[indent] Близился вечер предпоследнего дня лета. Где-то на юге солнце ласковым прикосновением тёплых лучей заботливо укрывало землю перед тем как уйти на ночной покой, но не здесь. Только не в предместьях Каллидора. Тут не было место солнцу — небо заволокло свинцовыми тучами, хмуро взирающими на вереницу всадников, не менее тоскливо плетущихся по единственному целому тракту с юга по пути в город. В аккомпанемент невесёлому настроению, небо расщедрилось на обильный дождь, крупными градинами щёлкающий уставших путников и их ездовых. Мокрые, мрачные, путники подгоняли кобыл, поднимаясь на холм, пока обзору не предстала серая масса из камня, выстроенная на побережье — цель их длительного путешествия.

[indent] — Клянусь сиськами Нуави, я уже отсюда чую запах жаренных крыльев и пенного, — пытаясь перекричать нещадно барабанящий по капюшонам ливень, воскликнул вертлявый щуплый мужичок, театрально вдыхая, и тем самым подставляя измождённое, покрытое оспинами и морщинами, бородатое лицо.

[indent] — А запаха тунца не хочешь, Хвост? — осадил его ближайший соратник и зло сплюнул на землю, частично попадая слюной на круп лошади.

[indent] — Не знал, что ты местный. Сеструхой твоей несёт, Бадья?

[indent] — Закончили. — оборвал тот верховой, что ехал перед ними, в полуоборота. Парни устали. Парни злы. Парням нужен хороший отдых иначе они начнут грызть друг друга заживо. Взгляд первого сквозь серую пелену нашёл предпоследнего ездока. Словно обменявшись мыслями, мужчина развернулся обратно и хлопнул легонько животное в бока.

[indent] Цепь всадников продолжила путь.

[indent] Лишь одного из них не сильно тяготил дождь. Вернее, его тяготил не столько сам дождь, сколько всё окружение в целом. Спустя чуть больше двухсот лет он так и не привык ко времени. Вспоминая отчий дом и свою жизнь в нем, Эдельвейсу никогда не приходилось ждать. События менялись событиями, каждое из них было наполнено чем-то важным, отчего жизнь не казалась существованием. Прибыв сюда, на Янтарь, приходилось приспосабливаться ко многому и время стало одним из страшных врагов. Мир, наполненный вечным ожиданием. Ожиданием чего-то. Медленный, неповоротливый, Янтарь казался смехотворно неуклюжим и было бы действительно смешно, если бы… он не заставлял подчиняться своей воле. 

[indent] Мерзость.

[indent] Сколько ещё будет вестись этот кажущийся бесконечным диалог, от которого рот наполняется привкусом помоев, кои хочется сплюнуть в невозможной попытке избавится от гадкой слюны?

[indent] Проезжая под поднятыми кованными вратами города, беловолосый приподнял лицо, разглядывая каменную кладку, не менявшуюся вот уже сколько поколений смертных. Мужчина уже бывал здесь и не раз. Каллидор считался выгодной стоянкой их братии, так как местные жители, включая герцогское семейство, обладали значительным капиталом, а значит способностью купить их или потерять его. В конечном счете, золото всегда оказывалось в руках наемников, а большее их не интересовало. Но вот чего Эдельвейс не знал, так это то, что среди местных прячется та, что пришла к нему несколько ночей назад во снах по воле их совместного Отца. Бесконечно родной и столь же далекий лик, воспитывающий в груди тоскливое ностальгическое чувство. Возможно, мужчина спешил на встречу с ним. Возможно, даже слишком. Жизнь на Янтаре учила осторожности, даже в мелочах — и сотни их павших собратьев тому доказательство. Но беловолосому сложно было не поддаться искушению.

[indent] И посему, вместо того, чтобы следовать вместе с «Знамёнами» на юг, он поспешил на север, взяв с собой несколько человек. «Чёрные» уже давно перестали быть его личной собственностью, разрослись из шайки вчерашних бандитов, стали самостоятельными, приобрели субординацию и своих авторитетов, и это было удобно. Эдельвейс знал, что может повернуть всё вспять в любой момент.

[indent] Город обезлюдел — и это не удивительно. Все попрятались в кабаках, запивая вечерним элем сегодняшний трудовой день, либо у себя в домах, обнимая близких. Редкие прохожие торопливо пробегали по узким мощённым улочкам, пытаясь как можно быстрее достичь цели и укрыться от непогоды, так что на верховых не обращали внимания. Повинуясь внутреннему знанию, Эдельвейс проехал вперед, догоняя Волдыря, перенимая у него инициативу вести за собой группу и, спустя, несколько очень мокрых минут, они достигли цели.

[indent] Спрыгнув с серого брабансона и разметав в стороны брызги от лужи, мужчина передал поводья Волдырю.

[indent] — Где я смогу найти вас? — янтарного цвета глаза бесстрастно взирали в коричневую заводь седеющего ларнца.

[indent] — Я знаю постоялый неподалеку. «Гарцующим волком» кличат. Мы будем там. — мужчина послушно перенял шнуры, переведя взгляд с лица неофициального начальника на дом, у которого тот остановился. Не нужно быть гением, чтобы понять, что этот дом – не просто дом. И здесь живет не простой ремесленник и даже не простой торговый делец. Усадьба веяла богатством, сдержанным, не вульгарным, но вполне физически ощутимым. Поджав губы, Волдырь поймал себя на мысли, что с радостью бы присоединился, пригласи их Эдвард с собой, но приглашение не последовало. Уж там то винцо будет крепленым и не похожим на козью мочу. Уже когда беловолосый снял с брабансона седельный мешок, Волдырь опомнился:

[indent] — Через сколько тебя ждать, Эд? — парням не хорошо сидеть без дела долго. А если подвернётся что-то крупное?

[indent] — Пару дней. — в пол оборота ответил мужчина и приблизился к кованной парадной двери.

[indent] Стук. Еще один.

[indent] Собратья плетутся по улице и вскоре пропадают в серой массе дождя.

[indent] Я дома. Почти.

Отредактировано Эдельвейс (2021-04-09 06:50:34)

[indent] За дверью не послышался множественный лязг отодвигаемых затворов, лишь один щелчок щеколды, который раскрыл окошко. Оно и понятно, время позднее, мало ли кто может проситься по ту сторону двери. Будь мужчина не на своем месте — ни за чтобы не открыл самому себе. Сквозь полутьму Эдельвейс разглядел часть лица, скорее всего женского, с любопытством оглядывающего странного посетителя, который специально сделал шаг назад. От опытного взгляда служанки не укрылись ни седельные сумки, перекинутые через плечо, ни клинок, покоящийся в ножнах у бедра. Да и сама длиннющая фигура, лицо которой скрыто под капюшоном, не вызывало откровенной симпатии, столь сильной, чтобы бросаться в омут безрассудства. Большинство соседей просто бы ответили резко, чтобы проваливал, и закрыли неизвестного чужака, оставив того наедине с ливнем, но служка так поступить не могла. Поэтому, как это принято в лучших домах, приветствовала и спросила, что ему нужно.

[indent] Эдельвейс было раскрыл рот, чтобы та позвала Вишню, но вовремя осёкся. Вишна – имя личное, дарованное Отцом, а значит содержащее в себе часть его силы, которой он благословил сестру. Поэтому очень навряд ли что сестрица настолько была глупа и недальновидна, чтобы открывать его посторонним. Во всяком случае, такие «грешки» за ней не водились в прошлой жизни. Было что-то во сне, какая-то подсказка и прежде глупые, неуместные слова, оказались недостающим паззлом.

[indent] — Я к леди Джезабель. Она ждёт меня, — и это было правдой. Уж не знал демон, навестил ли Отец Вишню персонально, но та должна была почувствовать к себе внимание во снах, а значит могла почувствовать и его приближение тоже. Все демоны братья и сестры, но их с Вишной разделяла особая связь, которая не могла быть разорвана ни расстоянием, ни временем. А возможно, даже самой смертью.

[indent] И вновь потекли минуты ожидания, когда служанка закрыла за собой окошко, оставляя Эдельвейса мокнуть. Сделав шаг обратно под козырёк, мужчина развернулся, прислоняясь спиной к холодному железу двери, от нечего делать водя носком ботинка по насыщенной влагой земле.

