Гвенфри занимался особыми поручениями короны с шестнадцати лет, и как ему казалось — немало преуспел в том, чтобы сходу понимать, что заслуживает внимания, а что — нет.
Получив привычную анонимку, сиреневый рыцарь не сомневался ни секунды.

У Этри сомнений не было тоже — её найдут.
Следопыты владыки — не королевская стража, да и ту удалось обмануть лишь в силу неожиданности события; ведь разве можно подумать о том, что побег задумает ОНА, из жизни, в которой ей нечего бояться, нечего терять и... совсем нечего любить? К ней боялись лишний раз даже прикоснуться, а надежды на нормальную беседу Этри потеряла уже многие годы как — слуги, из осторожности разумеется, ограничивались строго односложными, если не безмолвными вообще, ответами.
«Было бы здорово вырваться из бездны вечности...» — подумала дюжину лет назад Этри; ну, не столь простыми словами, впрочем. Тогда-то и начался побег, и вот — она в Тальтауне, на несколько драгоценных часов в собственной жизни — свободна.

Сердце билось как сумасшедшее.
Запахи сводили обоняние с ума своей бескомпромиссной грязностью, плечи от чего-то затекли, а по серебристым волосам бежало какое-то мелкое насекомое, свалившееся с берёзки неподалёку, — Этри его хорошо чувствовала и совсем не боялась.
Она вообще не умела испытывать страх, как-то не пришлось учиться. И даже парочка мутных теней, замеченных краем глаза, вызывали скорее неподдельную дрожь в коленках, нежели боязные чувства.
Эльфка обернулась, широко растворила очи — и вшу-ух! Никого. Тени сбежали в панике сами. Этри аж губу прикусила с досады; наверняка это всё из-за синевы её огромных глаз — один придворный поэт как-то даже сказал, что «если бы вашим глазам пришлось соревноваться с бархатным небом ночи — ночи пришлось бы стыдливо прятать своё небо». Это было так давно...

Ну, не страшно.
Не всё ещё потеряно.
Есть универсальное средство попасть в неприятности, знакомое даже такой комнатной моли, как Этри, — алкоголь. Янтарное вино было даже слишком хорошим, и вкусным, и прочая-прочая, а потому эльфка, преисполнившись чистых надежд, отправилась искать мочу. Не буквально, само собой; она просто очень любила книги, мир в которых допускал существование не одной лишь счастливой бесконечности.

Таверна встретила Этри весёлым гомоном, быстро сменившимся гробовой тишиной.
«Это из-за глаз,» — думала неспокойная голова, — «Или золотых шрамов...» Чай, такие едва ли встречаются у каждого второго.
Покраснев, эльфка предприняла волевое решение сесть за какой-нибудь стол и была страшно обрадована тем, что жизнь, как то ей свойственно, вскоре вернулась в привычное русло, до ушей донеслись грубые, страшно непристойные слова, а волоски на длинной, изящной шее отметили чьё-то наблюдение. Наверное, бандитов!
Страшно волнительно.

Так бы она и сидела без дела, разглядывая столь разные лица, — где-то в тени, например, Этри заметила притаившегося оборотня с недобрым взором, у которого текло из пасти, — если бы к ней не подошла разнузданного вида девица (именно так её охарактеризовали бы друзья Этри, но сама она сочла девушку милой, чистоплотной и бессовестно рыжей).
— Мне пива! — Радостно заявила Этри тихим голосом, журчащим, словно весенний ручеёк. Её отец и учитель убили много лет на то, чтобы эта эльфка научилась пользоваться голосом на уровне, достойном её статуса. Чуть скуксившись от недоброй памяти, Этри добавила. — Самого отвратного, что у вас найдётся! И побольше! И булочек!
Девушка улыбнулась, кивнула, обронила беззлобный комментарий о нежной фигуре эльфки, да упорхнула прочь. Как быстро выяснилось — за пивом, увы — не самым ужасным. Понятное дело, почему.