Незнакомец пришел поутру, вместе с первыми лучами солнца. Поначалу старейшина деревни и те несколько односельчан, что стояли на страже, приняли его за отколовшегося от банды разбойника, которые только недавно совершили налет. В рядах селения вряд ли остался бы кто-нибудь, если бы не своевременная помощь. К счастью, незнакомец, фигура которого была скрыта под плащом, а лицо спрятано капюшоном, оказался вовсе не разбойником. К несчастью, спокойствия его появление вовсе не прибавило.
Хочешь или не хочешь, человек всегда с трепетом будет относиться к смерти и ее представителям. И не смотря на тот факт, что жрецы Хилиата в общем люде были в почете, тем не менее, во многом тому способствовал их внешний облик и образ жизни. Что же до именно этого представителя жречества, то он внушал лишь страх. Не только потому, что под плащом видна была добротная клепаная кольчуга, а в полный рост идущего крестообразный шест, как могло показаться издалека, был на самом деле мечем. Куда более внушительными были древние как сам мир истории. Легенды о похождениях Хилиата в мире смертных. Ведь если всмотреться внимательно, то под капюшоном угадывалась волчья морда зверолюда, с пылающими золотым огнем глазами. Пальцы, обхватывающие тяжелые металические ножны, покрыты черной шерстью. И тишина, следующая за незнакомцем по пятам, полог которой нехотя сполз с зверолюда, когда он подошел к дрожащей фигуре старейшины...

Его имя, Хельвеген, ничего не говорило ни страейшине, ни кому-то еще из селения. Впрочем, вел жрец Хилиата себя как тот, кто привык, что ему подчиняются во всем беспрекословно. Старейшина не особо спешил делиться информацией, но на поставленные вопросы отвечал коротко и полно. Пришедший незнакомец потребовал показать ему тела умерших, так что его проводили к месту, где жители селения собрали оприходованные и оставленные полуголыми трупы разбойников. Неподалеку же лежали завернутые в белые простыни умершие в схватке односельчане.
Если старейшина надеялся на то, что жрец Хилиата всего лишь совершит необходимые обряды, чтобы проводить души мертвых к Хилиату, и затем удалится, то он ошибся. Зверолюд потребовал объяснений. Как простым крестьянам, которые вряд ли держали в руках что-либо более опасное, чем вилы да лесной топор, смогли так просто отбиться от ватаги разбойников? Неужто те были настолько отчаявшимися да одичавшими, что напали на деревню в чем мать родила? Хельвеген в подобном сомневался...

- Ее раны несовместимы с жизнью. Мы, к-конечно, благодарны, но в селении н-нет лекаря, и она умрет еще до захода солнца. Все что мы смогли, это дать ей н-немного вина и положить в постель. Я... Я не уверен, что это хорошая идея, беспокоить госпожу. Пусть лучше отправится к Хилиату спокойно, б-без мучений. - Фальшивая улыбка не могла скрыть беспокойства старейшины, пока он вел зверолюда к своему дому, в котором по его приказу положили раненую. Собранное с разбойников можно было распределить между сельчанами, но вот вещи во владении их "спасительницы" были слишком хорошего качества, со всеми вытекающими последствиями.
- Я буду судьей в данном вопросе. Тащи две бутылки вина. Найди мне металический сосуд с водой и две свечи. - Как и до этого, мнение кого бы то ни было мало инетерсовало жреца Хилиата. Он предпочитал во всем разбираться самостоятельно. Оставив недовольного старейшину и еще нескольких зевак позади, во дворе, волк поднялся на второй этаж и затем к лестнице, ведущей на чердак. Если эти простолюды действительно затащили туда раненого воина, Хельвеген готов был подумать над тем, чтобы закончить то, что начали разбойники. Впрочем, он пока еще не улавливал характерного запаха смерти.
Подняв дверь-люк своим посохом-мечем, Хельвеген поднялся по лестнице на чердак. Левая рука лежала под плащом на рукоятке ятагана, в то время, как правая крепко сжимала ножны. Волка часто называли параноиком, на что он отвечал, что всего лишь немного более думает собственной головой, в сравнении с другими. Его глаза быстро приспособились к полумраку. Впрочем, они ему не нужны были, чтобы определить местонахождение и состояние помещенного в эту... комнату, воина. Тяжелое дыхание и скрежет сцепленых зубов был достаточным указателем.