[indent] Новый щелчок. Новый раунд переговоров.

[indent] — Она не принимает. — таков был ответ, безапелляционный, твердолобый, от которого в подкорке мозга возникает шальная мысль выбить дверь и в корне изменить отношение хозяйки. В своей истории Эдельвейс знал подобные прецеденты, они не были в новинку, но останавливала если не банальная предосторожность, то банальное же уважение к сестре.  Поэтому на подобное заявление беловолосый заявил:

[indent] — Скажи ей, что я сейчас вожу. И что я её догнал. — если уж это не проймёт, что же, всегда можно проломить себе ход силой.

[indent] Применять силу не потребовалось. Через несколько вяло тянущихся минут, дверь отворилась, пропуская его в мир тепла, уюта и белых передников. Мужчина склонил голову, чтобы не ударится о косяк, и вошёл в здание. Молодая служанка с интересом наблюдала за его появлением, вежливым поклоном и жестом ладони пригласила пройти дальше, в прихожую. Оставляя мокрые и грязные следы от оттоптанных сапог, со свойственным скрипом надрывающихся половиц от веса, Эдельвейс вышел под свет многочисленных подвешенных к потолку лампад, пока слуга закрывала за ним дверь. Как оказалось, дверь вела в «чёрные» покои для прислуги. Возможно, стоило обойти здание и приблизится к парадному входу. Но даже здесь чувствовалась особая атмосфера дома – уютно, убрано, предметы не разбросаны, а лежат на своих, казалось, местах. Служанка вела его по темным коридорам особняка, позволяя всласть насладится роскошной обстановкой, пока не довела до одной из многочисленных дверей на втором этаже здания. Возвестив о прибытии, служанка отворила дверь и жестом указала, что мужчина может войти, после чего удалилась.

[indent] Словно и не было этих долгих лет, сестра осталась такой, какой Эдельвейс её помнил и это вызвало невольную мелкую улыбку на обычно-угрюмом, сдержанном, лице.

[indent] — Ну здравствуй, сестра.

[indent] Она смотрит на брата недоверчиво, как смотрят обидевшиеся дети. Эдди не меняется. А она? Она – воплощённая изменчивость. Поэтому против обычной дикости лесного зверька решает быть приветливой. Кидается на шею, улыбается широко и радостно.

[indent] — Милый брат, я так скучала! — и это, в общем-то, и не ложь.

[indent] Даже не шелохнувшись под напором тела, мужчина обнимает миниатюрную фигурку, прижимая к своей груди, но первоначальная радость меркнет, извивается, трансформируясь в удивление. Что-то не так. И хотя седельные сумки с грохотом падают на пол, и хотя он с искренней любовью, но аккуратно обхватывает обеими руками Вишню за плечи, укладывая свою щеку на белоснежные мягкие волосы, улыбка спадает с уст так же резко, как и возникла прежде.

[indent] — Я тоже, Вишенка, я тоже — шепчет он, уставившись куда-то в угол комнаты, но не видя его, растворяясь в воспоминаниях. Как же Эдельвейс скучал по этому. По близости с кем-то.

[indent] — Ты мне не рада, — это могло быть вопросом, но стало утверждением. За налетом радости чувствовалась обречённость — и в этот момент демон не хотел так уж хорошо знать свою сестру и ее игры. Но не взглядами едиными. Конечно, приятно видеть, что сестра следит за собой (в ином случае Эдельвейс засомневался бы что это вообще она), но свет лампад осветил образ достаточно, чтобы понять — сестра кого-то ждала. И уж точно не его.

Отредактировано Эдельвейс (2021-04-10 00:02:25)

[indent] Вишня фыркает. Вишня вздыхает. Вишня роняет, разбивая, склянки, выказывая крайнюю степень раздражения. За всеми этими делами Эдельвейс наблюдал недоверчивым прищуренным взглядом, постепенно понимая, что именно не так во всей ситуации. Понимая, ведь сам прошёл через тоже самое. Гнетущее чувство брошенности, постоянной, повсеместной враждебности, тянущихся патокой через годы. Ощущение одиночества, сколько бы не окружал себя марионетками-смертными. Но насколько они были обоснованы?

[indent] Вместо извинений, которых она несомненно ждала, мужчина сделал иной шаг, но все же считал, что это «шаг навстречу» — он попытался объясниться. Нахмурившись, и оглядев комнату, Эдельвейс спокойным тоном, шедшим вразрез настроению Вишни крушить все вокруг, произнес:

[indent] — Говоришь, что я знал? Откуда?

[indent] — Откуда... — усмехается Вишна, опадая в своё кресло и по-детски болтая ногами, — тебе отлично известно, чем бы я стала заниматься и как мне бы пришлось проводить время. Мне ведь нужно общество!

[indent] Она взмахивает руками как фокусник, которому нужно достать кролика из несуществующей шляпы, наигранно и дерзко. Но это не цепляет мужчину, он продолжает сохранять спокойный тон голоса, ведь по-другому и быть не может: там, где Вишня пламя, Эдельвейс — лед. Только узы, дарованные Отцом, могли соединить таких разных существ и даровать им близость слишком существенную, запрещающую пожрать друг друга. 

[indent] — Откуда я знал, что ты здесь?

[indent] И под словом «здесь» демон подразумевал не этот дом, не город и даже не север материка. Сделав несколько шагов вперед, приблизившись к сидящей в кресле обиженке, мужчина наклонился, оперевшись о подлокотники обоими ладонями, заставляя кожу и сам предмет интерьера протяжно заскрипеть от внезапного веса, навалившегося на него.

[indent] — Еще пару ночей назад я думал, что ты до сих пор пребываешь в объятиях нашего Отца.

[indent] Сон, неявный, нечеткий, далекий отклик, приносящий как успокоение, так и страх. Отец не обращал внимания на своих детей без причины, но, когда она появлялась, вверял им свою волю, требуя беспрекословного исполнения. Можно было по пальцам пересчитать все те моменты, когда Пожиратель касался Эдельвейса — и все они были так или иначе связаны с демонами. Демонами-предателями. Поэтому, когда он указал на Вишню, верный сын не спешил радоваться, напротив, он ужаснулся кары. Как оказалось, впоследствии, страхи не оправдались, но заставили задуматься. А что если?... Когда-нибудь?... 

[indent] Вишна поджала губы. Вряд ли это было так, но спорить прямо так, в лоб, было не в изворотливом характере демоницы. Она подняла голову и воззрилась на брата всё так же диковато, как в далёком-далёком детстве.

[indent] — Врёшь.

[indent] Тень улыбки показалась на вечно-пасмурном лице. Но даже она была скорее наполнена скорбностью, чем чем-либо ещё. Значит, сестра прибыла достаточно давно. Время Янтаря имело много скрытых свойств и больше всего его эффект воздействовал на память — воспоминания постепенно стирались, что было невозможно в их родном отрезке мира, где каждый момент истории мог быть переигран заново. Иначе бы Вишна помнила, как относится ко лжи Эдельвейс.

[indent] Опустившись ниже, вставая на колено перед сидящей, демон поймал ладонь сестры в свои пальцы, прижимая груди.

[indent] — Повтори это еще раз, — непоколебимый янтарь схлестнулся с упрямым золотом, как это знакомо, — повтори, зная, что я здесь был гораздо дольше твоего.

[indent] Прищурившись, он наклонил голову чуть в сторону, так что одна прядь непослушно выбилась из-под капюшона, падая на лицо. 

[indent] — Неужели, ты веришь в то, что я отказался бы от соблазна увидеть твоё лицо наяву, вместо того, чтобы ловить обрывки в сновидениях? Неужели думаешь, что не искал бы тебя, зная, что ты где-то в этом мире, одна, без защиты?

[indent] Подняв пальцы сестры к своим губам, Эдельвейс коснулся кожи, со всей нежностью, на которую только был способен. Закрыв глаза, он продолжал шептать, одаривая пальцы теплом дыхания. Теперь, когда объяснение было дано, наступила пора извинений.

[indent] — Прости, что меня не было рядом так долго.

[indent] Раскрыв глаза, беловолосый отпустил ее руку, мягко положив на колени девушки.

[indent] — А теперь, давай сначала. Здравствуй, Ви.

[indent] Улыбка, наполненная искренностью, сопутствовала этим словам.

