Волей-неволей, а за шесть лет в публичном доме чему-то да научишься.
Например — что красивые гости завсегда несут при себе скарб необычных желаний, иначе с чего бы им, при их возможностях, идти в Красный Дом? Иногда это было старое доброе насилие, порой — оно же, но в обратную сторону, и (к счастью!) лишь изредка Тике попадалось что-то по-настоящему изысканное навроде недавнего случая с рыболовными крючками.
И всё равно Тика любила таких гостей. Ну, как их не любить, покуда они столь красивы?
Руки так и тянутся сами собой, а между ног становится горячо и мокро.

Тика легла в мужские руки легко и непосредственно, доверившись словно отцу, решившему увлечь дочь в шутливый танец, а после — ловко оказалась на коленях гостя, обхватив его за шею.
— Ум, я постараюсь, хозяин. — С искреннейшим придыханием на свете кивнула полукровка.
Настроение у неё было удивительно хорошее, боли Тика не боялась, а значит — где ж тут место найти для печалей?
Глаза у гостя походили на полуэльфские — только выделаны из янтаря, тогда как у Тики налиты липовым мёдом.
— Слушаюсь!..

Иногда Тика чувствовала себя страшно хитрой. Вот как сейчас.
Вместо того, чтобы не поспешая пройтись, профурсетка не постеснялась добраться до угла постели, прямо с ног гостя, на четвереньках, без стеснения демонстрируя упругие, но и мягчайшие ягодицы молочного цвета, широкие бёдра, плавно переходящие в бархатную тьму — нежные чулки без изысков, скрывающие и коленки, и всё, что ниже, и хрупкий изгиб спины.
Промежность, едва-едва скрытая шёлковыми трусиками, казалась чуть влажной, и неспроста — глупую головушку полукровки наполняли самые разные фантазии, в которых наличествовало до неприличия много членов.
Встав на ноги, Тика умудрилась оправить платье так, чтобы показать больше, чем оказалось скрыто в итоге: и тонкую талию, круто переходящую в бёдра, и впалый живот, и чуть выдающиеся рёбра, и даже краешек миниатюрной груди, а после на спину легли густые платиновые волосы.
Местные — значит Ларнское вино, так рассудила Тика. С ним она и вернулась, с одним из лучших сортов, — ценившийся знатоками за яркий, непримиримый и даже дикий вкус — с открытой бутылкой и парой бокалов, занявших место на столике ожидания.
— Как желаете отведать вина? — Тика выглядела серьёзно, ничуть не смущаясь того, что невозмутимый образ легко рушился о нежный румянец на щеках. — Может?..
Одна ладошка спустилась по платью вниз, ниже живота и парой пальцев — средний и безымянный — остановилась промеж ног, намекая на то, что существуют сосуды куда интереснее, чем стеклянные стаканы.

Сбивчивое, горячее дыхание мешало говорить.
— Всё-всё. — С немыслимо серьёзным видом подтвердила профурсетка, не пряча красных щёк. — Можно... у-ум-м!
Тика тут же подняла подбородок, открывая тонкую шею своему господину.
Язык его был ласков и до бесстыдства нежен, от чего маленькая шлюха невольно сжала губы, напряглась, — всё, чтобы сдержать накатившую дрожь лёгкого удовольствия.
Ради таких хозяев полукровка была готова даже больше, чем на всё; особенно — в моменте.
В том числе — на глупости.
— Ум, — Сглотнула, — Могу отрастить грудь... покрыться шерстью, вся-вся (точь-в-точь как у котёнка)... звериные ушки, хвостик... ах-х... — Вздохом Тика отметила подступивший контрастный холод там, где ещё недавно были хозяйские пальцы, — Стать чуточку мальчиком... и стать очень-очень растяжимой...
Пожалуй, профурсетка подошла к комментарию своего господина слишком серьёзно.
— Всё, что пожелаете.
Предлагать изменения гостю язык не поворачивался — он был и без того, по мнению полукровки, демонически хорош.

Впрочем, тот озвучил свою волю и Тика, послушно кивнув, приподнялась и ловко избавилась от трусиков насовсем, смахнув их в сторону.
Затем рукой взяла початую бутылку вина и осторожно перебралась с хозяйских колен на постель.
Легла, утопнув платиной волос в мягкой перине, точно снегу, нагой промежностью к господину, и раздвинула ноги, согнутые в коленях. Худоба здесь играла на руку полукровке: рельеф интимных изгибов выделялся ярко и чётко, теряясь лишь при переходе в ягодицы — больно те были большими.
Тика подалась чуть вперёд, продела руки под коленками и беззастенчиво раздвинула нежные, чуть красноватые мокрые границы, открывая розовое нутро, кажущееся — на фоне безупречно-белой кожи вокруг — почти что алым.
Закрепила положение (указательным и средним пальцами), после чего взялась за бутылку и опустила горлышко вниз. Вино ударило внутрь резким холодом, выбив трепет по всему телу и заставив поджать живот, но Тика выдержала — густой забродивший сок щедро смешался с девичьим ароматом, наполнил хрупкий сосуд до краёв и даже чуть пролился вниз — на проход узкий и закрытый.
Угощение готово.

Страсть пламенными щупальцами жгла маленькое девичье тело изнутри, и чем дальше — тем больше.
Второй палец стал радостным дополнением, язык, лизнувший клитор, встретил горячее радушие всего тела, выраженное в блаженной дрожи; Тика, разумеется, не кончила, — не была способна, — но изнемогла с крадущим тишину стоном; почти по-настоящему эльфийским.
Лишь одна воля билась умирающей птицей в голове — любовь, больше любви!.. И потому когда хозяин молвил добро, Тике не нужно было повторять дважды.

Ещё мгновение-другое полукровка лежала на постели, словно разбитая мягкая кукла; хрупкая, маленькая и тонкая везде, окромя широких бёдер и мягких ягодиц. Тика блаженно прислушивалась к голосу сзади, пальцам внутри, сжатым напряжёнными ногами слегка чрезмерно.
Секундой позже Тика приподнялась на локтях и первым делом выгнулась, вгоняя пальцы до самого основания с протяжным, едва слышным «у-ум» на устах, а потом с непосредственным видом осмотрелась, словно обнаружив себя приглашённой на званый ужин, и потянулась куда-то в сторону, откуда извлекла эбонитовую пародию на член — гротескно-крупную, гладкую и чуть изогнутую; положила рядом.
Голову пробила сумасбродная молния, несущая на себе вестника разврата, и полукровка вдруг обрела неслыханную храбрость — а всё потому, в конечном счёте, что хозяин разрешил.

Маленькость не помешала Тике внезапно умостить хозяина на постель и усесться сверху. Ладошки тут же нашли член господина, освободили его от плена одежды и направили в нужную сторону — внутрь вагины; полукровка приподнялась на коленках и направила головку прямо внутрь себя, (будто бы) болезненно поморщившись из-за того, что оказалось слишком уж тесно — или, другими словами, очень уж много хозяина!..
Тика подвела мужские руки обратно к себе, сзади, и молчаливо вложила в них орудие, способное по прямой линии дойти практически до желудка.
Едва ли искрящиеся блики в огромных медовых глазах требовали словесного воплощения, — даже нежное «Хозяин...» Тика прошелестела безмолвно, просто приоткрыв маленькие губы, — особенно если учесть, что уже через секунду Тика резко опустилась вниз, и заметный контур хозяйского члена ощутимо преобразил мягкий пах.