♫Mor Bani Thanghat Kare♫

Гиира пыльна и пестра: многообразие низких домов из известняка и песчаника, машрабии пронизанные сплошь и рядом разноцветными настилами ткани и ковров, призванные защитить от немилостивого солнца; тянутся словно жилы на чужой руке хитросплетением улиц. Извилистые переулки, пахнущие солью и сухой землей сменяют оживленные площади, выложенные камнем и журчащие водой, оазисы посреди пустыни для уставших караванов.
То тут то там шныряют пришлые: их легко отличить по темной одежде и красным обгорелым шеям — южное солнце неласково, и шлепающие плетеными сандалиями торговцы в льняных рясах это знают лучше других. Случайные прохожие еще не привыкли ко здешним нравам, к шумному гомону и крикам старьевщиков, которые слишком сильно пахнут паприкой и сандалом, а глотки у них луженые, что перекричать невозможно. Переторговать тоже.
Гиира — перевалочный пункт и краеугольный камень.
Можно ли найти место лучше, чтобы ненадолго затеряться?

Раджани не ищет неприятностей — по крайней мере пока — и утро застает ее на торговой площади палящим даже сквозь покрывало и плащ солнцем, где-то между прилавком со всевозможными сухофруктами и палаткой с коврами. Она неторопливо собирается в дорогу: основные ее средства ушли на добротного коня и мзду за ночлег. У нее совсем немного друзей, но на то Гиира и хороша, что за деньги любой человек ненадолго становится лучшим другом. За деньги никто не обращает на тебя внимания, стоит скрыть лицо покрывалом.

На рынке каждый день что-то да происходит: мало ли попрошаек и удачливых воришек — все это такая же часть дня, как молитвы Рагфиру или походы к колодцу, поэтому когда кто-то мимо нее начинает улепетывать со всех ног, Раджани даже внимания не обращает. Только слышит, как торгаш обманутый горло срывает, обещая денег за поимку нахалки, а потом и вовсе в ноги ей кидается, хотя людей военных и кроме нее полно. Ей совершенно не нравится лишнее внимание, которое макушкой ощутить можно, поэтому она бурчит что-то невнятное, пытаясь стряхнуть с себя торгаша. Три серебряных не лишние, шутка ли: ей таких денег на полдороги в Эльмнот хватит, но снимается она с места совсем по другой причине — не хочется показывать лицо.

Впереди плеяда закоулков с крутыми поворотами: ей ни в жизни не догнать воровку, не расшибив себе что-нибудь, поэтому приходится избрать другой вариант — благо у ближайшего дома есть и стена с красным плющом и удобно стоящие бочки. Раджани на крышу взбирается бодро, благо не впервой, идет на звук, примечая вдалеке несущуюся фигуру, за которой начинается гонка.
Раджани повезло, что она налегке.

Череда препятствий из разноуровневых крыш, бечевок, навесов и горшков с цветками смешивается в калейдоскоп, который бешено крутится в такт ее крови — не бежит, а порхает, потому что иначе на арене и не выжить было — пока не оказывается прямо под беглянкой, спрыгнув на нее с навеса.
Макушка ей кажется смутно знакомой, поэтому, оказавшись сверху на горемычной воровке, Раджани на минуту теряется, медлит, словно глазам своим не верит.

— Ты?

the flight – barnabas

Сама виновата, что зазевалась: бровь ноет тупой болью, когда в нее прилетает чужой локоть, в голове неприятно звенит — это точно не удар палицей или латной перчаткой в висок, которой отправит даже бывалого война на встречу с богами, но все равно неприятно. Рука инстинктивно дергается прикрыть голову от следующих ударов, но вместо этого приходится не потерять равновесие, когда под тобой елозят и ползают.
Ви из под нее пулей вылетает, поднимаясь на ноги, привычка. Та, которую им преподали когда-то потом и кровью, ценой лишений и унижений.
Лежачего не бьют? Глупости.

Раджани касается ушибленного места пальцами, осторожно водит по кругу, заставляя затягиваться лопнувшие капилляры, разгоняя кровь от синяка по телу, заставляя тот посинеть, потом пожелтеть и стать совсем уж бледным. Небольшой, но полезный фокус. Она смотрит на Вэююре снизу вверх, пока, смотрит как та быстро собирает остатки мягкого от солнца шоколада обратно в корзинку: торопливо, но ловко. Она выворачивается из неловкой ситуации с присущей ей детской непосредственностью — ведь одна из них другую узнала быстрее. Раджани это кажется насмешкой судьбы, легкой пощечиной в тот момент, когда она надеется отмахнуться от прошлого, как от назойливой мухи у оазиса.
Прошлое, тем не менее, смотрит ей в лицо.

Судьба однажды свела их в самом нетривиальном месте, а потом, играючи, развела по разные стороны. Она чувствует это в той неловкости, с которым Вэббер подает ей руку, по тому, как ее пальцы держат смуглую ладонь. В ней видится несвойственная прежде осторожная вороватость, но Раджани не решается спросить об этом. По крайней мере сейчас. Нужно оказаться на ногах.

— Взаимно, — она подносит собранную в горсть ладонь к центру лба и от себя, чтобы в пустынном жесте поприветствовать старого боевого товарища, — все в порядке.
Раджани даже не врет. Умалчивает, что не ищет чужих взглядов и лишнего внимания, поэтому поправляет спавшее при беге покрывало, прикрывая нижнюю часть лица светлой тканью.
— Пока что у тебя нет глаз на затылке, — она кивает в знак мирных намерений, — я бы сделала то же самое.