Отредактировано Эдельвейс (2021-04-10 05:27:12)

[indent] Чтобы не сделали оба, брат с сестрой не могли злиться друг на друга слишком долго. У них и раньше случались разлады, но, в отличии от большинства, эти разлады заканчивались спустя пару-другую реплик. Так и сейчас, Вишна сменила гнев на милость, осенив его лоб легким касанием «бабочки», от чего несуществующее сердце, нутро Эдельвейса, сжалось в мимолетном, но весьма ощутимом, оттого почти материальном, нежном порыве. Лишь сейчас можно было по-настоящему оценить, как мужчина тосковал все эти долгие годы без её общества. Без её касаний. Её запаха на своём теле. Без вкуса её пота на губах и без ощущения золотистого, словно яркое полуденное солнце в знойный летний день, взгляда на своей коже. Презренны и жалки те, кто не чувствовал подобного. Глупцы и лжецы, кто подозревает, что испытывал это ощущение. Теперь, спустя столько лет, наконец, век мытарства окончен, и он ощущает себя цельным, монолитным, сильным как никогда.

[indent] Нежность. Любовь. Преданность.

[indent] «Разве клинок мягок?»

[indent] «Нет, Отец»

[indent] Однажды, в эпоху юной незрелости, в другом мире и другой жизни, их общий Отец почувствовал волнение в груди своего верного воителя-сына и тот был наказан. Наказан сурово и жестоко, а следы наказания до сих пор скрываются под толщей материи, а также отзываются в застенках разума фантомными болями как напоминание. Эдельвейс с того момента успел зачерстветь и запрещал себе выказывать эмоции, во всяком случае отображать их на виду. Закрывшись от них, демон выстроил вокруг себя глухую стену из толстых кирпичей, да врата закрыл на замок… Но Вишна загодя, с первого дня своего создания обладала тем-самым ключом. Удивительный парадокс, ведь вручил ей их сам Пожиратель. Может, Он осознал свою ошибку? Может, Ему показалось, что наступит час, когда перед сыном встанет выбор?

[indent] Глупости.

[indent] «О чём я только думаю?»

[indent] Мысленный вопрос остался без ответа, когда лицо любимейшей сестры исказилось, а где-то с улицы донеслось пение. Сперва, Эдельвейс ничего не понял, сделав вытянутое, задумчивое лицо, но по мере развития сюжета и все более жалобливой тональности, впрочем, успешно (и здесь нужно отдать должное менестрелю) перекрывавшей бурю, до мужчины начало доходить. Неуверенная улыбка, прищуренный взгляд и как финальный аккорд — восклицание Вишни. Что же, ничего удивительного. Сестра и раньше имела колоссальную популярность у мужского (да и у женского, что тут скрывать?) пола даже у пресыщенной публики в Пустоте, так что говорить о смертных? Какие драмы случались там, за Гранью, и какой смех они вызывали впоследствии. Сколько раз он дрался за честь сестры? Скольких оппонентов, считавших, что путь к Вишне лежит через Эдельвейса, пришлось втоптать в грязь? Спешка, с которой стремился Эдельвейс на встречу, даже не дала ему время, чтобы удивиться, отчего на улице не увозят очередной труп воздыхателя, павшего на дуэли.

[indent] Хотя, если быть справедливым, воздыхатели могли быстро кончиться. Смертные внезапно смертны.

[indent] — Это то, что я думаю?

[indent] Игривый тон предвещал, что в мозгу Эдельвейса «случилась» прелестная забава.

[indent] — Именно, — Вишня скривилась. Барон мнил себя великим менестрелем, но на деле, звуками, которые он издавал, по мнению демоницы можно было пытать людей, — и он будет голосить, пока я его не похвалю. Или не прогоню.

[indent] — Брось, я уже отсюда слышу всё его очарование, — мужчина сделал смешную протестующую гримасу, но после не выдержал, и добавил, — ты позволишь?

[indent] — Делай что хочешь, остальные только порадуются. Их тринадцать, думают, что они тайное общество. Появится место — возьму в поклонники кого-нибудь поинтереснее, — демоница улыбнулась, глядя как меняется лицо милого брата. Воистину совершенны дети Пожирателя!

[indent] — О, не-е-е-ет, — с едва сдерживаемым хохотом протянул Эдельвейс, отклоняя лицо назад и подставляя глаза под лунный свет, едва пробиваемый в окна спальни. В его янтарях светился охотничий азарт, не предвещавший барону ничего «славного» или хотя бы «хорошего», — не буду лишать смертных надежды на хоть какое-то подобие музыкального изыска.

[indent] Наклонившись вперед, мужчина мягко поцеловал край её губ. Поцелуй. Для большинства — это ничего не значит. Для многих — это просто возможность склонить пассию к постели, но для демона сие действо как таинство, закрытое, неприлюдное, святое. Не для всех, но только лишь для избранных. Отодвинувшись, Эдельвейс соприкоснулся своим лбом до её лба, задержавшись на мгновение, чтобы сообщить:

[indent] — Встань у окна и наблюдай. У тебя будут лучшие места.

[indent] Резво поднявшись, вытянувшись во весь рост, на фоне застывшей в кресле Вишни он казался громадной башней, выросшей внезапно в спальне. Оглянувшись и заметив искомый объект, он сделал шаг к комоду, выдёргивая букет из вазы, с фразой «мне это понадобится», после чего ретировался к выходу из комнаты под непрерывное тренькание с улицы, перешедшей на нечто совсем уж вульгарное, если не сказать пошлое. Что-то про подвязку и зубы. Каков наглец.

[indent] Воодушевленный предстоящей проказой, по-детски вприпрыжку, мужчина одолел несколько пролетов в коридоре, найдя комнату с окнами, выходящими на противоположную сторону, во двор. Раскрыв окно, Эдельвейс выпрыгнул на улицу под дождь, приземлившись, точно кот, на обе ноги, легко гася инерцию прыжка, чуть приседая. Оглядевшись, он выбрался к улице, где менестрель-барон продолжал изливать душу то ли в стихах, то ли в прозе.

[indent] Выйдя на центр улочки под лунный свет и приняв позу героя-ловеласа, не забыв при этом гордо выставить вперед букет исключительной красоты точно ростовой щит, Эдельвейс, пытаясь унять смех, и добавить в тон как можно больше серьезности, воскликнул:

[indent] — Что? Что это такое? Кто посягает на даму моего сердца в столь поздний час?

[indent] Музыка оборвалась.

[indent] На демона, как на внезапное и весьма досадное недоразумение, уставились три пары глаз (четыре, если учесть Вишню, стоящую у окна). Барон и двое его сопровождающих, смешно держащих поверх головы аристократа кожаный плащ, по которому стекала не иначе как целая река.

[indent] — Я спрашиваю, кто ты таков, наглец, что смеешь докучать прелестной нимфе, живущей в этом самом доме своим ужасным, отвратительным, наипоганейшим блеянием, что ты наверняка считаешь пением?

[indent] Эдельвейс в который раз удивился барону. Он старался перекричать бурю и это ему удавалось, но барон де умудрялся петь. Быть может… зря демон так поступал с ним? Стоп, зря? Ха. А между тем, к спектаклю присоединялись новые и новые зрители — жители напротив, разбуженные ещё во время пения, решили поглазеть на разворачивающуюся внизу драму.

[indent] — Я Ольвьедо Монпасье, барон Кют де Сомбр, ты, невежда, не способный оценить настоящего творения. Назовись, нахальный проходимец. — сперва неуверенно, но по мере ответа, барон брал себя в руки и даже перешел на ругань.

[indent] — Моё имя тебе должно быть известно. Я — граф Гопье, из Оксенбурга, — прозвучало конечно очень важно, но «Гопье» - так звали любимого пса Коротышки, капитана «Черных Знамен». Что до Оксенбурга — если таковой и существовал, Эдельвейс был о нем не в курсе. Зато знал, что близь Туманных гор многие поселения имели окончание «бург», — и я пришел добиться руки сей славной девы, чтобы увезти её с собой, в своё имение. 

[indent] Как бы в подтверждение своих слов, мужчина топнул ногой.

[indent] — А вот и нет, я запрещаю, ты даже не встал в оч…, — начал протестовать барон, но осёкся.