- Я Хельвеген, воин-жрец Хилиата. Местные сказали что здесь присмерти находится человек, защитивший селение от разбойников. Я пришел что-бы помочь. Так что расслабся и лежи. Сейчас принесут свет, тогда приступим к твоему осмотру и увидим что можно сделать, чтобы пока еще удержать тебя от пути в Хель. - Зверолюд оставался у лестницы-подъема, чтобы не особо тревожить воина, и чтобы спокойно забрать те вещи, которые он потребовал от старейшины. Пускать сюда кого-либо еще он не собирался.

Волк молча слушал. Воином оказалась женщина, из людей. Не то, чтобы он ожидал представителя другой расы, однако некомпетентность местных жителей, в том числе и бандитов, после подобного бросалась в глаза. Если бы деревню защищал представитель могучей расы медведей или тигров, искусный эльф лучник или закованный с головы до ног в тяжелый доспех гном - жрец Хилиата спокойно отнесся бы к вести о том, что воитель был один. Но человек? Тем более, представитель, как говаривали сами люди, слабого пола? Для людей, которые не очень то отличались друг от друга в плане способностей и силы, справиться с одним то враждебным представителем своего рода порой было задачей непосильной, не говоря уже о почти паре десятков вооруженных разбойников. Впрочем, судя по дрожащему голосу и запаху крови, то воительнице не удалось уйти без последствий.
Наконец, старейшина поднялся по лестнице. Он явно собирался что-то сказать, однако, заметив движение в постели и слыша тяжелое дыхание, молча отдал ящик, в котором были сложены затребованные вещи, и быстро удалился. Хельвеген не удостоил простолюдина взглядом или звуком, просто забрал ящик и отправился ближе к кровати. Будучи осторожен, жрец смерти подавлял свою ауру, чтобы невзначай не отправить раненую на тот свет от испуга. Люди слишком боялись непонятного, как для расы, среди которых чаще всего встречались отрицающие наличие богов или других высших сил (которые и оказывались наиболее суеверными).
Его движения были спокойными и размеренными, но в то же время - скорыми. Одну свечу он поставил в подсвечник, стоящий на тумбочке рядом с кроватью. Вторую - воткнул в небольшую горку песка, которую высыпал на ладонь из небольшого рога на поясе и затем оставил висеть в воздухе. Щелчок пальцев и магическая искра зажгла фитиль, заточенный в свинной жир. Конечно, запах подобной дряни еще долго будет преследовать куда более чувствительный нос волка, но пока он был далеко от родной Карелии и Иэтвиля, а восковые свечи, которые использовались на его родине, он с собой не брал, так как не было в этом смысла - волк отлично видел в темноте. Вот только работа над чужим телом была делом деликатным, и требовало куда более точного подхода, отсюда и потребность в свете. Ему нужно было более внимательно оценить положение вещей.
Следующим делом, волк обустроил свое рабочее место. Его поклажа - деревянный каркас-заплечник, к которому было прикреплено несколько кожаных сум разного размера, отправился на пол рядом с кроватью. Деревянный стул, со спинкой, был использован как место для плаща-робы. Кольчугу волк снимать не стал. Не смотря на полнотельность (в том числе и покрытые руки) и куда более крупные, по сравнению с экземплярами, которые считались нормальными для воинов-людей, размеры и вес, для рыцаря Иэтвиля данное обмундирование не представляло какого-бы то ни было неудобства. Тем более, что он и так вошел в селение не в своем обычном доспехе, что уже само по себе говорило о том, что волк спешил и на счету была каждая минута. Впрочем, кто мог об этом знать?
Небольшая сума из числа тех, что были спрятаны внутри более крупной кожанки, содержала в себе необходимый набор инструментов, а потому была извлечена и положена на табурет, который Хельвеген расположил сбоку у изголовья кровати. Последний шаг - ятаган, который рыцарь извлек из ножен и также положил на табурет. Пришла пора работать.

- По крайней мере мораль до тебя дошла. А вот предыдущий вывод искажен. - Хельвеген не первый раз сталкивался с "жертвами" как религиозных фанатиков, так и еретиков отступников. В Иэтвиле за любую крайность в вопросе веры вполне могли и лишить жизни. Люди были более... близорукими в данном вопросе и не видели опасности в том, что давали возможность ереси неверия и безумию фанатизма процветать в своей среде. Башня Цейна и количество некромантов-людей должны были бы быть маяками грядущих проблем, но людской род обилием разума и умением глядеть в будущее не славился.
- Возьми и зажми во рту. Дальше будет очень больно. - Волк протянул воительнице толстый кусок дубленой кожи, который когда-то должен был быть ремнем-затяжкой на доспехе, а ныне использовался с целью сохранения зубов "пациентов". Начал он с простого - с того, чтобы отодрать одежду от тех мест, где она пропиталась кровью и прилипла к телу и ранам. Тонкий клинок ятагана как нельзя лучше подходил к этой задаче, вместе с когтями зверолюда.
