июнь, 885 | окраины тёмных рощ | закрыт |
Эшара, Рагна
Иду по лесу, вижу - мужик бесхозный.
Ну, я и забрала.
Отредактировано Эшара (2021-05-09 18:49:33)
06.885 warm bodies
Страница: 1
Сообщений 1 страница 5 из 5
Поделиться12021-05-07 21:24:19
Поделиться22021-05-10 07:51:07
Эш почувствовала кровь и тлен задолго до того, как липкая тошнотворная тьма демонической плоти попалась ей на глаза. Скверна разъедала вековые эльфийские деревья подобно кислоте; ползла по могучим стволам ядовитой едкой гадиной; обвивала корни отвратительной чёрной паутиной и мерзкой тварью пожирала то немногое, что всё-таки осталось жить в местной почве. Скверна была свежей, будто демоническая тварь всё ещё распространяла вокруг себя отвратительные чёрные миазмы, собственное дыхание; было ощущение того, что тут едва-едва закончилось очень кровавое сражение, в котором несколько творений самого Пожирателя истово и с безумием рвали друг другу глотки. Никакой, - человеческой, животной ли, - логике действия демонов в этом мире не подчинялись, поэтому Эшара заключила, что эти твари, вероятно, просто что-то не поделили, решив спор единственным доступным им способом.
Именно поэтому запах человека она почувствовала не сразу.
След был слишком слабым. Настолько, что Эш сначала восприняла его как давний: дорога была не самой популярной, но единственной, ведущей из Альвады в Эльмнот. И лишь присмотревшись лучше, поняла, что запах человека перебивала та самая Скверна; даже больше, человек был тут примерно в то же самое время, когда порождения бездны сцепились друг с другом.
- Ох, Создатели, - Эш, ловко перепрыгнув на небольшой островок среди кровавого месива, всмотрелась в сумеречную хмарь. Взгляд упал на дорогу и массивные борозды, местами придавленные следами, как человеческими, так и не совсем таковыми. Кошка аккуратно присела на корточки, прислонив массивную дорожную торбу к нетронутому скверной древесному стволу; ловкие пальцы провели линию вдоль грубо вспаханной почвы. Память подкинула большие двуручные мечи из несгибаемой метеоритной стали, - Ох. Ох…
Эш встала. Сердито сдвинула брови и свела вместе руки на манер фехтовальщика. «Тяжёлый», - думается сразу, - «Локтя четыре, не меньше», - взмах, и уже воображение добавляет красок, - «А владелец… крепкий, должно быть, сукин сын». Глаза скользят по вероятному пути клинка; чутьё не подводит: размах был настолько широк, что лезвие оставило за собой след даже на коре дерева в двух-трёх локтях поодаль; затем, срезав более тонкие и молодые ветви, - сильно, порывисто, но довольно уверенно, - уходил к плотному лиственному настилу, кроне деревьев, где зиял едва ли заметный обычному глазу просвет в затянутое тучами вечернее небо.
Когда Эш тянет носом воздух вокруг себя, левая рука инстинктивно ложится на рукоять клинка у пояса.
Она не придала внимания запаху, оставленному воином, потому, что инстинкты вовсю вопили о том, что в первую очередь стоит остерегаться Скверны и Демонов. Наверное, так бы и прошла мимо, ускорив шаг, - Райда едва ли не с младенчества учила избегать детей бездны, - но любопытство и интуиция…
- Ох, не к добру… - тянет Эшара. Дорожную суму брать не торопится: при малейшем намёке на драку она мало того, что будет мешаться, так есть вероятность того, что часть содержимого придёт в негодность. А вещи были новые. Ценные. Свои.
Очередной напряжённый вздох, и Эш, прикрыв глаза, пытается не просто найти этот запах среди прочих: уцепиться за него, проследовать за владельцем; убедиться, что ей не устроили засаду, «эвоно как он над этими тварями поработал, куда уж ему до девчонки…»
Шаг. Ещё шаг.