[indent] — Запрещаешь? Ты? — «граф Гопье» начал наседать, лихо вытащив клинок из ножен и угрожающе взмахнув им перед зрителями, как ранее размахивал букетом, — тогда я буду драться. На дуэли. На смерть.

[indent] — Как на смерть? Взаправду?

[indent] — На смерть-на смерть. У нас в Луденбурге, — черт, но, надеюсь, никто не заметит, — только так дуэли проходят.

[indent] — Сейчас? Но я… но у меня, — барон замялся, — но у меня даже нет клинка!

[indent] — Тем проще для меня. Защищайся! — переговоры зашли в тупик и Эдельвейс помчался на троицу. Барон струхнул вконец и, швырнув в приближающуюся угрозу, слугу, поспешил унести свой музыкальный гений домой. Ему последовали и слуги.

[indent] Демон же, повернувшись к дому, начал потихоньку, кое-как, взбираться наверх, на второй этаж, к окну, за котором стояла Вишня. Постучавшись, и добившись, чтобы она открыла, мужчина шепнул:

[indent] — А теперь, отшей меня, — а дальше громче, для «публики», — О свет моих очей, о мой ласковый ландыш, позволь мне войти с дарами в твою обитель. 

[indent] — Артист, — смеётся Вишна, тут же принимая вид оскорбленной добродетели. Брови сурово сдвинуты к переносице, губки поджаты.

[indent] — Снова вы! — в сердцах леди хватила кулачком о подоконник, — я же сказала, что не желаю вас видеть!

[indent] Холёная ручка звонко шлёпнула демона по лицу, на что тот опасливо качнулся назад.

[indent] — Но госпожа! — до этого уверенный тон сменился жалобным мычанием молодого тельца. Ответом ему послужило красноречивое закрытие окна, — моя госпожа! Мне не мил свет без вашей улыбки! Без ваших глаз, без ваших губ! О кара...

[indent] Эдельвейс спускался медленно, продолжая «играть».

[indent] — Что за божественная кара? За что такой удар в самое сердце? Разве… разве она не видит моих чувств? Моего пламени? Моей нужды, в конце концов?

[indent] Опустившись на землю, мужчина сделал несколько шагов вперед и упал на колени, прижимая букет словно священный символ и исторгая из себя небывалую вселенскую скорбь.

[indent] — Как может столь прекрасная, столь ослепительная дева быть столь беззастенчиво жестокой к чужим страданиям? Горе мне и моему дому в веках. Я посыпаю голову пеплом и клянусь, что больше никогда не полюблю никого. Да и можно ли, лелея мечты о минутной близости с совершенством, помышлять о ком-то ином? Нет, никогда. Самой судьбою, самою красотой во плоти, я проклят в веках. Горе мне, горе!

[indent] Насилу поднявшись с колен, печальный герой побрёл прочь, периодически всхлипывая о горе, судьбе и разбитом сердце, пока не пропал из поля зрения совсем. Чтобы возникнуть через пятнадцать минут на входе в спальню. Грязным. Мокрым. С облипшими волосами от дождя. Но с искрящейся улыбкой на устах. Оперевшись о дверной косяк и поправив локоны волос, так и норовившие сползти на лоб, мужчина глубоко вздохнул.

[indent] — Тебе понравилось, любовь моя?

Отредактировано Эдельвейс (2021-04-13 13:51:33)

[indent] Ради этой довольной мордашки стоит убивать. Ответив на короткий поцелуй, мужчина, подталкиваемый сестрой, отступает к центру спальни и начинает развязывать шнурки на груди, с улыбкой выслушивая рассуждения о мрачном будущем поклонников «леди Джезабель». А у той явно не в цене всепрощение и милосердие. Или это Эдельвейс так влияет на свою младшую сестренку, в которой внезапно проснулась кровожадность? Мужчина не стал пытаться образумить демоницу, напоминая, что человеческий ресурс — важная составляющая, и бла-бла, в таком же духе. Вишна прожила без него достаточно, судя по обстановке, чтобы знать обо всех перипетиях местной «кухни» и самостоятельно принимать решение. Вишна — больше не его крохотный котёнок, нуждающийся в постоянной опеке. Вишна — властная, сильная, хитрая и жестокая. Настоящая дочь своего Отца. Это заставляло гордиться. И немного удручало.

[indent] — Времени? О чём ты? — вопрошающе поднял брови Эдельвейс, поборов шнурок и снимая кожаную куртку, оставаясь в мокрой серой рубахе, сквозь вырез которой виднелась обнаженная грудь.

[indent] — Ты ещё не привык, да? — Вишна опустилась на край кровати и закинула ногу на ногу, — как бы объяснить... Тебе после нашей встречи нужно куда-то ещё? Как скоро? Нужно придумать условную отметку.

[indent] Мужчина, пытавшийся вылезти из рубахи, застыл на мгновение, задумавшись, но после продолжил действие. Скомкав одежду, он внимательно посмотрел на сестру и отрицательно покачал головой. Пожиратель одарил Эдельвейса привлекательной фигурой. Не массивный, стройный, с ярко выраженными мышцами, высокий, демон выглядел бы бесподобно, если бы не изъяны на теле, то и дело встречающиеся повсеместно. Раны выглядели так, словно кожа разошлась в этих местах, обнажая вторую «плоть» - чешуйчатую, при ближайшем пристальном рассмотрении состоящую из мельчайших кристалликов, плотно подогнанных друг к другу. Мужчина редко раздевался в чьем-либо присутствии, так как это могло спровоцировать известные проблемы из-за неестественности, но сейчас, с сестрой, был полностью спокоен.

[indent] — Нет. Я не…, — закрыв глаза, Эдельвейс перебрал все, что видел во снах, когда его грезу посетил Пожиратель, — нет, Отец ни на что не намекал мне, если ты об этом. Он лишь указал путь к тебе.

[indent] Помолчав немного, продолжая мять рубаху в руках, он наконец откинул её на кресло и занялся шнуровкой на брюках, совершенно не стесняясь присутствия зрителя.

[indent] — Мне тоже. Только в самом начале. Ждать. Работать. Быть хорошей дочерью.

[indent] — Значит, нам нужно подождать.

[indent] За братом всегда было приятно наблюдать, даже когда он просто двигается и вертит что-то в руках. Спокойная грация опытного воина, которой не бывает у женщин, но которая делает мужчин мужчинами.

[indent] Развязав первый узел, Эдельвейс остановился.

[indent] — Кстати, у тебя есть сухая одежда?

[indent] — Мужская? Не уверена, впрочем, что они будут тебе по размеру, — Вишна фыркнула. Бывшего мужа она ненавидела до дрожи, но вещи приходилось держать в доме, чтобы никто не подумал, что она непочтительно относится к его памяти.

[indent] — В сундуке возле шкафа. Не спрашивай, у него не было вкуса.

[indent] — Но ты все равно её хранишь в спальне, да? — Эдельвейс повернулся к сундуку, так что демоница не могла разглядеть весёлой улыбки, — а ещё, — он раскрыл сундук, начиная копошиться в чужих чистых и выглаженных одеяниях. Материал, из которого были изготовлены предметы одежды, был очень приятен на ощупь, мягок, не застиран и явно не перешит сотни раз. Судя по всему, в свое время, за него немало выложили. Гораздо больше, чем те обноски, в которых расхаживал демон. Обычно, Эдельвейсу было по большей части все равно, чем прикрывать тело, но мужчина взял на заметку, что стоит отобрать пару рубашек, если они подойдут по размеру, — я рассчитывал на более тёплый приём. Я голоден и хочу ванну, — присев на корточки, Эдельвейс повернулся к сестре, — надеюсь, не прошу многого? 

[indent] — Я же честная вдова, — фыркнула любимейшая из сестёр, тут же отталкиваясь от уютного вышитого покрывала ладонями.

[indent] — Нет, дорогой, нет. Но всё это будет сделано моими не приспособленными к домашнему хозяйству ручками, если ты не возражаешь.

[indent] Служанку, чтобы лишнего не болтала, нужно будет отпустить. Пусть займётся своими делами в деревне.

[indent] — Я займусь едой, а ты водой, договорились? — не то, чтобы демон умел готовить, но порезать сыр, хлеб и что-то из овощей смог бы без проблем.

