... эх, Джерико...

Гвенфри гулко развернулся и пошёл прочь.
Оставлять Петру наедине с Ризом сиреневый рыцарь не опасался — он от неё зависит, но даже если сойдёт с ума — она ведь не будет лгать о том, что умеет самоисцеляться? Их впереди ждало интереснейшее дельце...

Риз, наконец-то, смог встать на ноги.
Тело ещё ломило, словно он подхватил ангину, но в целом было терпимо.

Первым делом наёмник проверил своих товарищей. Готовясь к худшему, он осторожно коснулся сначала одной шеи, потом другой... фуф, живы. И самое главное — они-то не отравлены. Намёк, вестимо, понятен даже такому тугодуму как Риз: "Не вмешивай их в наши дела — не создашь им лишних проблем."
Вот только проблем у Риза и его друзей всё равно стало только больше. Они ведь не по праздному развлечению взялись за это дело! Может, если не удастся совладать с Гвенфри, так хоть получится договориться с этой, как её... Петрой Бадо? Но сперва (о чём они... а! о ночнушке говорили да чемодане) взять поклажу, хоть бы и как жест доброй воли. Ссориться в этот вечер Риз решительно расхотел с кем бы то ни было вообще.

Без труда вскинув чемодан на плечо, Риз осмотрел комнату ещё, — в поисках других вещей Петры, — сдержал тошнотный порыв и спешно вышел в коридор, прикрыв за собой дверь. Придётся, конечно, повозиться, но если уж по чесноку, так Гвенфри не прогадал, им это не впервой, но он для этого разбудит Джорха. Попозже. Тот с тряпкой всегда обращался лучше, чем с мечом.

Уже в коридоре Риз замялся. А стоит ли? Стоит.

Собрав яйца в кулак, вроде было ещё что собирать, Риз подошёл к двери новой комнаты Петры и осторожно постучался. Так, чтобы не слишком громко, но и не чтобы ненароком не быть неуслышанным.
— Эт-то, можно войти? Я чемодан вроде как принёс, кхм. — Риз смущённо закашлялся. — Внутрь не залезал, но тебе вроде ночнушка нужна была, она же тут? Или где-то в той комнате? Я могу принести.

В какой-то момент Риз успел засомневаться, что поступает правильно.
Да, Петра говорила, что ей нужен чемодан и сменная ночнушка, и пострадала она от Гвенфри не так сильно, как Риз, — разве что психологически — но всё равно по всему выходило, будто девушке нужно побыть одной, и даже такое бревно как Риз это понимал.

С другой стороны, дверь всё-таки открылась.

— Да без проблем. — По-доброму усмехнувшись, отзывается Риз и с дозволения хозяйки комнаты проходит внутрь. Комната здесь была точь-в-точь как соседняя, только без крови и разбитых надежд. — И это... В самом деле извиняй, что так вышло. Мы бы тебе ничего не сделали.
Скорее всего. Зарекаться заранее не стоило, но в ретроспективе Риз действительно верил в то, что говорил, и ему действительно было неловко перед Петрой за то, что внёс сей сумбур в чужую жизнь. В корне всего, конечно, во всём виноват был Гвенфри, но этому кренделю вменять что-либо в вину — себе дороже.

— 'кей. — Пожимает плечами Риз и сгружает ношу. Услышав вопрос, честно прислушивается к чувствам и пожимает плечами. — Странное дерьмо, если по чесноку. Боли пока нет, но ощущение — будто вместо крови железо течёт или вроде того. Сложно объяснить. Из-за этого скованно себя чувствую.

Взгляд Риза наконец-то опускается с потолка на Петру.
Та до боли похожа на обиженного ребёнка, которого хотелось крепко обнять и приласкать. Жаль, что разбойник своих детей не имел, а в нежности разучился ещё лет пять назад.

— Эт' точно. — Улыбается Риз. — Но справедливости ради, нас нахлобучили. Сказали, что там, дескать, просто кто-то, просто суёт нос не в свои дела... мол, плёвая работа. Но у него и копьё летающие, и планы на шаг впереди.
Разбойник развёл руками, не скрывая досады.

— Деньги — не самоцель. — Задумчиво пробормотал он. Девушкам о девушках рассказывать — гиблое дело, это Риз знал как никто другой, а потому вместо честности решил подложить сравнительно безопасную полуправду. — Просто... нужно другу помочь. Некоторые вещи в Вайроне пиздец как трудно проворачивать, поэтому после этого дельца я собирался со своими товарищами умыкнуть в Эльмнот, а то и в Алваду, но не сразу.

Риз, ведомый неведомым чувством, закрывает за собой дверь.
Отчего-то кажется неправильным оставлять за собой ход.