Эшара в очередной раз очень тихо тянет воздух носом. Запах становится ближе, тяжёлый, металлический, смешанный с запахом дорожной пыли, и внезапно… приятного? Да, определённо приятного мускусного аромата. Эшара сконфуженно морщит нос: если убрать запах застарелого пота и неприятное омбре от ран разной степени свежести, естественный запах мужчины в нескольких десятках локтей от неё, вопреки обычного, Эш очень даже нравился.
«Вот тебе и новые ощущения».
… её ведёт едва заметная глазу тропка. Местами ныряет в мутную воду, местами – плутает в кустах дикого малинника ближе к источнику запаха грубо придавленного; Эш чувствует кровь. Ладонь всё так же надёжно согревает рукоять клинка, когда взору Эшары, наконец, открывается пробудивший в ней интерес мужчина.
- Ох, Владыки...
***
… небольшая возвышенность и плотно сплетённые корни деревьев уберегли этот островок от затопления. А малиновые кусты и тонкие, но частые стволы деревьев закрывали пространство от посторонних глаз: по везению, умышленно ли, но незнакомец выбрал очень удачное место, чтоб зализать свои раны.
К тому времени, когда Эшаре, наконец, удалось повесить тяжёлую выстиранную ткань костюма и плаща незнакомца на ветви в безопасной близости от уже начинающего тлеть костра, силы практически покинули её. Меч (большой, как и полагала) она просто бросила подальше: береженого Хранители берегут.
Торба с вещами опустела практически наполовину.
... зато желудок был полон, а подогретое (но недоеденное) вяленое мясо – спрятано подальше от лесных тварюшек, Как и котелок, в котором очень медленно остывала аскетичная похлёбка.
Тонкий, но тёплый ковёр, грубо сшитый из волчьих шкур, Эшара накидывает поверх них обоих: ночи тут бывают на редкость холодными. После того, как обработала раны и эластичной тканью стянула повреждённые рёбра, поняла, что огня мало: незнакомец начал холодеть от приличной, - благо, не критической, - потери крови. Выход напрашивался очевидный, пусть и не такой простой, как показалось на первый взгляд.
Голых мужчин ей видеть доводилось, равно как и самой оказываться в мужской компании неглиже. Однако так близка Эш не была ещё ни с одним из них; поэтому тело то и дело била мелкая дрожь, а в тех местах, где она соприкасалась с кожей незнакомца, и вовсе покрывалась гусиной кожей. Не от холода, - согрелась Эш уже давно, - от волнительного в своей интимности момента. Её бедра обвивающие покрытые жестким чёрным волосом и шрамами ноги, собственная обнажённая грудь, мягко прижатая к могучей, мужской; Эшара кладёт голову на плечо мужчины мягко – часть волос при этом рассыпается по широкой груди и немного – на его плечо, - ради удобства закидывает его могучую руку на свой бок.
И это всё с мужчиной, чьего имени она даже не знает.
Которого раздевала дрожащими руками, - боялась усугубить, сделать ещё хуже и больней, - и чьи раны омывала и обрабатывала так бережно, как не делала этого самой себе или родной матери.
«Крепкий же сукин сын», - Эшара аккуратно приподнимает собственный подбородок, - «Но какой же красивый, зараза», - губы расплываются в улыбке; собственная ладонь замирает у ключиц, на пути к спутанной чёлке мужчины, которую хочется откинуть, чтоб ещё раз взглянуть на упрямый лоб и высокие скулы, - «Какой же красивый…»
Эшара так и засыпает, - уткнувшись лбом в подмышку своего прекрасного незнакомца, под треск угасающего костра.
[icon]https://i.imgur.com/jX3Sl1f.png[/icon]
Отредактировано Эшара (2021-05-12 00:32:32)
Поделиться32021-05-10 17:37:27
Под ногами черное месиво — вязкое, скользкое, отвратительное — демонические кишки, липнущие к сапогам; кровь, дымящаяся на черных латах; кости, хрустящие под ногами с каждым его грузным неуверенным шагом. В воздухе воняет смертью и резней, к запаху гнили и потрохов подмешивается еще один — металлический — и такой же металлический привкус он сейчас чувствует у себя во рту.