[indent] — Конечно, я же не хочу, чтобы ты в моей ванной перебил все мои оставшиеся склянки, – о тех, что расколотила она сама, предлагаем скромно умолчать.

[indent] Через пару минут сосредоточенного поиска, демон отобрал для себя брюки и рубаху и поплёлся на поиски кухни, решив начать с прихожей. Вскоре, он нашёл склад, примыкающий к комнате, через которую его провела служанка, заставленный бочками и ящиками, и, о чудо, со стойкой, где хранились бутылки вина. Хозяйка явно не будет против, если он прихватит одну. Чуть позже, Эдельвейс наткнулся и на небольшую кухоньку, цивильно убранную.

[indent] — Вишня? — позвал Эдельвейс, бродя по незнакомым коридорам особняка сестры, разглядывая многочисленные портреты и гобелены, украшающие обе стены. Руки демона были заняты — под мышкой покоилась охапка материй, честно изъятых из сундука покойного мужа леди Джезабель в спальне, в одной руке держал поднос с нагруженными на него ломтиками снеди, в другой — бутылку вина. Увы, бокалов не захватил, но да и черт с ними, — Ви? Чёрт, здесь и заблудится не долго.

[indent] — Я здесь, Эд, — подаёт голос из тепло натопленной комнаты в дальнем конце коридора выше означенная демоница, — что, теряешь ориентацию в пространстве, если не надо никого тыкать острыми железками?

[indent] Она не всегда очаровательно мила. У роз есть шипы, так ведь говорят?

[indent] — Ха-ха, очень смешно, — состроил рожицу Эдельвейс, подходя к дверному проему, — я же здесь не в первый раз.

[indent] Войдя в комнату, мужчина ощутил навалившуюся температуру. Бывший хозяин особняка наверняка выложил за систему немало средств, так как, ожидавший обычной деревянной бадьи, Эдельвейс с приятным удивлением обнаружил крупный овальный чан из неизвестного сплава, плотно прилегающей к небольшому мраморному пьедесталу.

[indent] — Полагаю, ты выбирала мужа исключительно из-за ванны, да? — присвистнув, Эдельвейс вручил поднос в руки сестрицы, кидая одежду на скамейку и ставя бутылку на пол подле себя. Аккуратно присев на деревянную поверхность, которая угрожающе заскрипела, он начал снимать сапоги и разминать ноги. После чего освободился и от кожаных брюк, оставив где-то на пол пути к чану, в который тотчас погрузился.

Jenny of Oldstones

[indent] О местных обычаях купания можно было говорить бесконечно. А можно было просто плеваться. В их родном с Вишней мире потребности в мытье попросту не было, но всё же там имелись купальни, служившие преимущественно для развлечения. Изменение состояния, тактильные ощущения, когда тебя обволакивает вода искрящихся Прудов; поток, текущий снизу-вверх, иногда тёплый, иногда горячий; пузыри, переливающиеся цветами радуги и принимаемые разные диковинные формы… Забыть купальни сложно. В Янтаре же купания имели практичное свойство. Этот мир наполнен грязью и болезнями, а еще усталостью, и борются жители с ними кто как — все зависит от толщины кошелька. Но даже находясь в дрянной бадье или опускаясь в воду мелкой горной речке, Эдельвейс с наслаждением вспоминал о родине.

[indent] Сделав крупный глоток, мужчина закрыл глаза, наслаждаясь вкусом вина. Он привык к тому, что не способен ощущать здесь всей вкусовой палитры. В общем-то, это было даже к лучшему — притупленное обоняние помогало не сойти с ума, посещая зловонные клоаки, в которых так любили прятаться отбросы их семейства, да и в крупных долгих сражениях это было тоже кстати. Но в спокойное время, особенно, когда дело касалось явств — приходилось напрягаться, чтобы почувствовать хоть что-то. Вино же, которое он изъял со склада, было наполнено вкусом, что делало вечер ещё более прекрасным, хотя казалось бы куда уж?... Раскрыв глаза, Эдельвейс заметил, как Вишня любовно водит рукой по водной глади, любуясь им. Улыбнувшись ей, он вернул бутылку и продолжил мытьё.

[indent] — Хорошее вино, сестрица, — промолвил он, натирая правую руку.

[indent] — Ну разумеется. Хороший винный погреб в этих краях ценится не меньше, чем репутация, — фыркнула Вишня, явно довольная похвалой.

[indent] Репутация. Знакомое слово. Вишня сказала, что для людей она «леди Джезабель», богатая вдова, за которой вьётся так много поклонников. К созданию образа сестра приложила немало усилий — столько же сил он вложил в «Чёрные Знамёна». Простое, знакомое слово, но насколько же метким оно оказалось. Только сейчас демон осознал две простые истины: Эдельвейс не сможет остаться; Вишня не сможет уехать вместе с ним. К вину на губах добавился привкус горечи и осознания, что брат приехал сюда лишь затем, чтобы вновь расстаться с сестрой. Руки сами собой опустились под воду, а взгляд затвердел.

[indent] — Я не хочу уезжать, — у него редко были свои собственные желания, обычно, они шли вкупе с желаниями Отца. И, видит Пожиратель, Эдельвейс никогда не жаловался на избранную долю, никогда не просил чего-либо, ведь, казалось, у него всё есть. Время. У него не было времени.

[indent] — Так не уезжай? — демоница выжидательно посмотрела на брата, но тут же отвела глаза, — но тебе придётся, да?

[indent] От пыла сестры, с каким та выпалила вопросы, Эдельвейс очнулся от лёгкого забытья и перевёл на неё взгляд, переставший быть остекленевшим, бесчувственным, холодным. Кажется, его умная и хитрая сестра уже подумала о том, до чего её недалекий братец только сейчас дошёл. Смешно. Он чувствовал, как их сердца жаждут остаться друг с другом, а разумы понимают о невозможности подобного. И дело было не только в туманных планах Отца, о которых им ещё не было известно, а в том, что какой бы путь они не избрали вместе, он уничтожит то, что они создавали долгие годы.

[indent] Глядя на сосредоточенный профиль Вишни, мужчина не смог сдержать улыбки. Даже в печали она была прекрасна. Подняв ладонь из воды, Эдельвейс коснулся нежной щеки, проведя по ней пальцем. В первое мгновение Вишна еле заметно дрогнула, словно ощутив крошечный разряд на коже, но тут же напрягла шею.

[indent] — Посмотри на меня, — шёпотом попросил светловолосый.

[indent] Медленно, словно охотник, подстерегающий пугливую лань, демон переместил центр тяжести и оторвался от стенки ванны, приближаясь ближе. Их взгляды встретились, а через мгновение встретились и их губы. Новый поцелуй не был похож на предыдущий. В нём не было место веселью; как хмурый вестник, он предвещал расставание, но оттого не стал менее чувственным. Напротив, грусть заставила сильнее излить душу в это действо.

[indent] Ладони светловолосого заструились вдоль тела сестры, а пальцы сильно сжали материю платья. Мужчина оторвался от ее губ и, приложив немного сил, с веселым оскалом, заставил Вишню податься выше, как можно ближе к нему. Без стеснений, он утягивал демоницу к себе, в воду, пока та не оказалась в ванной, усевшись прямо на него, оставляя подолы платья вспучится, покрыв собой все пространство бадьи.

[indent] Когда демон покидал родной мир, он был слишком поглощен фантазиями о своём походе, чтобы как следует подумать о тех, кого оставляет за спиной. Но теперь, зная, чем грозит на самом деле расставание, он не желал тратить время на грусть, препирательства или что-либо еще. Эдельвейс был не прав, предполагая, что у него нет времени. Время было и неважно сколько, главное, что она была рядом.

Отредактировано Эдельвейс (2021-04-16 10:24:33)

[indent] Краткий приступ зимней печали отступил, сменился улыбкой весны, расцветшей на довольном лице возлюбленной сестры. Хмурая или лукавая, ветреная или задумчивая, Вишня казалась Эдельвейсу целой вселенной, такой знакомой и в тоже время неизвестной. Как Солнце или воздух — женщина являлась её весомым элементом, чем-то незыблемым, постоянным. Без неё мир, что Пустота, что Янтарь, был бы просто невозможен, немыслим, да и вовсе бессмысленнен. Мужчина часами мог наблюдать за изменением мимики демоницы, за тем как она говорит, как дышит, как смеётся, над шутками или глупостью, находя новые черты и грани, тут же западающие глубоко в душу, и продолжать созерцать сокровище, рождённое в Пустоте.