Она осторожно берет Ви за локоть, как мать неразумное дитя — разница в возрасте у них не такая большая, да и не привыкли гладиаторы, когда их лишний раз трогают — но приходится сделать шаг, разворачивая ее в направлении узкого переулка, увлекая за собой в тень, дальше от оживленных улиц.
— О тебе мало слышно, — Раджани себя оратором не считает, но что-то говорить нужно, — как тебя сюда занесло?

Отредактировано Раджани (2021-07-08 11:48:44)

the flight — conversations.

Раджани косится на предложенную плитку, но качает головой: вообще-то она не любит шоколад. В «свободной» жизни, которую она вела до этого подобных лакомств находилось в избытке, и Раджани хорошо помнит, с какой жадностью и наивностью голодной собаки она кидалась на все, что ей предлагали — от зиры до шоколадной крошки. Утратила ли она с той поры наивную любознательность выпущенного на улицу щенка? Считала ли она себя искушеннее и лучше остальных?
Конечно нет.

Отказываться в приличном обществе, а уж в обществе двух бывших гладиаторов некрасиво, но Раджани знает, Ви вполне в состоянии ее простить с этими предпочтениями, а если нет — пустыня и не так людей меняет. Джани чувствует ее испытующий взгляд, как та явно хочет что-то сказать, но держит это в себе, как это всегда было там, на арене. Детям всегда выгоднее держаться вместе, а без старшего товарища, который научит тебя принимать учительские кулаки, можно и душу богу отдать.

Из цепкой хватки смуглых пальцев Вэббер предсказуемо выбивается, бодро вышагивая рядом, да Раджани и непротив, утирая лоб и шурясь на яркий свет пробивающийся то тут, то там через плотные пестрые навесы. Где-то перекрикиваются женщины, кто-то развешивает свежее белье, внутри маленьких внутренних двориков улюлюкают и смеются дети. Миролюбивая картинка.

Однако Вэббер не дает Раджани опомниться, как и попробовать поднять под слоем песка их общее прошлое — вряд ли то, о котором можно вспоминать с радостью — прикосновения к шее, даже от Ви, вызывают однозначную реакцию как у кошки. Напряжение, которое можно ощутить, прежде чем слова достигнут своей цели. Раджани пробует их, словно свежее козье молоко, хмуря брови. Но стоит смыслу осесть, она неминуемо и слабо улыбается, неверяще оглядываясь на Ви. За коротким смешком вдруг следует еще один, пока она не позволяет смеху выйти наружу, беззлобно и легко.

— Хорошо же ты с этой кражей на дно залегла, — темные глаза глядят со смешинкой; Раджани крепко хлопает боевую подругу по плечу — Тогда сделаем так, чтобы они тебя не нашли.

Отредактировано Раджани (2021-07-11 13:49:31)

Раджани по-сестрински почти мотает головой, потому что не одобряет кражи для развлечения — последствия жизни у хедива за пазухой долгие десять лет. Подумать только, как меняется жизнь в такой короткий срок, а половина ее жизни, если не большая ее часть, уже минула — в такой профессии как у них нельзя надеяться дожить до седин и внуков. Но Ви не отчитывает, потому что видит чужую неловкость, потому что не вправе, потому что обе они сейчас «свободны» и сами решают, как и какой дорогой идут.
Мысль немного горчит, как горчат свежие специи, но Раджани не дает ей пустить корни в собственной душе. Улыбается.

Они выходят в двор-колодец с маленьким фонтаном, отбрасывающим пляшущие солнечные волны на стены соседних домов. Дети скрипят старыми кожаными сандалиями и волнуются толпой цветастых туник при виде коробки со сладостями. Раджани слабо помнит запах корицы и липкие сладкие кругляши из собственного детства, которые отец ее сестры привозил им на пятое и шестое лето ее жизни, но все это кажется почти недостижимым. Она на миг в воспоминаниях тонет, захлебываясь песком и понурив голову, пока плеск воды и голос подруги ее из задумчивого равновесия не выводят.

Раджани беспомощно моргает, когда чужие руки сцепляют на шее кулон: на красный камень против ее белой туники она смотрит почти рассеянно — ей редко приходилось носить какие-то украшения.
— Ты уверена? — вежливо спрашивает она Ви, на лице которой написана неподдельная детская радость, — Это твоя находка.

Раджани осторожно взвешивает камень в руке, ощущая его приятную драгоценную тяжесть, а потом, выдохнув, заправляет внутрь туники, надежно пряча от чужих глаз. Приглашать всех окрестных воров да головорезов по свою душу ей не очень-то хочется, особенно зная что...

— Пошли, — на удивление быстро выпаливает она, озираясь по сторонам, — я знаю одно местечко...

Раджани подхватывает Вэббер за руку, увлекая ее в хитросплетение маленьких улочек и низких переулков, круглых белых куполов и замысловатых узорчатых арок. Они идут недолго, пока не упираются в небольшой тупичок с входом в небольшой подвал. Можно учуять дым кальяна и запах крепкого кофе, перемешанный с запахом старых ковров: в полумраке масляных ламп и низких столиков каждый в этом небольшом месте аутентично занят своим делом, будь то выпивка, азартные игры или негромкие разговоры.

Хозяин приветливо машет ей рукой с другого конца трактира, хотя это место называется так с большой натяжкой. Но она знает, что здесь, хотя бы, их мало кто будет искать, особенно городская стража.
— Привет, Саид, — Раджани получает три приветственных поцелуя в разные щеки, — местечко найдется?

Саид быстро тараторит, провожая их к свободному месту за резной ширмой, да сетует, что Раджани его не предупредила, что придет, да что ей поосторожничать бы, ведь стража то тут то там рыскает, а еще его погреб всегда в ее распоряжении.

— Что будешь? — неловко кашляет она, переводя тему и осознавая, что совершенно не в курсе, какие у Ви алкогольные пристрастия.