По колено в трупах, едва способный удержать тяжелый меч в руках, Рагна тщетно пытается восстановить сбитый ко всем чертям обычно ровный паттерн собственного дыхания, и, кажется, не может поверить, что выжил. Это не первая ночь, когда вместо того, чтобы крепко спать как многие другие, он снова и снова отстаивает свое право на жизнь, выходя на бой с десятками выродков Пожирателя, и снова и снова он — единственный, кто остается на ногах. Каждый раз на грани — человеческое тело слишком хрупкое, и он, снимая меч со спины, всегда напоминает себе, что если не будет достаточно осторожен, то его просто сломают пополам. Каждый раз рискует, вступая в битву с самыми ужасными чудовищами, которых видел этот свет, и каждый раз выходит из боя с победой. Рагна не всесилен — он все еще человек, все еще смертен, все еще чувствует боль, и кровь у него течет точно так же, как и у всех остальных людей. Рагна не всесилен — он просто не хочет умирать, и постоянно — из последних сил — цепляется за жизнь. Старуха с косой его головы не получит. По крайней мере, не сейчас.
Он победил и этим вечером — темным, зловещим — но за победу пришлось дорого заплатить — саднят глубокие раны, болят сломанные ребра, и тупой болью отзывается вывихнутое плечо. Единственная здоровая рука, испещренная глубокими царапинами, не может поднять меч нормально, поэтому он вынужден волочить его за собой, медленно прихрамывая и пробираясь через горы трупов, которые обязательно должен оставить за спиной. Он победил, да, но радости от победы не чувствует — знает, что это далеко не последнее сражение на его веку, и пройдут считанные дни прежде чем он снова должен будет взять в руки оружие, чтобы драться снова, и снова, и снова. Тяжело чувствовать радость от победы, когда едва способен передвигаться, и с каждым новым шагом из горящей огнем груди вырывается болезненное рычание. Тяжело чувствовать радость, когда совсем разучился радоваться чему бы то ни было.
Рагна очень сильно устал, Рагне очень больно — Рагна попросту изломан. Но все еще жив. И все еще не сломлен. Не в этот раз.
«Мне просто нужно отдохнуть. Просто перевести дух. Просто немного поспать».
Думая об отдыхе, стараясь не обращать внимание на боль, он медленно волочит ноги и втаптывает в землю, измазывает в крови (своей и не только) и чужих кишках малинник на пути к широкому дереву, далеко раскинувшему свои кроны, и, привалившись к нему спиной, медленно сползает вниз с мечом в обнимку. Глаза закрываются сами собой, и Рагна сам не замечает, как мгновенно проваливается в темноту.
Он знает — это все сон, но они ведь такие реальные: Клэр, впервые после родов взявшая в руки меч и тренирующаяся в поле, и совсем еще маленькая Агата, которую он осторожно держит в руках, и, кажется, не дышит, потому что не знает, как держать в руках детей, и боится не то уронить, не то вовсе сломать сломать хрупкую детскую ручку или ножку. Они такие реальные, и в своей лихорадке Рагна тянется к ним, потому что тепла не хватает — он ведь так устал быть один, даже несмотря на то, что понимает — так надо.
Он знает — это сон, но они ведь реальны... чудовища: и те, что рвут на части Агату, которой чуть больше года, и те, что насилуют Клэр, которая кричит от страха и боли, способная лишь на то, чтобы говорить ему не смотреть, и те, что держат его, вонзая свои острые когти в спину, руки и ноги, и выдавливая один из его глаз. В своей лихорадке Рагне хочет протянуть руку навстречу, но боль так же реальна, как и все эти образы. Как и его беспомощность. Беспомощность — ее Рагна ненавидит не меньше Пожирателя и каждого его порождения.
Иногда ему кажется, что он просыпается — кое-как фокусируется и видит перед глазами темное полотно неба с яркими, даром что размытыми точками звезд. Поворачивая голову, замечает тусклый свет, исходящий от постепенно угасающего костра; обращает внимание на пляшущие тени, одна из которых двигается и привлекает его внимание сильнее остальных — поворачивается снова, чтобы заметить размытый образ и кое-как догадаться, что увидел чьи-то длинные волосы, черными волнами ниспадающие то с одной стороны, то, спустя некоторое время, с другой. И ему хочется прийти к какому-то выводу — понять, где он вообще, почему, и кто его сюда принес, но он, бросаемый то в жар, то в морозящий кровь в жилах холод, думать просто не в состоянии.