[indent] Сокровище, рождённое Отцом.

[indent] Совершенство, созданное Богом. 

[indent] Вишня действительно была сокровищем, которое нельзя обрести или завоевать силой. Как могут смертные или кто-либо еще быть настолько глупым, чтобы хотя бы помыслить о том, что демоница может принадлежать кому-то? Разве способна она подарить тот любовный, проникновенный взгляд, которым награждает брата? И какой же силой она обладает над мыслями Эдельвейса — можно было дивиться, можно было размышлять, но противиться демон не смел, растворяясь в блаженной неге под золотым взглядом, воспоминания которого яркими лучами освещали его самые тяжелые, самые серые будни, помогали выживать и раз за разом вставать на поле брани. Эдельвейс исполнял волю Отца, как и пристало послушному сыну, верному своему благодетелю и создателю, но жил он ради Вишни.

[indent] С удовольствием зажмурив глаза, мужчина чувствует, как из тех мест, кои почтила сестра касанием губ, по телу прокатывается лёгкая судорога. Он не пытается скрыть непослушные выдохи, когда Вишня прилагает чуть больше рвения, сопровождая поцелуи нежным покусыванием, оставляющим на перламутровой коже едва заметные следы от зубов. Шепот, совпавший с телодвижениями под водой, и вовсе заставляет превратиться обычные вздохи в стоны.

[indent] — Мне нравится это платье, — наконец заявляет Эдельвейс, проводя ладонью сверху-вниз по чёрной облегающей материи, достигая от бедра до подтянутого животика Вишни, и следуя за движением руки глазами. Под тканью чувствуется жар её тела, к которому так и хочется притронутся без спросу, но сестра указала правила игры на сегодня — пусть будет так.

[indent] — Спасибо, — Вишна улыбается, отклоняясь немного назад, показывая себя во всей красе, — тот, кто его дарил, кстати, умер, так и не увидев его на мне. Грустно, правда?

[indent] Демон в ответ морщит нос, улыбнувшись.

[indent] — Ни капли. Мне другого жаль, — рука ползет выше, касаясь левой груди женщины, но не заостряя на ней слишком уж пристального внимания, несмотря на роскошность изгиба.

[indent] — Чего же, любовь моя? — пальцы демоницы пробегают по тыльной стороне ладони брата. Этот разговор становился интереснее с каждым мгновением. Но Эдельвейс с ответом не спешил. Его улыбка чуть дрогнула, в предвещании то ли грозы, то ли новой забавы.

[indent] — Тот человек… память о нём тебе дорога? — ладонь оторвалась от тела, на мгновение зависнув на месте в районе ключицы, оставив у изгиба лишь указательный палец. Этот странник продолжил путь в одиночку, очёрчивая невидимую линию до тонкой шеи.

[indent] — Нет. Если бы я запоминала всех своих поклонников, которые дарят безделушки, у меня бы взорвалась моя хорошенькая головка.

[indent] Согнув палец, мужчина штрихом закончил путешествие, проведя им по коже подбородка, точно лезвием бритвы. Улыбка, чуть расширившись, вновь дрогнула и совсем исчезла с лица, а янтари, переставшие наблюдать за путешествием, обратились к золоту. 

[indent] — Ни в этом мире, ни в другом, нет ничего и никого достойного тебя, сестра, — серьёзным проникновенным тоном, так тихо, что голос был едва на уровне слышимости, произнес Эдельвейс, сгибая торс и отрываясь от края ванны. Приблизившись к Вишне, он не спешил целовать её, ощупывая взглядом поверхность лица, бегая от чувственных полных губ до изящного росчерка бровей и пленительного разреза глаз. Наступил его черед ублажать её легкими, точно полёт бабочки, касаниями губ. Припав к шее, мужчина слегка потерся щекой о кожу, вдыхая аромат тела. Ладони поднялись к плечам Вишни, зацепившись пальцами за края бедного платья, и, взявшись за него, не резко, потянули вниз, разрывая ткань в местах швов. 

[indent] «Никто и никогда больше не увидит тебя в нём».

Отредактировано Эдельвейс (2021-04-17 16:38:47)

[indent] Поцелуй — лучшая награда, а счастливая улыбка — лучший ответ, но Вишня всё же сообщает, что брат может продолжать игру. В её тоне проскальзывает едва уловимая сталь командирского приказа, но дальше слов демоница не идёт. Ведь за пожеланием-приказом, за всеми этими озорными улыбочками и игривыми взглядами, под слоем её нежнейшей кожи и ядовитым, острым язычком, прячется кое-кто мягкий и податливый, чуткий и трепетный. Вишня имеет множество масок, сотни самых разных лиц. Здесь она скромная вдова, там — бесстыдная развратница, но лишь Отец и Эдельвейс знают, кем по-настоящему является демон желаний. Сцена, которую женщина устроила наверху — однобокое, неявное проявление той, что живет внутри. Не леди Джезабель. Не Вишни. А настоящей Вишны, робкой и послушной сестры, держащейся в тени громадной могучей твердыни, коей является её старший брат. Эта Вишна точно малый ребенок капризна и порой до мелочности эгоистична, но также до наивности требовательна к теплу, любви, заботе. В сестре гармонично сплетались противоречивые характеры, образуя диковинную лозу, укутавшую «стены» Эдельвейса, проникшую глубоко в его кладку.

[indent] Оттого было удивительно обнаружить сестру такой сильной, такой зрелой здесь, на Янтаре. Янтарь закаляет, заставляет адаптироваться и выживать, мимикрировать и улучшаться. Вспоминая былые деньки в Пустоте, где можно было ошибаться раз за разом, Эдельвейс осознал, что мир, выстроенный Отцом — не более, чем учебный полигон для солдат в Его священной войне против мелких божков Янтаря. Но только мужчина оказался на пороге спальни, как услужливая память подсказала обоим о тех беззаботных безвременных сценах из прошлого, когда он — был защитником, а она — его подопечной. Сейчас же у демона язык не повернется сказать, что та, что скрывается под личиной «леди» беззащитна, а ведь Эдельвейс и знать не знает всей подковёрной игры, сплетённой своей сестрой за время его отсутствия. И все же воспоминания были и воспоминания требовали, ловя в смысловую ловушку эмоции.

[indent] Даже в лохмотьях, что представлял собой ныне порванный пеньюар, Вишна выглядела властно. Её белоснежные локоны ниспадали на полуобнаженную высокую грудь и в отсвете неярких лампад демоница казалась кровавым древним божеством северных варваров, о которых Эдельвейс слышал от своих товарищей по отряду из рассказанных мифов у костра. Холодным, жестоким, желанным. Когда-нибудь, через сотню другую лет, если Отец не пожрет мир, Вишна станет такой, какой Эдельвейс её видит сейчас, но пока что он лишь тянется губами к груди, позволяя языку прикоснуться и ласкать ареолу. Ладонь, проникая вглубь под развеянное в воде платье, медленно спускается к бедру и останавливает его движение, словно говорит «подожди, дай мне продолжить самому».

[indent] Где-то сверху, над самым лицом, демон слышит первый глубокий вздох, отчего уголки его губ изгибаются в улыбке. Эдельвейсу этого мало, ему нужно рассказать сестре больше. Ведя кистью по внутренней стороне бедра, он чувствуешь дрожь, пробравшую женское тело, когда его палец мягко касается лона Вишни. Она реагирует так, как будто все происходит впервые, как будто и не было этих долгих лет разлуки и целой череды удачных и не слишком любовников. Поддававшись внезапному порыву, мужчина отводит лицо назад и шепчет:

[indent] — Что же ты не зовешь на помощь?

[indent] — Я не знала, что тебе нравится, когда смотрят, — Вишня шумно вдохнула, когда посреди ответа мужчина вошел в нее пальцами. Даже в неге демоница находила место остроумию. В схватке на словах Эдельвейс нередко терпел поражение от своей сестры, но принимал его с покорностью и смехом. Реже — с недовольной покорностью, когда дело касалось ссор. Удивительное свойство «лозы», брат не способен был долго сердиться на очаровательный белоснежный цветок. Равно как и Вишня отличалась «забывчивостью» к редким промахам.

