Деревушка эта находилась где-то в Эльмноте. Где точнее - никто из тех, кто в ней жил, уже не расскажет.

До зимы в ней было почти полсотни человек. После - осталось меньше десятка. За несколько месяцев жизнь в ней оказалась разрушена. Больше половины людей - вымерло. Меньшая часть - разбрелась. Кто куда - лишь бы отсюда.

Первая беда подкралась среди осени. Вымерли все старики - один за другим. Никто бы не удивился, помри они по одному. Но умерли поочерёдно - в пределах месяца. Что ж, удивительно - но не более.

Следующая беда была серьёзнее. Еда стала портиться. Мешки с зерном, с картошкой, банки с соленьями - чернели. Когда от запасов на суровую зиму и на голодный год остаётся гниль - это уже повод говорить о магии. Тут-то и заговорили вслух о том, какие злые сны мучают каждого уже давно - это ли не ещё одно подтверждение?

Даже стали искать виновного. Ведьму. Загнобили одну несчастную юную девушку - да так, что та утопилась. Отец её запил, мать еле сдерживала на себе оставшихся детей. Но ситуацию это не исправило - сны продолжались, а еды - всё меньше. Никто ещё не догадывался, что скоро трагедия утраты придёт в каждую семью.

Зима уже стояла у ворот. Есть становилось нечего - те, кто имел родню в соседних деревнях, поехали искать помощи. Удивительное дело - некоторые из таких терялись в пути. Ни лошади, ни телеги - ни человека. Ни того, что он должен был привезти с собой - на что надеялись, чего ждали.

Снег заметал дороги. Коровы начали болеть - приносить всё меньше молока. Оставалось только резать их на мясо, лишая хозяйство молока совсем. Ведь нужно как-то выживать. Но те, кто это мясо ели - травились.

Деревня погрузилась в страшный сон. Теперь он был не только во сне, но и наяву. В день зимнего солнцестояния, перед самой длинной ночью - жители деревни нашли своих домашних птиц с раздавленными в кровь головами. Точно кто-то сжал их в кулаке.

Следующие два месяца... Схоронили тех, кто не успел бежать. Были крики, были слёзы, молитвы богам, проклятия им же, бессильное молчаливое ожидание. В февральский мороз люди перестали закапывать трупы. Их оставляли до весны - пока снег растает и земля размёрзнет.

До весны дожили только самые сильные. Те, кого болезни не тронули и сны не замучили. Охотники, умевшие добыть пищу в лесу, и те, с кем они делились.

Те страдания, что эти люди пережили, были для демона вчерашним днём. Помнят ли люди обед, съеденный вчера?

Демон скучал. Куда идти дальше - не знал, пока что. Как покончить с выжившими и стоят ли они времени - он думал.

Что с ними будет? Куда они пойдут? Или будут дальше уходить на охоту в леса, но возвращаться в родное место? Где застанет их следующая зима? Демон думал об этом так же, как, возможно, думали об этом и сами люди. О чём думать ему ещё? Пока эти люди живы - к ним есть привычка. Никто другой, как демон, не волнуется так об их самочувствии. И у этих людей тоже привычка - страдать, терпеть и бороться.

Но страдания их не вечны, как и привычка демона. Снег растает, трупы - прорастут подснежниками.

Дни становились длиннее, чем ночи...

Отредактировано Невермор (2022-12-06 10:20:58)

Когда в деревню пришла странница, пришла невесть откуда, налегке, своими ногами - первый, кто попался ей на глаза, был мужичок под 30, сидящий на крыльце дома и натачивающий наконечники стрел (после прошедших охот они затупились и должны быть острыми перед завтрашней). На чужачку он смотрел хмуро, словно на привидение. Может, она и была привидение? Почто спрашивала про мёртвую? Да и взялась откуда? Сюда давно никто не заглядывает. Чужачка ему не понравилась.

Вторая, кого она встретила, была девушка лет 20, к которой она зашла в дом, пока та, держа на коленях рубаху из белого хлопка, выводила по длинному рукаву красной широкой нитью, поправляя узор там, где нить была порвана и расплелась. Она впала в такое недоумение при виде незнакомки, что едва поняла, о чём она спрашивает и что ей ответить. До неё доходило долго, и дошло после того, как она уже ушла - это была настоящая живая девушка? И она была не из местных? Откуда?

Третья, женщина, в районе 35, сообразила быстрее, и сразу зацепилась - а ты кто? а как? откуда? куда путь держишь? а как же, у нас тут останешься? да у нас ведь беда, у нас тут... - и женщина уже рассказывает все произошедшие за зиму несчастья, ведь есть наконец кому рассказать. Даже если не всё она успела спросить и рассказать вслух, она успела рассказать и спросить об этом в своих мыслях. Как и о том, чтобы внезапный слушатель оставался подольше - а ты как же, с дороги, поесть-то? а ночевать будешь где? - женщина хотела не только выложить незнакомке всё, но и выведать всё про неё... И за общение была даже готова поделиться бульоном с заячьими ножками (дичь, принесённая её мужем с охоты). Скудно, увы, но чем богаты, тем и рады; её-то, с дороги, голодную, кто в деревне накормил бы другим?... Но, кажется, вопросами и вниманием женщина не сумела девушку увлечь и задержать.