Снова засыпая, он где-то на периферии сознания чувствует разливающееся по телу приятное тепло, словно что-то или кто-то прижимается к нему, испытывает слабое ощущение, будто кто-то крепко обнимает. Воспаленное сознание тут же рисует образ — не настоящий, но кто бы знал, как ему хочется, чтобы это было не просто плодом его больного воображения.
«Клэр?»
Он распахивает глаза резко — так, будто очнулся, вырвавшись из ночного кошмара — по еще слабому солнечному свету понимает, что еще только начинает светать. Со все еще широко открытыми глазами осматривается, понимая, что все, что он успел увидеть (ночью?) — реально, потому что теперь он может увидеть и истлевшие угли костра, и собственные портки, выстиранные и высушенные на ветвях, кажется, того же дерева, у которого он так беспечно вырубился вечером (каким именно вечером, правда, все еще непонятно). Чуть поодаль обнаруживает небольшой котелок, похожий на кухонную утварь; в той же стороне чуть дальше видит собственный меч и черный латный доспех.
Обращая внимание на все еще важные, но мелкие детали, совсем упустил из виду то, что происходит прямо под носом, и заметил только тогда, когда зашевелились черные волны — приподнялся на локтях, стиснув зубы и болезненно поморщившись, чтобы увидеть мирно спавшую у него на груди женщину.
Снова откинувшись на спину, Рагна смотрит вверх, где постепенно светлеет чистое утреннее небо, и пытается решить, что ему теперь делать. Приходит к выводу, что лучшим решением будет просто уйти — чем раньше, тем лучше. Например, прямо сейчас. Поэтому и убирает обвивающие его руки, а потом, придерживая за талию, полностью стаскивает с себя и укладывает рядом — старается сделать это максимально аккуратно, но в результате не уверен, потому что все еще слаб, да и двигаться все еще больно.
Она умело его перевязала — это становится понятно, стоит только выбраться из-под сшитых волчьих шкур, заменивших им этой ночью одеяло. Острые вспышки в ребрах все еще дают о себе знать во время особенно неаккуратных движений, и иногда настолько сильные, что в глазах пляшут разноцветные пятна, однако эластичная ткань, туго обмотанная вокруг торса, хорошо фиксирует, поэтому передвигаться хоть и тяжелее, зато рычит от боли Рагна уже сильно реже.
Снимая почти высохшую одежду с ветвей, он то и дело поглядывает на женщину, которая, по сути, спасла его (еще и вывихнутое плечо вправила — о нем он тоже вспомнил далеко не сразу) — смуглая кожа выдает в ней путешественницу, пришедшую из южных земель; не самый маленький клинок, который она предусмотрительно положила рядом с собой — воина. А еще она хороша собой, и на мгновение Рагна даже замер, не сводя с нее глаз и о чем-то размышляя, но затем поспешил отвернуться, чтобы хотя бы попробовать одеться.
Возню за спиной он услышал, когда уже влез в штаны — понимая, что она проснулась, оборачивается.
— Как ты меня нашла?
Не лучший способ начинать разговор с человеком, которому обязан своим спасением, но по-другому Рагна, увы, не умеет. Другое дело, что сам он, разговаривая так, никаких сложностей не испытывает.
Отредактировано Рагна (2021-05-10 20:36:47)
Поделиться42021-05-12 06:28:29
… к тому моменту, как воин замечает, что проснулся в этом небольшом лагере не он один, Эшара позволяет себе сначала сладко потянуться: выспалась она, несмотря на компанию и насыщенный вечер, на удивление славно, впервые за несколько дней. Ловко приподнимается, приводя себя в сидячее положение; заинтересованно осматривает спасённого; потягивает носом и чуть прикрывает глаза.
«Ох, солнышко», - спустя мгновение Эш склоняет в голову вбок и легонько прикусывает губу, позволив себе немного насладиться видом, - «Походи тут ещё немного на серьёзных щах и щеголяя этой своей роскошной задницей… И мы, пожалуй, останемся в расчёте».