— Не, не над'. Они в порядке. — Риз ободряюще улыбается, не скрывая своей человечности. В каком-то смысле он был столь же искренним, что и Гвенфри, но при этом — слеплен совсем из другого текста. — Я закрыл окно, так что продуть их не должно, а от удара по башке не склеятся, не сахарные.

Взгляд Риза цепляется за красные пятна на ночнушке Петры и он откровенно по-разбойничьи ухмыляется, с эдакой удалью, за которой прячутся подвиги, благородные в своей преступности.
— Белый тебе идёт. Но красный даже больше к лицу, знаешь ли. — Бесстыдство на лице Риза расцветает горячей храбростью. — Хорошо, что это моя кровь, а не твоя. И да. Спасибо. Правда. Не многие на твоём месте выказали бы такую человечность. Так что... Эт'...

— Может, это я могу что-то для тебя сделать?

На словах про "друга" Риз разводит руками. На лице его — выражение, преисполненное самоиронией, в свой же собственный адрес, и, в меньшей степени, светлой печалью.

— Друзья — единственное, за что стоит цепляться в этом мире. — Напрягши мыслительный аппарат практически до предела, заключает разбойник. — Короли, страны, народы... деньги. Всё течёт и меняется, но настоящие друзья остаются.
Риз не выглядел смущённым, с таким-то лицом немудрено, но судя по тону ему явно было не очень комфортно. Словно приходилось делиться чем-то сокровенным. Вероятно, потому, что Петру, при всём её героизме, он настоящим другом пока не считал.

— 'кей. — Риз и не собирался сопротивляться указаниям своей целительницы, а потому беззаботно пожал плечами и сил в предложенное кресло, тут же закинув ногу на ногу на алвадский, развязный манер. Сам при этом откинулся назад, прислушиваясь к телу; то неизменно стонало застывшей болью, но она была, во-первых, не такой уж болезненной, а во-вторых словно пыталась пробиться через очень вязкую субстанцию, продвигаясь столь медленно, что становилась практически неощутимой.

— Так, дай подумать. — Риз подаётся вперёд и действительно принимает думающий вид: локтём на колено, запястьем и пальцами к подбородку. Улыбка на лице растворилась, но негативным выражение лица разбойника не стало. — Не думай, что я из вежливости... Но давай по существу: что-нибудь не слишком сложное (Риз продемонстрировал указательный палец), я усё-таки не Цейн во плоти, достаточно быстрое (к указательному пальцу прибавился средний), хрен его знает, как это сиреневый хрен в действительности поступит, когда всё закончится, и, если согласишься помочь моему другу, а ты наверняка можешь, я уверен, сделаю всё, что скажешь. Во всяком случае, попытаюсь.
Риз продемонстрировал всю пятерню с самодовольной ухмылкой.
— Однако я надеюсь выжить в процессе.

Столкнувшись взглядом с Петрой, Риз закрывает свои глаза ладонью, явно демонстрируя готовностью не подсматривать, и тут же бесстыже подглядывает, подняв руку на манер козырька, как только она отвернулась (наверняка ждал-смотрел в щели между пальцами!).
— Я не тот человек, который будет обвинять тебя в неверии. Мы знакомы пару часов, и большую часть времени я был окровавленной тушей на твоём попечении, так что если ты решишь, что я пойду на такое ради того, чтобы... э-э... не знаю что, то 'кей, можешь считать это заговором. — Как только Петра снова поворачивается к Ризу, тот принимает предельно невинный вид и старается не думать, снова спрятав глаза за ладонью (в этот раз как будто бы плотно), о том, что распущенные волосы Петре идут даже больше кос. А то ещё ляпнет ненароком, а ей явно сейчас было не до дурацких комплиментов; это даже увальню вроде Риза понятно было. — Но моё тебе слово: я пришёл сюда ровно затем, чтобы грохнуть Гвенфри. Думал, что это дурак-богатей, заигравшийся в рыцарей, а получилось... ну, ты и сама в курсе.

В следующие минуты Риз всё-таки приоткрывает завесу из пальцев, но так, чтобы Петра точно это увидела, и только тогда, когда тайком убедился, что никакой угрозы (ха!) увидеть нагое тело нет.
— Сексом я не отделаюсь, да? — ...да, Риз понимал, что глупым заигрываниям сейчас места нет, но обойтись совсем без скабрезностей было выше его существа. К тому же, он держался не так уж плохо всё это время! — Вообще, я ублюдок и негодяй, не забывай. За звонкую монету готов организовать покушение. Такие ребята, сама понимаешь, слово своё держат.
Риз невесело ухмыльнулся.
— Но я могу поклясться перед тобой и Хилиатом жизнью, что ты можешь раздувать просьбу сколь угодно широко... если поможешь моему другу. Если нет, то давай останемся в рамках приличий, 'кей?