Наконец, четвёртый: мужчина лет 25, в своём сарае вытачивал дерево. С десяток длинных, тонких деревянных брусков лежали перед ним на мастеровом столе, наложенные друг на друга перекрёстно, как клеточка, только под косым углом - образуя сетку с дюжиной ромбиков. Что это было такое? Это было будущее окно. В клетки этой сетки должны были встать соразмерные ромбы стекла: окно "гробыльком". Такое окно мастер изготавливал в отсутствии полноразмерного листа стекла, которое встало бы в раму. Были лишь небольшие кусочки, подогнанные к единым форме и размеру. Странница удивила мастера, но недолго была у него в голове - о мёртвых он не думал, он думал о живых; и ему нужно работать, а гостеприимством пусть занимаются женщины.

Окна были общей проблемой деревни - стёкла во всех окнах всех домов были выбиты. "Ещё одна проказа нечистого духа" - так люди согласились друг меж другом. Это случилось ещё зимой. В большинстве домов были ставни (а в каких-то домах и их не было: их сорвали с петель, как доски, которые можно пустить на дрова. И согреться). Они спасли от февральского мороза. Пусть их пришлось закрыть на месяц, забив щели, чтобы не продувало: запечатать. Оставить комнаты в постоянной тьме, неотличимой днём от ночи. Без света жить трудно. Но может человек пережить темноту, а зимний холод - нет. В некоторых домах ставни так и остались не распечатаны - некому оказалось раскрыть их по весне. В некоторых же - не закрыты, потому что некому было их уже закрывать, ещё зимой.

Как раз в такой дом и зашла Тарья. Заброшенный давным-давно - зимой. Стёкла в окнах были выбиты (и мастером, что по осколкам пытался собрать новое окно, его остатки были вытащены из рамы для его дела), но ставни - не закрыты, но и не сняты. Предприимчивые жители вынесли из дома, который остался ничейным, всё, что могло быть для них ценным. Комнаты пустовали в отсутствии стульев, столов и кроватей: их ножки были пущены в печь. К стенам прижаты одинокие шкафы: не иначе до них просто не дошла очередь. На их полках осталось лишь то, что никому не могло понравиться. Керамика с трещинами, сколами, неровной формы или со слезшей краской - старая и некрасивая. Одежда, которую не забрали сразу, потому что она никому не приглянулась с первого взгляда, но теперь так долго пролежавшая в сырости, что едва ли хоть один человек захочет её надеть - дальше ей остаётся лишь сгнить, словно трупу. В углу на полу, в пыли, валялся тупой, ржавый нож.

В камине сырел неубранный пепел старого огня. Чёрные комочки угольков в серой кашице праха.

"Здесь больше никогда и ничего не будет" - сказали Тарье своим видом стены, пол и вещи. Больше Тарье никто не ответил.

Отредактировано Невермор (2022-12-09 14:05:15)

У людей, живущих в дружном соседстве, нет привычки запирать двери. Это сгубило нескольких в ту ночь.

Ночь - слепое время для человека. Не видит человек во тьме. Во тьме человек уязвим.

Не зря тот лучник натачивал стрелы - применить их он был готов, и направил бы их в чужачку, ни секунды не сомневаясь. Неладное он чуял, почти ждал. Только в темноте прицелиться не смог.

Что ж, глаза вампира во тьме острее. Движения и реакции быстры. Ошибкой было, что вместо лука он не взял топор.

Пока Тарья топталась в луже крови, смеясь и угрожая словами во тьму, с улицы донёсся громкий мужской голос, наполовину яростный и полный решимости, наполовину - отчаянный и полный боли.

- Сволочь! Убил! Тварина!

Почти сразу с другой стороны послышался другой голос, человека, высунувшегося из окна своего дома:

- Чё орёшь?!

- Убили! Милу убили! Милку мою! Тварина убила!

Этот человек не собирался повторять ошибок. Он шёл по дороге мимо домов, в одной руке держа зажжённый факел, рассеивающий ночь. В другой руке - верный, блеснувший лезвием в оранжевом отблеске острый топор.

Этот человек тоже был охотник. Реакция у него была развита, были в нём меткость и скорость, а в руках была сила. А внутри прямо сейчас пылала жажда отомстить. Убить в ответ. Убить тварь. Тварь, которая загрызла. Тварь, которая грызла уже давно. Грызла голодом и болезнями. Грызла тихо, подтачивала. И вот наконец решила грызть не стесняясь, зубами. Эту тварь все ненавидели уже давно. Готовы были разрубить её, пусть только выйдет.

- Тварь! Выйди, сука!

Твари он не боялся. Он был не из простых - его вообще было не запугать. Например, снов он не боялся, на которые все односельчане жаловались. Не работала на него такая злая магия, не затуманить ему было, видимо, голову мороком или ещё каким внушением.

И он ходил меж домов, с факелом и топором, и готов был найти тварь, и рубить её на куски.

А что же тот, кто кричал из окна... Там притихли. Закрыли ставни и заперли дверь. Это был тот дом, в котором ещё недавно чужачке предлагала бульон с кроликом добродушная женщина: её это дом и её кричал муж. Сейчас она рыдала, а муж к её успокаивал, держа за плечи: ставни и двери запреты надёжно. Никакой зверь зубами и когтями не прогрызёт дерево.

Отредактировано Невермор (2022-12-18 09:00:18)