… мысль, сонную и непутёвую, отбрасывает, неловко тряхнув головой. Смаргивает наваждение, навеянное недавним пробуждением; вздыхает как-то неровно: на свету становится видно, как много у этого человека шрамов разной степени уродливости. Он весь покалеченный, и… ну, да, Эш понимает, почему вчера так и не смогла найти в себе силы пройти стороной.
«Он одолел этих чудовищ, с чем не каждый опытный рыцарь справится… как герой. Но всё же умирал, как загнанный зверь, в одиночестве. Всеми забытый. Никому ненужный».
Эш сглатывает этот назревающий в горле комок.
«Как я могла протий мимо?»
… он пахнет смущением. Неловкостью.
По напряженной спине, подрагивающим рукам и медленным движениям понятно: он ещё не восстановился, ему, скорее всего, всё ещё больно, - шипение сквозь зубы и сдавленные охи о многом говорят, - но он, те не менее, делает всё, чтоб с грацией (и скрытностью) раненного мумака сбежать из-под самого её носа.
Эш лишь фыркает, закатив глаза: не будь она собой, наверное, позволила бы. Другой, - если кому вообще взбредёт в голову выхаживать, а затем отогревать собственным телом эдакого исполина, да при тяжелом доспехе, - наверное, позволил бы уйти. Эш слыхала о блаженных, путешествующих по дорогам, творящим добро и излечивающих страждущих магией, наложением рук и травами. Рисковали эти странствующие лекари знатно: не каждый брошенный на смерть был способен отблагодарить своего спасителя, по совести, всеми силами стремясь сократить количество добросердечных путников.
По везению, к неудаче ли, но Эшара к числу безвозмездных-осторожных в данной ситуации не относилась от слова совсем. Ибо интуиция подсказывала, что спасённый ей воин не принадлежал к числу тех, кто смог бы напасть, потребуй она что-то взамен; он был с ней аккуратен, когда пришёл в себя, и при очевидном шансе воспользоваться спящей женщиной, предпочёл и вовсе уйти. Была, конечно, вероятность, что женщины его совсем не интересовали, однако они развеялись перед самым рассветом, когда Эш сквозь сон почувствовала, как на неё реагирует его тело (во всяком случае, ей так показалось). А ещё эти взгляды, пока он пытался найти свои портки; нет, говорило сознание, этот мужчина – нормальный, со здоровыми инстинктами, просто подавляемыми в силу известных лишь ему обстоятельств.
Наверное, это просто была попытка сказать таким образом спасибо. Однако в какой-то миг Эшара просто отказалась принять её.
- Скажи спасибо, что я вообще тебя нашла, - Эшара встаёт, и одеяло из шкур мягко соскальзывает к обнажённым ступням, показав, что этой ночью ей оказалась не нужна даже такая необходимость как исподнее. Но лишь на несколько мгновений: потянувшись вверх, Эш, откинув за спину волосы, ловко снимает с ветки свою дорожную рубашку, достаточно длинную, чтоб опуститься до бёдер, и плотную, чтоб уберечь тело от прохлады утреннего леса. Застегнувшись на пару пуговиц, ногой подцепляет сумку и бросает в сторону мужчины. Кивком головы указывает на бревно у погасшего костра, - Сядь. Достань из сумки еду и вино, пока я одеваюсь, - произносит не терпящим возражений тоном. Когда примечает собственные портки и обувь, добавляет, - Иначе я тебя поколочу, и ты всё равно сядешь на свою прекрасную задницу и сделаешь так, как я прошу, моя радость.
«Ты даже доспех сейчас надеть не в состоянии, куда уж там уйти из лагеря незамеченным».
- В боковом кармане бинты, - добавила, отвернувшись затем, чтоб надеть на себя штаны и поближе придвинуть сапоги, - Их тоже достань. Тебе нужно будет сменить пару повязок.