[indent] — Мне все равно, — демону действительно было всё равно на окружение, пока женщина находилась в его руках, — думал, ты об этом в курсе.

[indent] — Я успела от этого отвыкнуть.

[indent] — А я не забыл, как нравится тебе, — произнес мужчина, раскрывая рот на выдохе одновременно с сестрой, когда та чувствует движения пальцев более интенсивно. И чтобы ещё глубже погрузить её в эпицентр ощущений, светловолосый обволакивает сосок языком, заставляя каждую клетку эрогенных зон взорваться новыми сверхновами. Точно опытный шулер, Эдельвейс не оставлял Вишне шанса спасовать, уйти с остатком неоднозначности, досады, одиночества. Каждый штришок, каждый нажим точно выверен и взвешен до миллиграмма.

[indent] — А ты не забыла? — шепчет он и продолжает поддерживать состояние пациента в предоргазмической агонии.

[indent] — Помнишь ведь? — спрашивает брат, терроризируя каждую частицу тела, провоцируя окситоциновые цунами, которые разбрасывают демоницу от оцепенения до мелкосортной судороги.

[indent] Вспомни.

[indent] Вспомни, как дорога мне.

[indent] Вспомни. Мне это нужно.

[indent] Вспомни, ведь без этого я ничто. Без тебя нет меня, вспомни.

[indent] Вспомни и не забывай. Никогда. С кем бы ты ни была. Где бы я ни был. Я буду рядом с тобой, в твоем сердце, как ты будешь в моих мыслях.

[indent] От начала и до конца времен.

Отредактировано Эдельвейс (2021-04-18 21:35:41)

[indent] Источая озорные искры из глаз, он наблюдал за финальными аккордами в начальном акте долгожданного выступления. Эдельвейс обожал доводить сестру до состояния, когда ту захлёстывают неистовые волны наслаждения и накрывают с головой до беспамятства, без остатка. Видение и собственная принадлежность к тому, что испытывала Вишна, порождали в мужчине бурную синергию. Демон, чьё предназначение, установленное Отцом, заключалось в деструктивном характере по отношению ко всему вокруг, начиная от убийства смертных, заканчивая нивелированием магического поля, наконец-то ощущал, что способен и созидать. Пусть единственный способ сотворения, что он мог предложить вечности – это любовь к сестре, но сего Эдельвейс не променял бы ни на что другое вместе взятое. Равно как и её саму.

[indent] Сколько всего мужчина мог наговорить ей в тот момент, зная, какие размышления порой посещают увенчанную белоснежными волосами прелестную головку. С каким бы пылом он убеждал и с какой болью откликнулись её мысли в «сердце» мужчины. Заблуждения и глупости, глупости и заблуждения, порождённые, вне сомнения, долгим, полным одиночества, пребыванием в проклятом из миров. Ведь через схожую призму Эдельвейс рассматривал и себя когда-то. Гордому сыну Пожирателя, самому воплощению войны, ему приходилось унижаться, лгать и укрываться среди отбросов, как какой-то швали. Даже последний из отродий Порчи был выше всех вместе взятых королей, что уж говорить о вассалах — прямых потомках, возлюбленных детей Отца? Янтарь изменяет, заставляет адаптироваться… и он же калечит, оставляя зияющие раны. Вишна и Эдельвейс, как и все остальные творения Бога, были идеальны, ведь к ним приложил руку Отец — вот непреложная истина, а этот мир совершил святотатство, изменил их. И если преступное действо по отношению к себе Эдельвейс простить мог, зная о неминуемом возмездии то, то, что случилось с любимейшей сестрой, заставило бы демона если не сойти с ума от ненависти, то вспыхнуть мстительным пламенем, достигающим самих небес, самих звёзд, где в страхе перед неизбежным спрятались от их Отца местные никчёмные божки.

[indent] Но мужчина не умел читать мысли.

[indent] Не мог хитро прокрасться в закоулки подсознания и вырвать с корнем червоточину, терзавшую Вишну. Но, рождённым в конвергенции брату и сестре, ни к чему метафизические условности. Эдельвейс, не осознавая, чувствовал потребность женщины и так же, не осознавая до конца, следовал на поводу её жажде. Вишна удовлетворяла нужды всех вокруг и всем же нужно было что-то от неё. Зачастую пожелания были до смехотворности тривиальны — богатство или власть, знания или сила, здоровье или любовь. Её тело, в конце концов. И демон не осуждал, прекрасно осознавая истоки подобных фантазий, стоит лишь однажды взглянуть на ту, кому суждено с давних пор и до конца времён являть собой само желание во плоти. Демон же отличался от остальных. Возможно, именно благодаря данному свойству выделялся из общей серой массы. Брату не нужна была ни её любовь к нему, ни моменты страсти, ни совместная история. Всё, что он мог бы попросить уже было. Она была. Остальное — важные, без сомнений, но штришки, незначительные на общем полотне детальки, без которых существование было возможным.

[indent] Да, Эдельвейс не читал мысли.

[indent] Но с Вишной ему это не нужно. Совершенно.

[indent] Когда это было к месту, сестра была очаровательно, до одури, вульгарна. И театральна. Капризный взгляд, поджатые в притворном недовольстве губки, тон голоса — милая постановка, выверенный спектакль, которым Эдельвейс, не скрывая восхищения во взгляде, наслаждался. Точно опытный актер, Вишна направляла единственного зрителя по проторенной, но не приевшейся, ментальной дорожке, полной смысловых капканов. Рядом с такой «принцессой», хотелось быть сильным, стойким, властным. Хотелось управлять ей, но в действительности это желание обладало реверсивным свойством — Вишна сама нуждалась в несколько извращённой форме заботы и недвусмысленно, для брата, но не для кого иного, давала понять лейбмотив дальнейшего развития событий. Демоница желала подчиняться, но желала подчинения на своих условиях, а не по принуждению, как делали это остальные.

[indent] — Кто сказал, что я закончил? — задал риторический вопрос Эдельвейс, разглядывая произведение искусства, — Никто не посмеет назвать меня бесчестным. Даже ты.

[indent] Подняв ладонь, он перехватил блуждающую кисть сестры, придержав её. Видений хватит. Поднимаясь из воды, точно исполин из океана, и оставляя влажные разводы на прохладном полу, мужчина, ничего не говоря, но ясно давая понять, что им пора оставить это место, помогает выбраться сестре. Вступив на пол ванны, с Вишны падает ничем не сдерживаемое изорванное платье — и пусть. Оба, нагие, рука об руку, они неспешно следуют по коридору абсолютно пустого особняка, такие же, какими были когда-то давно, только появившись в воображении их Создателя. Медленно, не торопясь, точно на торжественной процессии, словно у них есть всё время мира и даже больше.

[indent] — Я хочу показать тебе кое-что, сестра, — серьёзный тон голоса гармонично коррелирует с мягкой улыбкой, обращённой к демонице. Пальцы переплетены, подушечки любовно поглаживают кожу в успокаивающей тональности, способной заменить многим и крепкие объятия. Эдельвейс ведёт Вишну наверх, в её спальню. Подводит к сундуку, берёт некий предмет, который заприметил и приготовил заранее, а затем провожает да середины комнаты. Ливня за окном уже не было, равно как и туч на небе. Полная луна освещала небольшое пространство, в котором демоны наконец остановились. Лишь тогда, под серебристым сиянием ночного светила, мужчина отпустил руку сестры и легким покачиванием головы в ответ на немой вопрос, обошел сзади, поднимая предмет, коим оказался плотный шелковый платок.

[indent] — Закрой глаза, — произнес демон над самым ухом, поддерживая тонкую грань между приказом или просьбой и вступая в опасную близость, прикоснувшись своей грудью до ее лопаток. Перекинув руку через голову, он аккуратным движением закрывает Вишне лунный свет, а вместе с ним и целый мир, оставляя ту с мыслями и ощущениями, добавив к ним свои голос и прикосновения. Тьма и неизвестность — сестра знает эту игру, но правила в ней меняются из раза в раз, отчего гадать нет смысла, можно лишь довериться и подчинится судьбе. Судьбе, прозванной по имени белоснежного горного цветка.