- Сказка, которую ты рассказывала, - притчей назвать подобную бессмыслицу, за авторством кого-то из людей, волк бы никогда не подумал даже в страшном сне, - о двух лягушках, изначально преподносилась, как представление о том, что чудеса бывают. - Следующим шагом нужно было очистить раны. Впрочем доверять местному источнику воды волк бы не стал даже если бы это был последний источник в мире, учитывая местные гигиенические повадки крестьян. Так что в дело пошли два элемента, которым он доверял. Хельвеген высыпал из рога на поясе себе в ладонь остатки песка. Пропитанный его магией, в этом песке не было места ничему постороннему и, тем более, тлетворному. Словно точильный камень, снимающий с клинка ржавчину, песок, растираемый ладонями волка, снимал запекшуюся кровь, пот, землю и другие элементы с кожи воительницы.
- Для получения масла, банку с подготовленными уже сливками, необходимо очень хорошо взбивать. У лягушек анатомически нет возможностей, чтобы хоть как-то добиться необходимой силы воздействия. - Хельвеген работал, словно погруженный в транс, не подавая ни единого вида, что замечает мучения своего пациента, пока та послушно держала ремень зубами. - Первая лягушка, считая, что высших сил нет, уставшая от этого, бренного и абсолютно лишенного смысла, бытия, решила, что и сейчас не так уж плохо будет закончить с этим бременем. Атеистом, как ты выразилась, была именно эта особь. - После поверхностного очищения, нужно было позаботиться и о внутреннем очищении ран. Жрец открыл белый костяной сосуд, в котором содержалась белая кристаллическая пудра. Сам сосуд был небольшим, и драгоценное вещество в нем едва дотягивало по весу на двести грамм. Вряд ли ему удастся сохранить часть для себя. Высыпав щедрую порцию в ладонь, волк поднес ее к порезу на животе представительницы людского рода.
- А вот вторая, веря, что чудо вполне может случиться, продолжила свои попытки остаться в живых. Презрев на жалкое создание, которое тем не менее, имело веру и надежду не на свои силы, при том не ожидая ничего бесплатно, прилагая собственные усилия пока это было возможно, боги смиловались, и даровали чудо. Молоко превратилось в нечто настолько жирное, что лягушка смогла убежать и выжить. А теперь, терпи. Я закончу быстро, но только если не будешь брыкаться. Можешь кричать, только зубы не разжимай. Тебя все равно никто не услышит. После - вино. - Волк не соврал, когда говорил что будет очень больно. Но давать вино заранее не собирался. Воин была права в одном: расслабится заранее - умрет.
Хладнокровно, Хельвеген приложил ладонь с солью к ране и начал втирать белую кристаллическую пыль в нее. Правая рука волка крепко, нечеловеческой силой, удерживала легкую (для волка, который превосходил весом обычного человека почти в четыре раза) девушку-воина от того, чтобы не дергалась. Следить за своими руками он предоставил ей и ее силе воли. Вторая пригоршня - колотая рана под последним ребром, к счастью недостаточно глубокая, чтобы задеть органы. Как и обещал волк, крики никто не услышал. Даже сама воительница не слышала ничего. Впрочем, вряд ли ей было дело до этого. Не даром подобный метод обработки ран использовали в основном зверолюды, которые куда проще переносили боль, чем люди. И то не все. Большинство не имели понятия о воздействии соли, другие предпочитали другие, менее надежные и более сложные, но куда менее болезненные методы.
- Вы, люди, вечно спешите с выводами, и совершенно не учитесь на своих ошибках, сколько бы вы их не делали. - Все еще придерживая правой рукой девушку-воина, волк левой вынул у нее изо рта ремешок и затем протянул открытую бутыль с вином. - Пей медленно, маленькими глотками. Подавишься - я тебя спасать не буду. Так и умрешь, а я буду рассказывать другим твою историю в назидание.
Убедившись, что его слушают и слушаются, волк отпустил воительницу. Его руки тут же нашли широкий бинт, и он принялся накладывать его на ее раны. Тугая перевязка, без сомнения, будет еще больше раздражать и вызывать боль, ведь соль то никуда не делась. Впрочем, пока что волк не видел необходимости в применении каких бы то ни было особых мер. Правда, он еще не решил, относится ли это утверждение к жителям деревни, или нет.
А теперь, когда с самыми тяжелыми и опасными последствиями разобрались, можно было заняться и прочими повреждениями...