[icon]https://i.imgur.com/jX3Sl1f.png[/icon]
Отредактировано Эшара (2021-05-12 06:47:13)
Поделиться52021-05-12 13:41:07
Наверное, в какой-то мере это даже забавно — Рагна, уже успевший многое повидать на своем веку, стыдливо уводит взгляд в сторону, стоит ему только повернуться и скользнуть глазами по телу обнаженной женщины, что так сладко потягивается после того как буквально провела ночь рядом с ним, прижимаясь и обнимая, словно любовника. Она не увидит, что он хмурится, зардевшись как мальчишка, стоит ему посмотреть на сильные, но от этого не менее женственные плечи, красивые грудь и талию, и круглые сочные бедра. Рагна вынужден признать — она принадлежит к тем женщинам, что вполне в его вкусе; предпочитает не врать себе, не отрицая и то, что — пусть даже на мгновение — ощутил странное, даже иррациональное в текущей ситуации влечение, и в ту сторону старается больше не смотреть. Тем более, ему сейчас есть чем заняться, потому что даже просто одеться в данный момент — задача отнюдь не из простых.
Он думает, что ему стоило бы сказать ей спасибо — в конце концов, долгое время не видевший ничего хорошего, он уверен в том, что в этом мире практически не осталось людей, способных остановиться и помочь попавшему в беду путнику, не требуя ничего взамен. Он таких и вовсе никогда не видел — зато имел дело с такими, которые, несмотря на помощь, держат в голове возможность либо обобрать до нитки, либо потребовать услугу за услугу, а то и вовсе мимо проходят. Рагна никого не винит — Рагна понимает, что так это все и работает. Никто никому ничем не обязан, а если и сделал что-то, то вправе ожидать достойной платы за потраченные время и усилия. Платить ему, впрочем, нечем... а она пока и не просит ничего, но он старается раньше времени не обманываться. Возможно, это не совсем честно и справедливо по отношению к ней: она ведь могла сделать с ним, что пожелала бы — перерезать горло (пускай для этого у нее не было мотивов, нужно учитывать все варианты), или обокрасть, взяв то немногое, что смогла бы найти в карманах. Вместо этого она помогла — подлатала, согрела, и даже вещи выстирала. Рагне кажется, что было бы справедливо довериться ей, но проблема в том, что ему тяжело доверять незнакомцам, и в даже искреннюю добродетель незнакомцев ему, увы, тоже верится с трудом.
В другой раз, он бы, возможно, не позволил ей командовать, но сейчас, будучи не в том положении, чтобы возражать, насупился и молча поймал брошенную в его сторону сумку — не так ловко, как хотелось бы, но хотя бы не перевернул все внутри вверх дном — после чего не без труда занял свое место перед костром. Сидеть не очень удобно, и даже немного больно из-за создаваемой немного согнутой спиной нагрузки на ребра — приходиться выпрямиться, кряхтя и вполголоса бурча ругательства, и запуская в сумку руку. Внутри обнаруживаются остатки вкусно пахнущего вяленого мяса — Рагна понимает, что его пустому желудку в данный момент просто необходимо дать хоть немного белка и углеводов, но ничего не может поделать с полным отсутствием аппетита. Следом за снедью показывается больше похожая на керамический кувшинчик с пробкой бутылка вина. Наконец, следуя указаниям женщины, из бокового кармана Рагна достает бинт — украдкой поглядывает исподлобья, как она натягивает на бедра и ягодицы штаны. Всем своим видом она создает впечатление, что не из пугливых — по крайней мере, об этом красноречиво говорит ее клинок, обращение с которым требует навыков. Возможно, конечно, что он ей нужен исключительно для устрашения, но об этом Рагна думает в последнюю очередь — то, как она двигается выдает в ней человека, способного постоять за себя. Тем более, она путешествует в одиночку — это тоже кое-о-чем говорит.
Только вот в своих странствиях она может повстречать что-то пострашнее разбойников и диких зверей.
— Ты сильно рисковала, когда решила остаться здесь со мной. — угрюмо замечает, откупоривая и протягивая ей бутылку. О возможных последствиях предпочитает не распространяться, не преследуя цели нагнать жути — просто предупредить, что находиться рядом с ним — опасно. Особенно в темное время суток. Девка-то наверняка не из дурных — шиш к носу прикинет, да сама догадается, что к чему. Возможно, тотчас же соберет пожитки и снова оставит его одного — Рагна против не будет. Это ведь тоже своего рода услуга за услугу.
Отредактировано Рагна (2021-05-12 21:20:38)
Страница: 1