[indent] Обняв женщину сзади, крепко, но не сильно, Эдельвейс прижался к ней, чтобы та чувствовала жар, исходящий от его раскаленного тела, а также влагу, оставленную после ванны. Любовно потершись щекой о щёку, мужчина опустил ладони, вновь ловя пальцы Вишны, заключая их в замочек, и отвел руки за спину, целуя дрожащее в предвкушении плечо.

[indent] — Ты дорога мне, сестра, больше всего на свете, — шепчет он, чуть сжимая кисти, намекая на фиксацию, и тут же отпуская, чтобы вторым шёлковым куском материи перевязать их между собой. Проделав это Эдельвейс отступает, чтобы оставить Вишну одну на мгновение. Опять одну. Совершенно беззащитную, совершенно голую, каковой она и явилась, не буквально, на Янтарь. Бесшумно обогнув неподвижно стоящую женщину, демон позволил себе полюбоваться игрой холодных красок, но пауза не продлилась слишком долго.

[indent] — Я здесь, с тобой, — и вместе со словами, Вишна чувствует касание пальцев на лице, проводящих ей по подбородку, шее, спускаясь всё ниже и ниже, мимо грудей и мимо светлых волос у самого конца пути.

[indent] — Я всегда буду с тобой, — последнее, что она слышит, перед тем, как ощущает чуть шероховатое прикосновение языка, вошедшего широко и плотно.

[indent] Эдельвейс не произносит более слов, ибо их время ушло. Слова заменены на более простой и одновременно сложный вариант тактильного общения, прерываемого лишь стонами. Предчувствуя, что силы демоницы подходят к концу, мужчина укладывает её спиной на кровать, продолжая изливать любовные потоки, раз за разом, раз за разом. Движения его — симбиоз безапелляционной власти, родной заботы и непоколебимой силы, переливаются от одного к другому, не заменяя, но дополняя состояния, когда пальцы впиваются в крепкое женское бедро, а губы ласкают поцелуями плоть, до которой тот способен дотянуться. Руки — придерживают, наклоняют, заставляют изгибаться грациозное, вечно юное тело. Как мир или вселенная, мужчина заполняет пространство восприятия мира, как кажется, повсюду, превращая тело возлюбленной в один сплошной ком нервов, верещащих в страстном эпилептическом припадке. Эдельвейс крупный, но знает, что Вишна способна принять его и беззастенчиво использует знание во благо обоих, где бы не находился — сверху или снизу.

[indent] Ведь это не так важно.

[indent] Важно лишь то, что чувствует она. И он.

Отредактировано Эдельвейс (2021-04-22 00:33:18)

[indent] Сон как неявная, размытая, череда картин проплывает перед глазами Эдельвейса. В них нет тревожных оттенков. Они не обременены смыслом, как это бывает, когда Отец приходит в сновиденьях, чтобы указать путь. Во сне мужчина обнимает сестру в своих объятиях, прижимая к груди, и улыбается — впервые за долго время ощущая себя счастливым, довольным, полноценным. Возможно, он до сих пор слышит своё имя, сорванное с губ Вишны, бесконечно-прекрасного и страстного «ещё», то и делом пролетающие эхом по залам сознания. Это, в совокупности с теплом тела прижимающейся сестры, заставляет Эдельвейса забыться в грёзе. Стоит ли говорить, что когда Вишна первой открыла глаза — брат был рядом, живой, материальный?

[indent] — Ого, — Вишня убрала за ухо длинную светлую прядь и приподнялась на локте, — ты всё такой же соня.

[indent] Несмотря на то, что проснулась она несколько раньше, любящая сестра предпочла остаться в постели. Приятно было полежать в обнимку, вслушиваясь в ровное гудение родного сердца. Вишня иногда бывала до смешного сентиментальна, чего старалась без нужды не показывать. Но пока Эдельвейс здесь, можно ничего из себя не изображать. Прождала она недолго. Вскоре брат беспокойно заворочался, сигнализируя о пробуждении. И первым, что он увидел перед глазами — белоснежные волосы, покоящиеся на его оголённой груди. За ними тут же появился нежный оттиск золотых глаз. Мужчина ухмыльнулся и отбросил голову обратно на подушку, сладко зевая и щурясь. Ладони заструились вдоль по голой коже демоницы, подтягивая девушку повыше, чтобы приветствовать поцелуем.

[indent] — Мне кажется, что я всё еще сплю, — со сладким вздохом благодушия, произнес Эдельвейс, лениво моргая глазами. Отпускать её из кровати мужчина явно не собирался в ближайшее время, обнимая, точно ребёнок любимую игрушку. Вишня же, сползла ниже, уютно устроившись в родных объятиях. Эдельвейс здесь. Он буквально вокруг неё и внутри неё, поэтому ей совершенно не о чем беспокоиться. Улыбнувшись, женщина мягко опускает голову, чтобы поцеловать брата под подбородком.

[indent] — По утрам ты особенно очарователен, дорогой, — беззаботно закидывая на брата ногу. Вместе эта странная пара становится похожа на единый причудливый организм, сросшийся в нескольких местах. На заметку о собственной «очаровательности» мужчина начинает слегка трястись, неудачно пытаясь унять смех.

[indent] — Знаешь, найдётся добрая сотня людей, которая с тобой не согласится. — со вздохом, прерываясь на преследующие предложение редкие смешки, оповещает сестру о положении дел в отряде Эдельвейс. «Чёрные» собратья были бы чертовски удивлены, признав в излучающем довольство мужчине своего хрониста, — Там, — кивнув в сторону окна, — я совершенно другой, Ви. Хотя, — усмехнувшись, брат подсобрался и подтянулся, чтобы осенить волосы поцелуем, — не мне тебе об этом говорить, верно?

[indent] Терпеливо выслушав детское хихиканье не в меру грозного брата, Вишна в ответ сложила губки капризным бантиком, а бровки развела в удивлённый треугольник. Явно что-то задумала. Мужчина изогнул бровь.

[indent] — Ах, конечно! — ресницы демонессы притворно затрепетали, словно полоумные бабочки, а общее выражение лица стало таким очаровательно-глупым, что всем гипотетическим мужчинам в радиусе километра непременно захотелось бы решить все проблемы его обладательницы, – конечно, не тебе.

[indent] Лицо Вишни моментально изменилось – в его чертах теперь сквозила томная сытая нега роковой женщины, которая точно знает, что ей покорятся на её условиях. Если кто что-то и знает о притворстве, так это Вишна.

[indent] — Притворяться, в конце-то концов, ты научился у меня.

[indent] — Иногда мне кажется, что я знаю все твои хитрости, — произнеся слова, мужчина тут же откинул Вишню от себя в сторону. С резвостью в движениях, столь неожиданной для ленивого состояния, в котором Эдельвейс пребывал каких-то пару секунд назад, он нависает над сестрой, укрывая от солнечного света своими распущенными локонами, — Как это у тебя выходит? — сгибая руки в локтях, брат опускается, чувственно соприкасаясь с Вишной губами. Оторвавшись на мгновение, он щурится с хитрецой и, после непродолжительной паузы, всё-таки спрашивает.

[indent] — Твои слуги… Они не вернутся сегодня?

[indent] В золотистом утреннем свете Дель кажется ещё более красивым, поэтому его сестрица на несколько мгновений замирает, просто разглядывая идеальное лицо своей не то чтобы лучшей половины.

[indent] — У них выходной, я даже горничную отпустила, — длинная загорелая нога скользит вдоль бедра Эдельвейса, тут же оказываясь на его пояснице, — так что у нас есть… всё время мира, мой дорогой брат.

[indent] — Даже его мне будет мало, — Ладонь скользит вдоль тела демоницы, останавливаясь на бедре, которым сестрица «захватила» Эдельвейса. Губы вторят прикосновением, иначе повторяя путь вниз. Дойдя до груди, мужчина не стесняется использовать зубы, впрочем, аккуратно. И лишь вдоволь наигравшись с сосками сестры, мужчина порывисто поднимает обе её ноги, держа их за колени, и открывая себе бесстыдный вид на прелести Вишны. Она любит ласку. Она любит грубость. И того, и того у Эдельвейса в избытке.

Отредактировано Эдельвейс (2021-04-29 17:25:15)