Обычно историями с разного рода несчастными детьми Маэль не интересовалась. Все же зимой, да еще и в относительной глуши, всегда хватало оставленных младенцев и выставленных на свободные хлеба маленьких детей. И, обычно, это были дети той возрастной группы, которая не могла приносить вклад в общее дело, а только проедала значительную часть общих запасов. Нет, сердце Маэлиг сжималось от вида обездоленных, особенно – неприкаянных детей. Но самое большее – она отдавала им свою еду или деньги, чтобы повысить их шансы на выживание, но и только. Обычно, разумеется.
А вот этот конкретный случай был необычный. Маэлиг провела пару недель за пределами Аденора, доверив управление им своим близким сподвижникам. Сама она все это время занималась тем, что обирала случайных проезжих торговцев и изучала обстановку с тем прицелом, чтобы по возможности обнести какой-нибудь склад какого-нибудь зажиточного богача местного разлива. Вместе с несколькими своими разбойниками Маэль крутилась окрест, собирала слухи да смотрела во все глаза, выискивая то, чем можно поживиться. И так случилось, что она услыхала и увидала как-то раз сироток. Что было странным, так это их возраст: это были достаточно взрослые дети, способные трудиться, в общем-то, почти наравне со взрослыми. И, что в какой-то степени объясняло эту странность, часть из этих детей были зверолюды.
С Маэль был среди прочих Щипач, который активно убеждал всех, будто ведет свой род от оборотня, некоего благородного животного вида (на деле же его выдавал с потрохами крысиный хвост). Так вот этот самый Щипач проявил неожиданное сочувствие к детям и первым обратил внимание атаманши на то, что как минимум двое мальчишек из прибившихся к безымянной деревеньке сироток явно умеют воровать и драться. Даже больше! Щипач, морща нос и оглаживая жиденькие усы, вызвался взять одного мальчугана на свое попечение. Остальные разбойники поразились такому неожиданному благородству и подхватили идею о том, чтобы вместо добычи (много им награбить не удалось) притащить в Аденор пару-тройку новых жителей и работников.
- Если они согласятся, - Маэль отступила под натиском своих людей, но все же весьма выделила это «если» голосом, как бы намекая, что это еще не совершенный факт. Но, так как вся ее шайка-лейка на эти недели состояла из явно разбойничьего вида зверолюдов и полукровок в количестве семь штук, то почти все они были отправлены в Аденор с добычей вперед. Ради вербовки новых кадров остались лишь Маэлиг и Щипач, как первый подавший голос и наиболее хорошо ей известный.
***
Церквушка была тиха: в этот день, когда снег забирался чуть ли не под самую кожу, никто из нее и носу не казал без повода. Только двое хвостатых зябко крутились рядом, присматриваясь и решая – кем представиться и как выступить. Возможно, что они бы к чему-нибудь толковому и пришли ближе к вечеру, но их поторопило появление еще одного действующего лица. Маэль потянула носом воздух, вцепившись взглядом в женскую фигуру, что проследовала по пустынной улочке к церкви. Они с Щипачом ютились у какого-то сарая рядом, укрытые тенью и своей потрепанной одеждой. Захочешь – не примешь этих двоих за кого-то большего, чем попрошайки. Вдобавок, для острастки, от Щипача хорошо так несло несвежим телом. Он всегда вживался в свой образ до последней капли.
- Гля, какая. Зуб даю – не простая красотка, среди местных не видел, - вообще Щипачу было лет двадцать с небольшим, но живое, искаженное мимикой лицо украшали уж больно взрослые глаза. Так что и за деда, особенно с его-то скрипучим голосом, этот парень вполне мог сойти. И при его нынешней-то вони.
- Ага, издалека, - Маэль плюнула под ноги. Ей показалось, что она увидела в руках у женщины бумагу. Что-то подсказывало ей, что стоит поторопиться. Чутье внутреннее или же внешнее, потому как стоять подле ее напарника было уже откровенно невыносимо. – Жди, я проверю.
Щипач дернул плечами и отступил, словно бы растворяясь в тенях, оседая грудой ветоши и натужно при этом кряхтя. Вид у него стал настолько жалкий, что Маэлиг с долей уважения и отвращения ощутила внутренний призыв подать монетку бедняге.
Она вынырнула из укрытия и, зябко кутаясь в ношенные, не подходящие по размеру вещи, зашагала к церквушке. Маэль появлялась в одном месте дважды с таким разрывом, что была уверена – ее не узнают и не запомнят, если она не начнет очень уж активно привлекать внимание. Но она хотела прибрать к рукам сироток (и, откровенно говоря, хотела сделать это незаметно, подкараулив одного из детей на улице), так что ей предстояло это самое внимание на себя обратить.
Маэль ступила под своды церкви и зябко поежилась. Слева от входа стоял ящик для подаяний, и хвостатая легкой рукой извлекла пару серебряных и опустила их в прорезь. Здесь разве что не было ветра и снега, но холод все равно забирался под одежду – уж явно церкви деньги пригодятся. Маэлиг вздохнула, выпрямилась и шагнула на звук голосов. Она не любила говорить много, но сейчас скорее всего придется прибегать к навыкам красноречия. «Лучше бы этим занималась Полли», - но рыжая была в другом месте и с другой целью, так что приходилось работать с тем, что было. Всяко скорее детей доверят женщине, чем явно шулерского вида мужичонке. О разбойниках, отправленных в Аденор, вообще говорить нечего.
- Доброго вечера, - Маэль вошла, сразу привлекая к себе внимание. Дети собирались, служительница хлопотала, а ее предшественница – наблюдала. Ну, что ж, чутье не обмануло: она действительно пришла за детьми. Но это еще посмотрим. – Я к вам по делу и с предложением.
На контрасте с бедняцкой одеждой, Маэль говорила уверенно и чисто, подобно вполне благонадежным господам. В ее словах чувствовалось основание, сила: она явно была уверена, что ей есть, чем подкрепить свое это самое предложение. Она бросила несколько пренебрежительный взгляд на гостью и повернулась к служительнице церкви. Маэлиг улыбалась, зубасто, но вполне располагающе, а хост ее в расслабленном положении ниспадал до пола. Она колебалась: озвучивать с порога готовность заплатить за каждую детскую голову казалось ей идеей дурно пахнущей. Еще подумают чего дурное.
